Фата-Моргана 2 (Фантастические рассказы и повести) - Файф Горэс Браун - Страница 47

— Мы пришли от мистера Хоскинса, — обратился к нему Максвелл. — Где можно найти Шан Дхи?

Томбов задумчиво посмотрел на него, потом ответил:

— Я Шан Дхи.

Максвелл тоже присмотрелся к нему и удовлетворенно отметил, что туземец обладал великолепным здоровьем. Не было заметно даже легкой дрожи, которая оставалась после укола паракорбина. А ведь руки Шан Дхи явно свидетельствовали о том, что некогда он был жертвой судорог: их покрывали шрамы от порезов, несомненный признак нелеченной болезни. Шрамы были старыми и в некоторой степени подтверждали теорию Максвелла. Человек этот явно излечился — хотя это и считалось невозможным. Но как? Вернувшись к прежним своим обычаям?

Установить контакт с Шан Дхи оказалось нелегко. Плохо было уже то, что он говорил на ужасном жаргоне, введенном первыми миссионерами. Но кроме того, он был подозрителен, упрям и уклончив. Из вопросов Максвелла он сразу же понял, что ученый знает об ограблении святыни, и вполне отдавал себе отчет, что узнай об этом томбовы — и предатель умрет в страшных муках.

— Не знать, что хорошая лилия, — ответил он, избегая встречаться взглядом с Максвеллом. — Томбов не ест лилия. Носить. Лилия цветок нехорошо человек Земли. Канкилона выходит из лилия. Люди не любят канкилона. Люди священник говорить канкилона от… отвратный чудовищ. Люди священник убивать канкилона. Канкилона смерть — томбов смерть. Смерть плохо для томбов. Лучше люди не видеть канкилона.

Этим все и кончилось. Никоим образом нельзя было добиться ничего большего. А каким «отвратительным чудовищем» является канкилона, можно было гадать до бесконечности. На Венере это могло быть все — от мухоловки до огненного дракона. Одно было ясно: между лилиями и этим чудовищем есть какая-то связь, миссионеры относятся к чудовищам очень настороженно, а последние как-то влияют на здоровье туземцев.

Расспросы о наполненных газом мерцающих шариках принесли объяснения совершенно невразумительные. Только гораздо позже они обрели смысл.

— Маленький светлый шарик — не дорогой камень, — признал он наконец. — Маленький светлый шарик ни для чего. Один день красив… шесть, восемь дней, потом… нет маленький светлый шарик. Ушла. Маленький светлый шарик — тата-тата канкилона.

— Врет, — сказал Парке. — У нас их восемнадцать в коробке. Мы изучали их гораздо больше недели, и ни один не исчез. Я бы сказал, что они очень долговечны.

Однако Шан Дхи не желал ничего добавлять. Максвелл сделал в памяти заметку о какой-то связи с таинственной канкилоной, но пока обошел это молчанием и перешел к главной цели разговора. Возьмется ли Шан Дхи устроить их присутствие на оргии томбовов?

Шан Дхи отреагировал приступом ужаса. Святыни томбовов всегда были суровым табу для белых. Они были табу даже для томбовов, включая их жрецов, кроме дней обрядов. Ни один томбов, наверное, не осмелился бы убить белого, даже застав его за осквернением святого места, зато судьба Шан Дхи, пойманного за этим же, превзошла бы самые кошмарные порождения фантазии. Шан Дхи был готов красть, перевозить контрабанду, даже убивать, если у них хватит табака для расплаты, но этого он никогда не сделает.

— А жрецы томбовов любят табак? — спросил Максвелл. Вопрос оказался удачным. Шан Дхи заколебался, глотнул занкры и начал считать на пальцах. Наконец выразил согласие.

— Может будет сделать, — неохотно сказал он. — Может томбов священник пустит Шан Дхи прятать люди в дом бога. Но люди священник не любят люди в томбов дом бога. Люди не любят смотреть томбов есть канкилона. Люди болеть. Люди терять голова. Люди в дом бога не надо, люди спрятать рядом дом бога.

Оба исследователя искренне обещали, что будут наблюдать из укрытия. Они не скажут никому ни слова и заплатят любую разумную цену. Они пришли не насмехаться или обращать, а хотят только узнать тайну здоровья томбовов. Наконец Шан Дхи поверил, и лицо его даже скривилось в улыбке.

— Томбов священник лучше белый священник. Томбов хочет долгая жизнь здесь. Томбов не хочет долгая жизнь далеко в небе. В небе плохо. Слишком далеко. Здесь лучше.

