Дюна - Герберт Фрэнк Патрик - Страница 120

— Это было жестоко, — проговорила Джессика, — никто не должен так пробуждаться к жизни. Но всего поразительнее то, что ты сумела принять все, что с тобою случилось!..

— А что мне оставалось? — пожала плечиками Алия. — Я не знала, как оттолкнуть все это или спрятать свое сознание… или закрыть его, отгородиться… всё просто случилось… всё это…

— Но мы же не знали… — пробормотала Хара. — Когда мы давали твоей матери Воду, чтобы она изменила ее, мы не знали, что она уже носит под сердцем тебя…

— Не печалься об этом, Хара, — сказала Алия. — Да и мне себя жалеть не стоит. В конце концов, тут и порадоваться можно: я ведь Преподобная Мать. У племени, значит, две Препо…

Она замолчала и, склонив голову, прислушалась.

Хара, сидевшая на пятках рядом с ней, откинулась назад, пораженно уставилась на Алию, затем подняла взгляд на Джессику.

— Неужели ты даже не подозревала? — спросила Джессика.

— Ш-ш-ш, — поднесла палец к губам Алия,

Из-за занавеси, отделявшей комнату от коридора сиетча, доносился далекий ритмичный напев. Он стал громче. Теперь были слышны слова: «Йа! Йа! Йаум! Йа! Йа! Йаум! Му зейн валлах! Йа! Йа! Йаум! Му зейн валлах!»

Хор приблизился, прошествовал мимо входа в йали, голоса наполнили все комнаты. Постепенно звук удалился. Когда он почти затих, Джессика начала обряд, скорбно возвестив:

— То было в рамадан, и апрель стоял на Бела Тейгейзе.

— Семья моя сидела в нашем бедном дворике, — подхватила Хара, — и воздух был умыт влажной пылью фонтанной струи. И простирало ветви дерево, и портиполи висели на них, круглые и яркие, только руку протяни. Стояла корзина, полная мишмиша и баклавы, и рядом — кувшины с либаном — все добрая пища и питье. Мир был над нашими радами и пастбищами, и мир в домах наших, и был мир по всей земле.

— Итак, полна счастья была жизнь, покуда не явились враги, — продолжила Алия.

— Кровь стыла в жилах от криков друзей моих, — сказала Джессика — и почувствовала, как сквозь все жизни, влившиеся в ее память, приходят кровавые воспоминания.

— «Ла, ла, ла», — стенали женщины, — опять вступила Хара.

— И вот ворвались в мой муштамаль налетчики и бросились на нас; кровь капала с их клинков, и то была кровь наших мужчин, — снова была очередь Джессики.

Они замолчали, как замолчали люди по всему сиетчу, во всех его помещениях, вспоминая и не давая угаснуть давнему горю.

Наконец Хара произнесла слова, завершавшие ритуал, и эти слова прозвучали так жестко, как Джессике не приходилось еще их слышать:

— Никогда не простим и никогда не забудем.

В задумчивой тишине, наставшей после этих слов, они услышали неясные голоса людей, шелест множества одежд. Джессика почувствовала, что за занавесью кто-то стоит.

— Преподобная?

Женский голос. Джессика узнала его — Тартар, одна из жен Стилгара.

— В чем дело, Тартар? — спросила Джессика.

— Дурные вести, Преподобная…

У Джессики сжалось сердце от страха за сына.

— Пауль, — выдохнула она.

Тартар развела занавеси и вошла. Прежде чем занавеси упали, Джессика успела заметить, что в передней толпится народ. Она посмотрела на Тартар: невысокая смуглая женщина в черном с красными узорами платье; ноздри раздуваются, открывая натертые носовыми фильтрами мозоли; сплошь синие глаза в упор смотрят на нее.

— Так что случилось? — требовательно спросила Джессика.

— Весть из песков, — ответила Тартар, — Усул сегодня встречается с Подателем — сегодня испытание… да, сегодня. Молодежь уверена, что он не может не справиться, и говорит, что еще до заката он станет наездником Пустыни. И парни собираются на раззию. Они поедут на север и встретят там Усула. Затем они собираются заставить Усула бросить вызов Стилгару и взять власть над всеми племенами.

