Хирург - Герритсен Тесс - Страница 47

– Что это?

– Данные исследования волос с головы Пачеко. Цвет, структура, плотность кутикулы не совпадают с волосом, обнаруженным в ране Елены Ортис. Никаких признаков «бамбуковых» волос.

Она замерла, уставившись в отчет.

– Не понимаю.

– Пачеко изнасиловал Нину Пейтон. Это все, что мы можем сказать о нем со всей определенностью.

– Но и Стерлинг, и Ортис были изнасилованы...

– Мы не можем доказать, что это сделал Пачеко. А теперь, когда он мертв, мы этого уж точно не узнаем.

Риццоли посмотрела на него, и здоровая часть ее лица скривилась от злости.

– Это должен быть он. Найти в городе случайных трех женщин – и чтобы все они оказались жертвами изнасилования? Невероятно. А Хирургу это удалось сделать. Он уничтожил всех трех. Если не он их изнасиловал, откуда он знает, кого выбирать, кого резать? Если это не Пачеко, тогда кто-нибудь из его приятелей, партнеров. Какой-нибудь стервятник, питающийся падалью, оставшейся после Пачеко. – Она швырнула ему назад отчет из лаборатории. – Может, я убила и не Хирурга. Но в любом случае я убила подонка. Похоже, все об этом забыли. Пачеко был подонком. Разве мне не полагается медаль? – Она встала из-за стола и резко задвинула стул. – А вместо этого – служебное расследование. Маркетт превратил меня в посмешище. Большое спасибо.

Молча он смотрел, как она выходила из комнаты, не зная, что сказать, что сделать, чтобы заделать трещину, расколовшую их дружбу.

Он прошел к своему рабочему месту и опустился в кресло. «Я – динозавр, – подумал он, – неуклюже ступающий по земле, где правдолюбие презирается». Но сейчас ему некогда было думать о Риццоли. Дело против Пачеко рассыпалось, и они вновь охотились за безымянным убийцей.

Три изнасилованные женщины. Следствие опять вернулось к исходной точке. Как находил их Хирург? Только Нина Пейтон заявила об изнасиловании в полицию, Елена Ортис и Диана Стерлинг – нет.

Это была их личная травма, известная только самим насильникам, их жертвам и медикам, к которым они обращались. Но все трое проходили курс лечения в разных местах: Стерлинг – у гинеколога в Бэк-Бэй, Ортис – в пункте скорой помощи клиники «Пилгрим», Нина Пейтон – в женской клинике «Форест-Хиллз». Связи между персоналом, контактировавшим с жертвами, – врачами, медсестрами, администраторами – не просматривалось. Эти люди нигде не пересекались.

И все-таки Хирург каким-то образом узнал о том, что именно эти женщины были травмированы, и их боль привлекла его. Убийцы-маньяки ищут свою добычу среди самых уязвимых членов общества. Они выбирают женщин, которыми можно манипулировать, которых можно унизить. Женщин, которые не представляют для них угрозы. А разве можно найти существо более беззащитное, чем изнасилованная женщина?

Выходя из кабинета, Мур задержался взглядом на стенде, где были вывешены фотографии Стерлинг, Ортис и Пейтон. Три женщины, три жертвы насилия.

«И четвертая».

Кэтрин, изнасилованная в Саванне.

Он вздрогнул, когда ее образ вдруг возник в памяти. Образ, который он никак не мог причислить к этой галерее жертв.

«И опять все возвращается к тому, что произошло той ночью в Саванне. Все возвращается к Эндрю Капре!»

Глава 16

В сердце Мехико человеческая кровь когда-то лилась рекой. Под фундаментами современных зданий лежат руины храма майя, самого величественного строения ацтеков, возвышавшегося над древним Теночтитланом. Здесь десятки тысяч невинных были принесены в жертву богам.

Когда я бродил по этой священной земле, мне было странно и одновременно забавно, что по соседству с руинами древнего храма вырос собор, где католики зажигают свечи и возносят молитвы милосердному Господу. Они преклоняют колена на том месте, где когда-то камни были скользкими от крови. Я пришел сюда в воскресенье, не зная, что по воскресеньям памятник древней архитектуры открыт для бесплатного посещения, и музей храма был наполнен голосами детей, радостным эхом разносившимися под его сводами. Меня не волнуют дети, не раздражает беспорядок, с ними связанный; впрочем, если я когда-либо вернусь сюда, то не стану посещать музеи по воскресеньям.

Но это был мой последний день в городе, так что пришлось мириться с шумом и гвалтом. Мне хотелось увидеть экспонаты с раскопок, и я направился в зал номер два. Зал ритуальных жертвоприношений.

Ацтеки верили, что смерть необходима ради жизни. Чтобы сохранить священную энергию мира, оградить его от катастроф, не дать солнцу погаснуть, богам нужно приносить в жертву человеческие сердца. Я стоял в зале и видел замурованный под стеклянным колпаком жертвенный нож, которым кромсали плоть. У него было имя: Текпатль Ишкуахуа. Что в переводе с языка майя означало: «нож с высоким лбом». Лезвие его было сделано из кремния, а рукоятка имела форму человека, стоящего на коленях.

Мне стало любопытно: как можно вырезать человеческое сердце спомощью одного лишь кремневого ножа?

Этот вопрос занимал меня на протяжении всего дня, пока я гулял по центральной улице Аламеды, не обращая внимания на малолетних попрошаек, которые преследовали меня, клянча монетку. Через какое-то время они поняли, что меня не соблазнишь карими глазами и белозубыми улыбками, и отстали. Наконец меня оставили в покое – если такое вообще возможно в какофонии Мехико. Я нашел кафе и сел за столик на улице с чашкой крепчайшего кофе – единственный, кто осмелился сидеть на такой жаре. Я обожаю жару, она успокаивает мою больную кожу. Я похож на рептилию, которая ищет теплый камень. И вот, в этот знойный день, я потягивал кофе и размышлял об анатомии человека, гадая, как удобнее подобраться к его бьющемуся сокровищу.

Жертвоприношение описывается ацтеками как мгновенный ритуал, исключающий муки, и это представляется мне дилеммой. Я знаю, как трудно пробиться сквозь грудину и разъединить грудные кости, которые словно щит прикрывают сердце. Кардиохирурги делают вертикальный надрез вниз к центру грудной клетки и разделяют грудину надвое с помощью пилы. Им помогают ассистенты, которые удерживают половинки костей, и к тому же в их распоряжении многочисленные мудреные инструменты, которые позволяют расширить поле деятельности. Каждый инструмент выполнен из сверкающей нержавеющей стали.

Ацтекский жрец, вооруженный одним кремневым ножом, наверняка столкнулся бы с проблемами, используй он такой метод. Ему бы понадобилось дробить грудную кость зубилом, и это вызвало бы отчаянное сопротивление жертвы. И дикие вопли.

Нет, сердце нужно извлекать другим путем.

Горизонтальный надрез меж двух ребер? Тоже проблематично. Человеческий скелет слишком прочная структура, и раздвинуть ребра так, чтобы просунуть руку, можно только с применением силы и специальных инструментов. Может, попробовать подобраться снизу? Один молниеносный разрез вдоль живота откроет брюшную полость, и жрецу останется лишь иссечь диафрагму и, протянув руку вверх, схватить сердце. Да, но этот вариант слишком неэстетичный, ведь тогда кишки вывалятся на алтарь. Нигде на ацтекских орнаментах жертва не изображена с вываливающимися петлями кишок.

Книги – изумительное изобретение; они могут рассказать обо всем, даже о том, как без всякой суеты вырезать сердце с помощью кремневого ножа. Я нашел ответ на мучивший меня вопрос в книге под названием «Жертвоприношение и приемы ведения войны», написанной академиком (в самом деле, университеты сегодня просто кладезь информации) по имени Шервуд Кларк, с которым мне очень хотелось бы познакомиться.

Я думаю, мы многому могли бы научить друг друга.

Ацтеки, как пишет господин Кларк, использовали поперечную торакотомию для извлечения сердца. В ходе такой операции надрез делают по фронтальной части грудной клетки, начиная с одной стороны грудины между вторым и третьим ребром, и продолжая его горизонтально в противоположную сторону. Кость ломается поперечно, возможно, путем резкого удара или с помощью зубила. В результате образуется зияющая дыра. Легкие, открытые свежему воздуху, мгновенно разрушаются. Жертва быстро теряет сознание. И пока сердце продолжает биться, жрец проникает в грудную клетку и разъединяет артерии и вены. Выхватывает орган, еще пульсирующий, из его кровавой колыбели и поднимает к небу.