Ведьмин Лог - Вересень Мария - Страница 70

– Златка, ты глянь, какой смачный подъельничек я нашел, у нас сегодня прям день находок!

Златка выглянула у него из-за плеча, и Волк, сам не желая, зарычал. Мало того что она была тоща и страшна как смерть, от нее еще и пахло смертью.

– Смотри, он тебя не любит, – притворно насупил брови колдун.

Дура-девка заулыбалась, кивая, как лошадь, головой, что-то показывая руками своему спутнику. Колдун внимательно ее выслушал и согласился:

– Конечно, не замуж же ты за него собралась, – а потом повернулся к оборотню, даже присел чуть, чтобы удобнее было разговаривать. – Что это за народ был?

Волку проще всего было промолчать, во рту было сухо, язык еле ворочался, да и предчувствие близкой смерти не располагало к душевным беседам, но уж больно озорно колдун смотрел в глаза, как дружок-заговорщик, который предлагает очередную проказу. Такому трудно не ответить, и он, кое-как собравшись с силами, просипел:

– Ведьм твоих вязать поехали.

Колдун расстроился:

– Это плохо, правда, Златка?

Златка сразу согласилась, она, похоже, всегда соглашалась с колдуном, улыбалась и кивала, что бы он ни сказал. Ободренная вниманием спутника, она начала тыкать в сторону оборотня костлявым пальцем с обломанным ногтем, и колдун рассеянно кивнул, пощипывая губу и думая о своем:

– Да-да, помоги, конечно, не звери же мы.

Волк, услышав это, встрепенулся. Бросил взгляд на колдуна и только тут понял, что это ведь действительно колдун, такой и мертвого поднять может, а он ведь еще жив…

Снова зло свистнула в лесу сабля. Илиодор дернулся, когда две капли теплой крови попало на щеку, и осуждающе посмотрел на Злату, с восторгом рассматривающую свою новую игрушку – острую саблю.

– Деточка, ну ты как дитя. Все забыла. – И, порывшись в сумке, вынул из нее толстую книгу в черной коже. – Что надо было сначала сделать? – спросил тоном доброй няни.

У Златки загорелись глаза, она помнила, помнила, что надо сделать! Своей саблей она стала чертить вокруг Волка красивую картинку. Утром она уже рисовала одну вместе с Илиодором, когда он жаловался, что самому ему несподручно, но та была маленькая и вокруг раны, а эта картинка большая и намного интереснее.

– Только поторопись, пожалуйста, – вымолвил Илиодор, озабоченно глядя вслед ушедшим, – а то у нас мертвых ведьм скоро на легион хватит, хотя… – Он снова задумался.

ГЛАВА 11

Я наконец нашла место ночного побоища. Лошади честно шли сколько могли, но, обнаружив, что их тащат в непроходимый бурелом, вознегодовали. Сестрица, спешно расставшаяся с Надиным сарафаном, в очередной раз потрясла воображение Мытного. Каким чудом она смогла влезть в жалованные мной голубые штаны – я так и не поняла, они скрипели на ней от натуги, против воли притягивая взгляд боярина к голым икрам и крепким ногам. Я искренне надеялась, что они разойдутся на ней, когда сестрица будет вскарабкиваться на лошадь, но штаны пищали и держались, не желая отправляться на помойку, а напротив, изо всех сил показывая, какая у них фигуристая хозяйка. Известие о том, что все стало еще хуже, Ланка восприняла странно, заявив, что, тогда она оденется получше – на каторге-то не пофорсишь. И теперь щеголяла в лазоревом шелковом плаще с таким большим капюшоном, что его можно было использовать вместо небольшой палатки. Кафтан она надевать не стала, зато натянула две длинные рубахи – одна прозрачная батистовая, другая – шитая белой гладью и золотом. Волосы уложила эльфийской коронкой, используя вместо ленты нитку речного жемчуга. Еще у нее был такой же браслетик и серьги, как виноградные грозди.

Адриан по-бараньи уставился на нее, когда это чудо впорхнуло в конюшню, а я не нашлась что сказать, чувствуя себя в удобной кроличьей безрукавке, черных штанах и мягких сапожках невзрачной, как дворовая кошка на фоне павлина. Лана не унималась всю дорогу, мытаря мне душу Фроськой.

– Ну что ты молчишь, как обмороженная! – трепала она меня. – Рассказывай уже! Хрипела она перед смертью?