Копить воду, засаживать дюны зеленью, медленно, но верно заменять свой мир — всего этого им уже недостаточно, подумала Джессика. Маленькие набеги, маленькие — но наверняка, этого им больше недостаточно. Теперь, когда Пауль и я обучили их стольким вещам… Они почувствовали свою силу — и рвутся в бой.

Тартар переступила с ноги на ногу, кашлянула.

Нам известно, как важно осторожное ожидание, думала Джессика, но мы знаем и опасность, скрытую в слишком долгом ожидании: можно потерять чувство цели…

— Парни говорят — если Усул не вызовет Стилгара, он трус, — добавила Тартар и опустила глаза.

— Вот, значит, как… — пробормотала Джессика и подумала: Хорошо, что я видела, как это назревает. И Стилгар тоже.

Тартар опять прочистила горло.

— Даже мой брат, Шоаб, говорит то же самое, — сказала она. — Они не оставят Усулу выбора.

Значит, пришел этот час. И Паулю придется самому разбираться с этим: Преподобная Мать не смеет вмешиваться в вопросы преемственности власти.

Алия высвободила руку из пальцев матери и сказала:

— Пойду с Тартар, послушаю парней. Может, можно Сделать что-нибудь.

Джессика посмотрела на Тартар, но ответила дочери:

— Ну, иди. Расскажешь все мне, как только сможешь.

— Мы не хотим, чтобы так случилось, Преподобная, — сказала Тартар.

— Мы не хотим, — согласилась Джессика. — Племени нужны все его силы. — Она взглянула на Хару: — А ты с ними пойдешь?

Хара ответила на непроизнесенную вслух часть вопроса:

— Тартар не допустит, чтобы с Алией что-то случилось. Она же знает, что скоро мы с нею обе будем женами одного человека… Мы уже поговорили, Тартар и я. — Хара бросила взгляд на Тартар, опять посмотрела на Джессику. — Мы друг друга поняли.

Тартар протянула Алие руку:

— Поторопимся. Парни уже выходят.

Они вышли. Невысокая женщина вела ребенка за руку — но казалось, что это ребенок ведет ее.

— Если Пауль Муад'Диб убьет Стилгара — это не пойдет племени на пользу, — сказала Хара. — Конечно, раньше власть передавалась именно так; но теперь времена изменились.

— Они и для тебя изменились, — заметила Джессика.

— Не думаешь же ты, что я сомневаюсь в исходе такого поединка, случись он? — спросила Хара. — Разумеется, Усул победил бы.

— И я о том же, — кивнула Джессика.

— А ты думаешь, мои личные чувства вмешиваются в мои суждения. — Хара покачала головой, и водяные кольца у нее на шее звякнули. — Как ты ошибаешься! Может быть, ты думаешь, что я ревную к Чани из-за того, что не я — избранница Усула?

— Ты выбираешь сама — как можешь, — ответила Джессика.

— Я жалею Чани. — сказала Хара.

Джессика напряглась:

— Что ты имеешь в виду?

— Я же Знаю, что ты думаешь о Чани. А думаешь ты, что она не может быть женой твоему сыну.

Джессика откинулась назад, на подушки, расслабилась. Пожала плечами:

— Может быть.

— Возможно, ты и права, — продолжала Хара, — и если ты права, то удивительного найдешь ты союзника: саму Чани. Она хочет лишь того, что лучше всего для Него.

Джессика сглотнула — у нее неожиданно перехватило горло.

— Чани очень дорога мне? — проговорила она. — Она не могла бы…

— Грязные какие ковры тут у тебя, — перебила Хара и опустила глаза к полу, избегая взгляда Джессики. — Оно и понятно: вон сколько народу топчется тут все время. Почаще бы надо их чистить…

~ ~ ~

Пауль стоял на гребне песчаного моря чуть в стороне от линии движения гиганта Подателя. Я не должен ждать его, как контрабандист, — с нетерпением, дрожа от возбуждения и страха, напомнил он себе, я должен быть частью самой Пустыни.