Чародей - Вулф Джин Родман - Страница 54

– Не ахти какой силач, – объявил раб по имени Вил. – Где твоя палка? – Он ощупывал руки Тауга.

– У меня нет, – объяснил Тауг. – Я не мог нести Этелу и одновременно держать палку.

Раб хмыкнул. У него было худое лицо, но могучие мускулистые руки. Пальцы, сжимавшие и тискавшие предплечье Тауга, казались железными.

– Мне нужно возвратиться к своему хозяину, – сказал Тауг.

Не глядя на Этелу, другой раб обратился к ней:

– Ты пойдешь баиньки, как хорошая девочка?

– Угу.

– Твоя мама уже спит, и она очень волновалась за тебя.

На лице Этелы отразилось сомнение.

– Ну, я надеюсь.

– Нам надо еще поработать, – сказал Вил.

Тауг прочистил горло:

– Я как раз хотел спросить. Что вы здесь куете? Подковы?

– Сейчас – киркомотыги, – ответил Вил. – Хочешь пощупать одну?

– Да, интересно знать, какие они. – Тауг понимал, что чем больше желания остаться и поговорить он выкажет, тем скорее рабам Логи захочется от него отделаться.

– Пойдем. – Железная хватка Вила не оставила Таугу выбора.

Кузница была точно такой высоты, как дом, к которому она была пристроена; с земляным полом и открытая с наружной стороны, вероятно, чтобы заводить внутрь лошадей. Помещение освещалось только красноватыми отблесками горящего угля, но и сотня свечей не осветила бы его лучше.

– Вот, – сказал раб. – Нравится? Как бы тебе понравилось размахивать такой штуковиной целый день?

Киркомотыга была огромной. Тауг отдернул руку:

– Она еще горячая.

– Да не такая уж и горячая. – Раб легко поднял кирку. – Протяни руки.

– Нет, – сказал Тауг. Все трое рассмеялись.

– Как ты узнаешь, какого она размера, если не возьмешь в руки?

– У тебя руки сильнее моих, – сказал Тауг. – Если ты скажешь, что она большая, я поверю тебе на слово.

– Погоди. Я дам тебе холодную. – Двигаясь медленно, но уверенно, Вил прошел в глубину кузницы и вернулся с киркомотыгой, рабочая часть которой была длиной в рост Этелы, а рукоятка в недавнем прошлом являлась стволом большого дерева. Тауг взял инструмент, но почти сразу уронил железной насадкой на землю.

– Думаешь, ты смог бы такой размахивать?

– Он страшно сильный, Вил, – преданно заявила Этела.

– Да нет, – сказал Тауг девочке. – И я далеко не такой сильный, как твои друзья. К великому моему сожалению.

– Приходи к нам работать, – сказал Вил.

– К счастью, мне не придется. Мать Этелы здесь? Мне бы хотелось поговорить с ней.

– В доме. Я провожу тебя. – Он провел Тауга и Этелу в глубину кузницы, мимо штабелей огромных киркомотыг и лопат, и открыл дверь, достаточно большую для самого могучего ангрида.

Когда они вошли в дом, Тауг заметил:

– Вы работаете допоздна.

– Приходится. – Раб закрыл за собой дверь и протянул руку. – Я Вил.

– Тауг. – Тауг взял протянутую руку, говоря себе, что любая боль, которую он испытает от пожатия Вила, будет заслуженной; что будущий рыцарь должен быть не слабее любого кузнеца.

– Крепкий парень. Ты вполне мог бы махать молотом.

Тауг поблагодарил его.

Вил понизил голос:

– Ты ведь не слепой, верно?

Ну вот, он выдал себя.

– Да, – сказал Тауг. – Ангриды не брали меня в плен. Я зрячий.

– Пытался одурачить нас.

– Да, – повторил Тауг. – Глупо с моей стороны.

– Он из замка, – вставила Этела.

– Один из людей короля Арнтора?

– Я никогда не видел короля, – признался Тауг, – но я действительно его подданный.

– Мы тоже были его подданными. Все мы. – Пустые глазницы Вила смотрели в точку пространства, находящуюся левее и ниже лица Тауга, но рука уверенно нашла его плечо.

– Я родился в Гленнидаме, – сказал Тауг.

– Впервые о таком слышу.

– Наша деревня совсем маленькая. – Тауг немного помолчал. – Мы хранили секреты вольных отрядов – снабжали разбойников пищей, пивом и всем прочим, поскольку они обещали защищать нас. Иногда они просто у нас отбирали.

– Вы почитали нас, – раздался новый голос, – поскольку Дизири сделала для вас доброе дело, когда предложила спрятать ваших детей от ангридов-налетчиков.

– Баки?

Из темного угла выступила эльфийская дева в обличье женщины из человеческого племени, с волосами такими рыжими, что казалось, они светятся в полумраке и время от времени трепещут, словно языки пламени.

– Это… это мой друг, Этела. – Тауг сглотнул, глубоко вздохнул и с трудом продолжил: – Уверен, она станет и твоим другом тоже. Баки, эту девочку зовут Этела, я веду ее домой, к матери. Я собираюсь взять Этелу в замок и накормить, коли мать позволит. А это Вил. Он здесь работает, и я уверен, он замечательный кузнец. Тебе же нравятся кузнецы?

– Почему она голая? – спросила Этела.

– Я сестра Баки, и я люблю кузнецов. – Она пробежала пальцами по руке Вила. – Руки у кузнецов крепкие, как наковальни. Ты куешь мечи, Вил?

– Не… – У него сорвался голос. – Не очень хорошие.

– Если хочешь, я научу тебя, как выковать меч, которым можно расколоть боек молота.

Тауг притянул к себе Этелу:

– Где твоя мать?

– Думаю, в следующей комнате, подслушивает.

– Правда? С чего ты взяла?

– Просто я так думаю, и все.

Тауг кивнул:

– Давай выясним.

Оставив Ури в объятиях Вила, они торопливо прошли через кухню. В следующей комнате находился камин – маленький, просто крохотный, по меркам замка Утгард, но все равно значительных размеров. В нем дотлевали угольки, и две рабыни спали на теплой золе.

Третья – бледнолицая черноволосая женщина в драном черном платье – сидела, неестественно выпрямив спину, на высоком табурете. В тусклом свете от камина ее широко раскрытые глаза казались темными, как сливы.

– Вот моя мама, – объявила Этела.

Тауг прочистил горло.

– Рад с вами познакомиться, мадам. Я оруженосец Тауг.

Женщина не пошевелилась и не промолвила ни слова.

– Я нашел Этелу в Утгарде – я имею в виду, в городе, – совсем одну. С ней могло что-нибудь случиться.

Не зная, слышит ли его женщина, Тауг умолк. Она не издала ни звука.

Тягостную паузу заполнила Этела:

– И чуть не случилось.

– Поэтому, – кивнул Тауг, – я привел ее домой. Но она замерзла и голодна, и потому я бы хотел взять вашу дочь в замок и накормить, коли вы не возражаете.

Таугу показалось, что голова женщины чуть изменила угол наклона, буквально на волосок.

– К вашему королю, – с усилием продолжал Тауг. – К королю Гиллингу. Может, я сумею раздобыть для нее еды и одежду потеплее.

Одна рука шевельнулась, как шевельнулись бы на слабом сквозняке перья мертвого голубя, и Этела поспешно подошла. Женщина принялась настойчиво шептать, а девочка то и дело повторяла «хорошо, мама» и «да, мама».

Потом Этела вернулась к Таугу:

– В общем, она разрешила, только нам лучше уйти сейчас же, и побыстрее.

Тауг согласился. Он отвел взгляд от охваченной страстью пары на кухне и дернул Этелу за руку, призывая поторопиться. Позади них что-то пробудилось от сна: балки огромного дома заскрипели и затрещали.

В кузнице два раба ковали кирку: один держал кусок докрасна раскаленного железа клещами, другой бил по нему молотом, определяя форму заготовки (как показалось Таугу) легким постукиванием. Тауг и Этела стремительно прошли мимо, и если двое у наковальни услышали шаги, то никак не показали этого.

– Что тебе сказала мама? – спросил Тауг, когда они трусцой припустили по улице.

– Идти быстро!

– Я знаю, но что еще?

– Хозяин проснулся, – задыхаясь, проговорила Этела. – Если он услышал вас…

Остальные слова заглушил дикий рев, раздавшийся позади. Обернувшись, Тауг мельком увидел ангрида, чудовищно толстого и высокого, с тремя руками. Подхватив Этелу, словно куклу, Тауг бросился бежать во весь дух, но в следующий миг взлетел в воздух, пойманный громадной лапищей за плащ сзади. Несколько мгновений, показавшихся ему вечностью, он лихорадочно пытался вытащить руки из прорезей, молясь о том, чтобы плащ порвался и он освободился. Еще две огромные лапищи сомкнулись у него на поясе.