– Отстань, – огрызалась я, содрогаясь от воспоминаний.

– А правда, что ты ей горло перегрызла? Мне Семка рассказывал.

– Я ему горло перегрызу! – стонала я, жалея, что с нами нет Пантерия. Черт так и не очнулся, когда Беленькая грузила его на телегу. Вершининцы угрюмо провожали их, и я надеялась, что они с радостью расскажут всем, что ведьмы отправились в Боровичи.

По кусочку, словно палач, Ланка выхватывала из меня рассказ, больше всего удивляясь, что конец глупой Фроськиной жизни положила Зюка. Ни Васек, ни Митяй, ни Марго, сколько я их ни расспрашивала, так и не сумели припомнить, в каком месте потеряли дурочку. Я терялась в догадках, не представляя, как Зюка прошла через весь лес, кишащий обезумевшим зверьем.

Немного поплутав, мы вскоре встретили отряд, отправленный еще утром на поиски Подаренки. Люди были растерянны и напуганны, ничего путного не сказали и златоградца нигде не видели. А если судить по следам, то и в лес они не очень рвались, топтались по опушке да вдоль дороги, на полянку, где я с Фроськой билась, случайно выбрели – и бегом со всех ног обратно.

– Думаю, здесь нам уже делать нечего, – выдал умную мысль Мытный, рассматривая неподъемный молот покойного волота, а я расстроилась: неужто и вправду Илиодор украл Фроську? Одно дело, когда тебе нравится кто-то – необычный и веселый, и совсем другое – когда этот кто-то покойников ворует! Это уже не просто корыстолюбие, это уже болезненная алчность.

Мы решили, что стоит выбираться на дорогу. Ланка лазоревой птахой скакала по поляне, охая и ахая. На мой взгляд, ничего там хорошего не было: кости, мертвое зверье да нечисть, которая после смерти оборачивалась пнями да корягами. Предупредительный Мытный вынужден был сопровождать сестру, ищущую острых впечатлений, а я побрела к лошадям, решив, что нечего мне здесь делать, и раздумывая, как же быть с Илиодором, если он действительно украл покойницу. Тогда он нас и ждать не будет – сложит все денежки в мешок да укатит, довольный, в свой Златоград.

Я не сразу обратила внимание на лишнего коня. Серый в яблоках Бес стоял под седлом и нахально домогался Ланкиной кобылки. Васьков битюг, которого я конфисковала у разбойника, пока он шумно, на все Вершинино, улаживал сердечные дела с Маргошей, смотрел на Беса с сомнением, словно раздумывая – стоит наподдать копытом конкуренту или лучше сводить его на то место в лесу, где коней жрут? Только жеребец Мытного не опускался до пошлых заигрываний, считая, что ему, племенному красавцу, Ланкина кобыла сама должна на шею вешаться и копыта целовать.

– Бесушка! – обрадовалась я, осторожно приближаясь. Опасливая мысль о том, что он просто сбежал от хозяина, к радости моей, вдребезги разбилась, когда я увидела, что узда не зацепилась за сук, а надежно к нему привязана.

– Илиодор! – взвизгнула я, оглядываясь вокруг, но не успела сделать и шага, как из-за ближайшей сосны ко мне метнулась тень.

Меня ухватили поперек туловища, рот и нос мой оказались под ладонью, а ноги – где-то в небе. Я задрыгала ими, чувствуя, что могу только мычать и задыхаться, кони встревоженно ржанули, деревья перед глазами стремительно крутнулись. Мой пленитель, довольно резво пробежав шагов двенадцать, на тринадцатом опрокинул меня в кусты. Здесь вырываться было намного легче, по крайней мере можно в землю руками упереться, да что там упереться! Я встряхнулась, обернувшись кошкой. Тот, кто держал меня, однако, оказался проворней и, ухватив за шиворот, восторженно уставился, только и сумев выдавить:

– Забавно…

Я смотрела на Илиодора, а Илиодор – на меня, и не знаю, кто из нас был потрясен больше. Заговорили мы одновременно, разом перейдя на «ты».

– Выпусти меня немедленно!

– Ты и говоришь?!

– Я еще и глаза выцарапываю!

– Bay!

– Я тебе дам «вау»! – Я попробовала изогнуться, чтобы достать когтями златоградца.

Нашу идиллию прервал истошный визг Ланки: