Заводи кого угодно, только не крокодила! - Орсаг Михай - Страница 10

Гадюки, жена и мое последнее приключение со змеями

Нахлынувшие события (уход в армию, женитьба) закружили меня, и я несколько подзабросил своих гадюк. Последствия моего небрежения не замедлили сказаться: гадюки не смогли самостоятельно вылинять. Поэтому уже в медовый месяц нам пришлось заняться купанием гадюк. Держа за шею, я опускал песчаную гадюку в стиральный таз, а Розика теплой водой смачивала и осторожно терла ее туловище, чтобы размягчить присохшую старую кожу. Конечно, нелегко было выбрать подходящий момент для таких «физиотерапевтических» сеансов: купанием змей мы могли заниматься лишь в то время, когда никого из родственников жены не было дома. Принятые меры дали результаты: после нескольких «ванн» нам удалось удались со змей старую кожу.

Родственники Розики как зеницу ока оберегали замочек, с помощью которого запиралась дверца террариума. Велико же было мое удивление, когда однажды апрельским вечером, возвратясь домой, я еще издали увидел прикрепленный к входной двери листок с угрожающей надписью: «Осторожно!!! Гадюка на свободе!» Конечно же, из дома все разбежались. Еще не успев открыть входную дверь, я подумал, что гадюка могла выскользнуть лишь в том случае, если разбита боковая стеклянная стенка террариума. Обследовав террариум, я с облегчением убедился, что все в целости-сохранности и гадюки на месте в полном составе. Зато водный уж, которого мне принесли накануне для фотосъемки, исчез. Перепуганные родственники начали возвращаться домой только к вечеру и долго отказывались верить, что грозная змея, заползшая под кухонный буфет, всего-навсего водный уж. Беглеца удалось поймать через неделю, а до тех пор он каждый день мелькал на миг то в одной, то в другой комнате и так же мгновенно скрывался. Но теперь уже все домашние знали, что если террариум на замке и стекло цело, то свободно разгуливающая змея может быть только водным ужом. Вскоре я получил сетчатого ужа — тоже для фотографирования. Пока оба ужа находились у меня, я насколько раз кормил их; рацион ужей в добавление к лягушке и рыбе состоял из мелко нарезанного говяжьего сердца. В мае мы с женой и еще одна пара — будущие ветеринары — отправились в горы Шатор. Я и на этот раз мечтал поймать обыкновенную гадюку; поэтому наш первый маршрут был к той САМОЙ горе, где мне в бытность мою молодым студентом однажды удалось поймать такую гадюку. Мы бродили с самого утра, обходя места одно другого лучше, где только бы и селиться гадюкам, но так ни одной и не встретили. Все мы валились с ног от усталости, но из-за гадюк не решались сесть на землю. К полудню мы достигли вершины горы, поросшей лесом — густым, мрачным и неприветливым. «До чего дрянное место! — вырвалось у меня с досады. — Здесь даже нечего пытаться найти гадюку», При этих моих словах вся компания с облегчением приземлилась на крохотной полянке, на которую мы как раз в тот момент вышли. Не грех было и закусить, потом мы с удовольствием вытянулись на траве и даже стали подремывать. Меж тем к полянке подобралось солнце. Услышав сдавленный крик нашей спутницы: «Змея! Змея!» — я сначала не прореагировал на него. И лишь на повторный отчаянный крик повернулся в ее сторону. Женщина оцепенела от ужаса, уставившись на что-то перед собой, а в нескольких шагах от нее к полянке медленно ползла гадюка с явным намерением погреться на солнце. Я схватил фотоаппарат и склонился над ней; но прежде чем я успел сделать первый снимок, аппарат выпал из футляра и грохнулся о камень прямо рядом с гадюкой, к счастью, объективом вверх. Палкой я придвинул аппарат поближе к себе, поднял и успел сделать три цветных слайда. Кто-то из моих спутников сунул мне киноаппарат. Гадюка, которая до сих пор невозмутимо сносила всю суматоху, от киносъемки решила скрыться под большой кучей камней. Примерно в течение часа разбирал я каменную груду. Сначала каждый камень я отодвигал палкой в сторону, затем переворачивал и уже после этого отбрасывал подальше. Чем меньше камней оставалось в куче, тем осторожнее приходилось действовать, и вот уже вся груда разобрана. Я был почти уверен, что гадюки давным-давно и след простыл — она улизнула через какое-нибудь отверстие под каменным завалом или через ходы, прорытые полевкой. Без всякой надежды я толкнул палкой последний камень, и в этот момент сверкнула серебристо-серая спинка недавно линявшего самца, на сером фоне бархатистым блеском отливала темно-коричневая зигзагообразная полоса. Я прижал шею гадюки к земле и поднял ее за хвост, Наша спутница, которая ни разу в жизни не держала в руках киноаппарат, вне себя от возбуждения направила на меня объектив и нажала кнопку. К счастью, аппарат был заряжен, и кадры, запечатлевшие последний момент ловли гадюки, получились весьма сносно. Прокручивая пленку дома, я обратил внимание, как гибко извивалась 56-сантиметровая гадюка, когда я держал ее за хвост. Не раз ее голова находилась всего в нескольких сантиметрах от моей руки. На задней стенке фотоаппарата до сих пор сохранилась царапина — след того удара о камень. Каждый раз, когда я вынимаю аппарат из футляра, в памяти живо всплывает волнующее приключение давних лет.

В оборудованном для гадюки террариуме я устроил электрический подогрев для почвы — 15-ваттную лампочку я запрятал под камень; почва подогревалась примерно до +28°С. А когда я включал и верхнее освещение, гадюка заползала на этот камень и с явным удовольствием грелась под искусственным солнцем.

Каким-то образом о моем новом приобретении узнали киношники. На квартиру к нам нагрянула целая группа — снимать змею для кинохроники. Даже для установки глазка в объективе камеры был специальный человек. А поскольку он по большей части наводил этот глазок неправильно, то и съемку приходилось повторять несколько раз. Счетчик в квартире едва успевал отщелкивать киловатты электроэнергии, поглощаемой десятками ламп и юпитеров, но кинодеятели утешали меня: они, мол, оплатят все расходы. Конечно, дальше обещаний дело не пошло, да и вся затея, казалось, кончится ничем. Я уже успел забыть об этой истории, когда знакомые, ехидно ухмыляясь, сообщили: в кинохронике показали подборку документальных кадров на тему о том, каких только чудаков не встретишь в Будапеште. Один держит свинью в ванне, другой — гадюку в комнате.

По прошествии лет, умудренный опытом, я дал обещание родным, что не стану больше заводить в доме ядовитых змей. Да признаться по совести, за последнее время я и сам поостыл к ним. Я ближе узнал и полюбил тех животных, которыми питаются змеи (лягушек, ящериц и мелких млекопитающих), и мне неприятно видеть, как они душат или жалят свою добычу. Теперь я лишь иногда и то на короткое время приношу змей, чтобы сфотографировать.

Последнее в моей жизни происшествие со змеями случилось летом 1967 года. Я вернулся домой в обед. В нашем доме для жильцов из квартир без удобств оборудована общая уборная на третьем этаже. В тот день около нее столпилась группка старух и ребятишек и, когда я проходил мимо, мне показалось, что они прямо-таки ели меня глазами. Вдруг кто-то из ребятишек несмело крикнул мне вслед: «Дяденька, а бабушка говорит, будто в уборной змея!» Меня охватили недобрые предчувствия: накануне я принес домой медянку и поместил ее в пустом аквариуме, который прикрыл сверху тонкой стеклянной пластинкой. «Сейчас проверю, только портфель домой занесу!» — отговорился я и первым делом бросился к аквариуму. Конечно же, аквариум был пуст. Я возвратился к толпе жильцов и решительным шагом направился к уборной. Однако мне стало не по себе, когда я услышал укоризненный детский возглас: «Тетеньки с утра не решаются заходить в уборную!»

Я открыл дверь. В передней части помещения, у входа, стоял ящик, весь в пыли и паутине. Приподняв ящик, я обнаружил там медянку. Не без уважения смотрел я на змейку: ей пришлось преодолеть нелегкую преграду в виде пяти закрытых дверей, а затем метров восемь проползти по круговому балкону, чтобы опять-таки через закрытую дверь проникнуть в уборную. Когда я вышел в коридор с медянкой в руках, меня встретили сдержанным гулом неодобрения. «Наверное, ее вы имели в виду?» — небрежно бросил я, а сам заторопился было восвояси, но какой-то любознательный мальчонка преградил мне путь. «Это ядовитая змея?» — радостно спросил он. — «Какая там ядовитая!» — пробурчал я в ответ и погладил медянку по голове: пусть честной народ видит, что змея безобидная. Шустрый мальчишка тоже сразу потянулся ее погладить, на что глупая змея отреагировала крайне бестактно: чуть не оттяпала ему палец. Переполох, которым сопровождалось это ее деяние, был мне на руку — я постарался как можно скорее улизнуть домой.