Последний хранитель - Геммел Дэвид - Страница 10

Вернувшись на полянку, Нои сел и осмотрел свой Камень. Черные прожилки в золоте стали шире. У него не было возможности узнать, сколько энергии Сипстрасси израсходовалось на этот полет.

Опустившись на колени, Нои-Хазизатра начал молиться. Сначала он вознес благодарственную молитву за свое спасение от Шаразад и ее Кинжалов, потом попросил о защите своей семьи. И, наконец, он поискал безмолвия, в котором можно было услышать глас Бога.

Вокруг него шелестел шепот ветра, но он не улавливал в нем слов. Солнечные лучи согревали его лицо, но не несли с собой видений. В конце концов он поднялся с колен.

Конечно, безопаснее, если одежда на нем будет такой же, какую носят жители этого края. Камень в его руке замерцал, излучая тепло, его одеяние и плащ замерцали и преобразились. Теперь на нем были брюки и сапоги, рубаха и длинная куртка, совсем такие же, как на мертвеце.

– Будь бережливее, Нои, – предупредил он себя. – Не расходуй силу на пустяки.

И вспомнил слова Бали: «Ищи Меч Божий». Он понятия не имел, куда ему следует направиться, но, взглянув на землю, увидел лошадиные следы, ведущие к горам. Так как иного знака ему ниспослано не было, Нои-Хазизатра пошел вдоль них.

Шаразад сидела за богато инкрустированным столом, ее льдисто-голубые глаза были прикованы к лицу Пашад, жены предателя Нои-Хазизатры.

– Вчера ты обличила своего мужа. Почему?

– Я узнала, что он злоумышляет на царя, – ответила Пашад, отводя глаза и уставившись на странное серебряное изделие с белыми ручками на столе.

– С кем он злоумышлял?

– С торговцем Бали, высочайшая. Я знаю только его.

– Тебе известно, что семья предателя разделяет его кару? – прошептала золотоволосая инквизиторша, и Пашад кивнула:

– Когда я обличила его, высочайшая, он ведь еще не был объявлен предателем. И я уже не из его семьи, потому что, обличив его, развелась с ним.

– Да, так. Где он прячется?

– Не знаю, высочайшая. Сегодня утром был сделан список всей нашей недвижимости. Только пять домов и три склада у порта. Ничем другим я не могу помочь тебе.

Шаразад улыбнулась. Потом опустила руку в карман расшитой жемчугом туники, достала червонно-золотой камешек и положила его на стол. Она произнесла три слова силы и велела тоненькой черноволосой женщине, сидящей напротив:

– Положи на него ладонь! – А когда Пашад послушалась, добавила: – Сейчас я буду задавать тебе вопросы, но знай, если ты солжешь, Камень тотчас тебя убьет. Ты поняла?

Пашад кивнула. В ее глазах застыл страх.

– Ты знаешь, где находится преступник Нои-Хазизатра?

– Нет, не знаю.

– Ты знаешь имена его друзей, которые могли злоумышлять вместе с ним?

– На этот вопрос трудно ответить, – сказала Пашад, на лбу у нее выступили капельки пота. – Некоторых его… друзей я знаю, но мне неизвестно, участвовали ли они в его измене.

– А ты в ней участвовала?

– Нет. Я ничего в этом не поминаю. Мне ли судить, бог царь или нет? Я думала только о том, как угодить мужу и растить наших детей. Божественность царя не моего ума дело.

– Если ты узнаешь, где находится преступник Нои-Хазизатра, ты сообщишь мне?

– Да, – ответила Пашад, – в ту же минуту. Удивление Шаразад было искренним. Она сняла руку Пашад с камешка и положила его назад в карман.

– Можешь идти, – сказала она. – Если получишь какие-нибудь известия о предателе, сообщишь их мне. – Обязательно, высочайшая.

Шаразад проводила ее взглядом и откинулась на спинку кресла. Занавес на левой стене раздвинулся, и в комнату дошел молодой человек – высокий, широкоплечий, но узкий в бедрах. Он ухмыльнулся, сел в кресло и забросил ноги в сапогах на стол.

– Проигрыш за тобой, – сказал он. – Я ведь предупреждал тебя, что она, конечно, ничего не знает.

– Тебе не надоело зазнаваться, Родьюл? – огрызнулась она. – Но, признаюсь, я немного растерялась. Судя по тому, что я слышала об этом корабельном мастере, он обожал жену. И я полагала, что он ей доверился.

– Осмотрительный человек! А у тебя есть сведения, куда он отправился?

– Да, есть, – ответила она с улыбкой. – Видишь ли, Кольцо соединено с миром, который мы нашли два месяца тому назад. Нои-Хазизатра думал, что спасается, а на самом деле угодил в область нашего последнего завоевания. Это странное оружие оттуда. – Она вынула из ящика пистолет и перекинула его Родьюлу. Пистолет был накладного серебра с рукояткой из резной слоновой кости. – Царь желает, чтобы ты научился владеть этими… этими ружьями.

– Он снабдит ими войско?

– Нет. Царь считает их слишком плебейскими. Но мои Кинжалы докажут на войне их мощь. Родьюл кивнул.

– А Нои-Хазизатра?

– Он чужой в незнакомом ему краю. Не говорит на тамошнем языке и не знает, как вернуться. Я его отыщу.

– Ты настолько в себе уверена, Шаразад? Берегись!

– Не шути так, Родьюл. Если я высокого о себе мнения, то с полным на то правом. Царю известны мои таланты.

– Нам всем известны твои таланты, дорогая Шаразад! Некоторые из нас даже изведали их сполна. Однако царь совершенно прав. Это оружие простонародно до отвращения. Что за честь отправить врага к праотцам с помощью подобного несуразного приспособления?

– Дурак. По-твоему, в копье или стреле больше благородства? Они всего лишь орудия смерти.

– Ловкий человек может увернуться от стрелы, Шаразад, или отпрянуть от копья. Но эти поражают человека смертью прежде, чем он что-нибудь поймет, и владение ими не требует искусства. – Он подошел к окну, выходившему во двор. Там были привязаны к столбам двое пленных, по колена обложенные хворостом. – Где тут искусство? – спросил Родьюл, взводя курок на пистолете. Прогремели два выстрела, и приговоренные к сожжению безжизненно повисли на веревках. – Человеку требуется только зоркий глаз и твердая рука. То ли дело меч! Существует более сорока классических приемов нанесения и отражения ударов. А для сабли, так и все шестьдесят. Но если таково желание царя, я научусь владеть этой штукой.

– Таково желание царя, Родьюл. Быть может, ты сумеешь отполировать свое искусство в новом мире. Там есть люди, ставшие легендами, благодаря своему владению этим оружием. Я отыщу их для тебя и прикажу доставить сюда для твоего… образования.

– Как мило, Шаразад! Буду с нетерпением ждать. А ты не можешь назвать имя, чтобы оно тревожило мой сон?

– Вот несколько. Например, Джонсон или Краду. Затем имеется Даниил Кейд. Но выше их всех человек по имени Йон Шэнноу. Говорят, он ищет какой-то мифический город, и его прозвали Иерусалимцем.

– Доставь их всех, Шаразад! После завершения наших завоеваний на юге у нас так мало развлечений!

9

Отправляясь в погоню, Шэнноу знал, что не успеет помочь женщине и ее детям, и горел гневом. Тем не менее он ехал осторожно, так как в обманчивом лунном свете трудно было различать дорогу впереди. Когда он подъехал к мертвым телам, уже рассвело. Тут успели потрудиться падальщики: руки и лица были обглоданы. Шэнноу осмотрел мертвецов, не сходя с седла.

Его уважение к неизвестной женщине выросло до небес. Спешившись, он обследовал все вокруг и определил место, с которого стреляла Бет Мак-Адам. Судя по положению второго трупа, выстрел в него был сделан из фургона. Шэнноу вскочил в седло и направился к горам.

Начался крутой подъем в густой сосновый бор. Жеребец устал и уже дважды споткнулся. Шэнноу спрыгнул на землю и повел жеребца на поводу через лес. Они вышли на гребень холма, и Шэнноу увидел внизу лагерь с шестью кострами между двенадцатью шатрами, поставленными без особого порядка. При свете факелов мужчины работали в огромной яме, из которой торчала металлическая башня, треугольная, причем одна из сторон была слегка вогнута. К югу от лагеря струилась речка, а рядом с ней стоял фургон.

Иерусалимец повел жеребца вниз, привязал к коновязи и расседлал. К нему подбежал какой-то человек.

– Ты с известием от Скейса? – спросил он, и Шэнноу обернулся.