Паркс и Максвелл невольно улыбнулись. Несчастный туземец был прав во многом. Наука, провозглашаемая миссионерами, к тому же искаженная, не могла явиться утешением для этих страдающих существ, занимающихся тяжелой работой. Ничего странного, что они хотели заботиться о своем здоровье здесь и сейчас, не очень беспокоясь о своем будущем на небе. Не торгуясь, ученые передали Шан Дхи требуемое количество табака.

Три недели отняло у них путешествие по топким болотам. Часть дороги они проделали на примитивной лодке, пока наконец не добраяись до места, где совершался обряд Долгой Жизни. Шан Дхи показал им знаки, ограничивающие район обряда. Через три дня их уберут, но до того времени ни один томбов не смеет за них заходить. Однако Шан Дхи направил свою лодку вперед. Они плыли все дальше, мимо треугольных рощиц молодых деревьев, среди которых виднелись предупреждающие черепа, украшенные плюмажами. Болотистая лагуна сужалась. Теперь они плыли между двумя полями лилий. Шан Дхи объяснил, что такие лилии растут всего в нескольких местах, и что срывание цветов на святом поле карается смертью.

Максвелл с большим вниманием разглядывал цветы, но не заметил никаких существенных отличий от земной их разновидности, разве что стебли были значительно выше и имели желтый цвет. Потом его вдруг поразил вид ужасных волосатых существ, ползавших между лилиями. Довольно долго они не попадались ему на глаза, но наконец ему удалось разглядеть одного подробно. Это был паук, похожий на огромного тарантула — чудовищный клубок длинных шелковистых волос, покрывающих клубнеобразное, пульсирующее тело размером с футбольный мяч. Существо имело две дюжины ног, волосатых и заканчивающихся когтями, а также омерзительные, похожие на ножницы жвалы, с которых стекал зеленый яд. Пучок блестящих глаз отсвечивал красным и фиолетовым цветом.

— Канкилона, — сказал Шан Дхи.

Паркс содрогнулся. Сам вид создания был омерзителен, а Шан Дхи говорил, что томбовы поедали их!

Лагуна кончилась узкой мелью, и вскоре лодка заскребла носом по болотистому берегу. Это был остров, расположенный в сердцевине территории святыни. Они вышли из лодки, вытащили ее на берег и спрятали в зарослях, после чего, взвалив на себя багаж, отправились вглубь острова.

Центр его занимала большая поляна, окруженная лесом высоких кипарисов. Под деревьями скрывались сотни маленьких шалашей, а вдалеке виднелась святыня — удивительное строение из серого камня. Удивительное потому, что ближайшая суша находилась в ста милях отсюда и только упорная вера и самоотверженность помогли принести эти тяжелые валуны сюда. В настоящий момент большие двери святыни были закрыты и запечатаны. Вокруг было пусто.

Прежде всего Шан Дхи занялся устройством убежища. Он сделал его в двойном шалаше, который специально построил на значительном удалении от остальных. Как изгнанник он мог принять участие в обряде, но вынужден был держаться в стороне от остальных верующих. В данном случае это условие было весьма удобно: двое белых могли жить в задней части шалаша и наблюдать за всем через щели в стене, пока Шан Дхи спокойно сидел на пороге, уверенный, что ни один из томбовов не осмелится приблизиться к изгою. По мнению Шан Дхи, им нельзя было уходить отсюда до кульминационной ночи пира. Тогда все томбовы упьются до потери сознания, и можно будет следить за ними из темноты портала святыни.

Максвелл и Парке разложили свои вещи. У них был запас продуктов и пачек табака, предназначенного для жрецов. Были у них также и научные инструменты — баночки, пробирки, химикалии для проведения опытов и, наконец, спектрограф. Однако самым важным был запас ампул паракобрина, поскольку Паркс чувствовал себя отвратительно и ежечасно должен был делать себе укол. Они старательно разложили все это и стали ждать.

Следующая неделя не принесла ничего нового и прошла довольно монотонно. Постепенно начали собираться томбовы, с ног до головы покрытые грязью болот. Вместе с ними прибыли женщины и дети, и все тащили огромное количество занкровых дынь. Каждая семья устраивалась в своем шалаше, после чего отправлялась на собрание племени. Оно очень походило на собрания дикарей в любой точке Солнечной системы и сопровождалось размеренными ударами в там-тамы, дикими танцами и поглощением огромных количеств еды и питья. Тут и там разыгрывались сцены отвратительного пьянства, но в сущности, от начала пятого дня все было довольно мирно. Только на пятый день появились жрецы.