Полуночный Сокол - Геммел Дэвид - Страница 36

— В твоих глазах я вижу страх, — не успокаивался Воркас.

Допив вино, гладиаторы поднимались из-за стола. Бэйн подошел к Свирепому.

— Тебе следовало надавать ему по шее! — сказал он.

— Зачем?

— Он тебя оскорбил.

— Он пытался запугать меня. Скажи, что ты разглядел в своем противнике? ,

Бэйн задумался.

— Он голубоглазый, — ответил он.

— Он левша! — не выдержал Свирепый. — Пойдем, снимем доспехи и домой. Нам есть, чем заняться.

— Разве нам не следует потолкаться в толпе, чтобы нас разглядели зрители?

— Они уже разглядели, — заявил Свирепый, — у нас нет времени на глупости.

Часом позже на ферме Свирепый достал деревянные мечи и повел Бэйна на тренировочную площадку.

Один из мечей он кинул Бэйну и, широко расставив ноги, принял боевую позу.

Они тренировались несколько дней, и Бэйн узнал много секретов. Первый секрет, как несколько дней назад объяснил ему Свирепый, состоял в том, что у каждого гладиатора свой ритм и особенности. Чем дольше длится бой, тем больше может узнать внимательный противник.

— Некоторые прищуриваются перед атакой, — рассказывал Свирепый, — другие сутулятся, третьи облизывают губы. Эти действия совершаются несознательно, но если правильно их понять, то получишь небольшое преимущество. Все опытные гладиаторы в начале поединка пытаются изучить манеру поведения противника.

— Но ведь ты ничего не изучал. Окторус рассказывал, что, когда ты дрался, на стадионе били в барабан и зрители делали ставки на то, сколько ударов прозвучит, пока ты не убьешь противника.

Свирепый покачал головой:

— Я выступал с другими цирками и сидел среди зрителей. Я наблюдал за своими будущими соперниками, а потом дома записывал то, что видел.

— А ты раньше видел, как дерется Воркас?

— Нет, но я представляю, как он будет сражаться.

— Как?

— Он попытается затянуть поединок, чтобы я выбился из сил: там порез, тут укол. Но слишком растягивать бой он тоже не будет, ему не нужно, чтобы люди думали, что он никак не может одолеть старика. Он выберет момент и попытается его использовать с максимальной выгодой.

— Кажется, ты не слишком беспокоишься.

— Я беспокоюсь за тебя, парень. Ты хоть понял, почему вовремя тренировок ни один из твоих ударов в выпаде не попал в цель?

Бэйн улыбнулся:

— Думаю, потому что ты намного быстрее и опытнее меня.

— Тебя выдает левая рука. До того, как сделать выпад, ты растопыриваешь пальцы.

— Я обращу на это внимание.

— Лучше помни об этом, и пусть все происходит естественно. Фалько быстро тебя разгадает, но ты выбери момент, соберись, сожми пальцы и атакуй. Мгновенная дезориентация Фалько поможет победить.

День за днем они тренировались, оттачивая мастерство Бэйна. И теперь Свирепый снова стоял напротив него, но на этот раз он держал меч в левой руке.

— Атакуй, — велел Свирепый.

Бэйн стал просчитывать его действия, или ему только так показалось. Юноша сделал резкий выпад и нанес удар в грудь Свирепому, но тот вместо ответа на удар качнулся влево, и деревянный меч ударил Бэйна в правое ухо. Бэйн упал вперед, выпрямился и вновь бросился на Свирепого.

— Нет смысла нападать, Бэйн, — мягко заметил Свирепый, — ты уже мертв. Очень трудно сражаться с левшой. У них огромное преимущество, ведь большинство из их соперников — правши, и они не привыкли к таким поединкам. Приходится переосмысливать всю свою тактику.

— Как же мне с ним сражаться? — спросил Бэйн, потирая ухо.

Ну, я бы напал на левшу справа, увернувшись от ударной руки. Но как сражается именно Фалько, я не знаю. Атакуй снова.

Они тренировались еще больше часа, и несколько раз Бэйну удалось пробить оборону Свирепого, а однажды его деревянный меч коснулся горла соперника.

— Хороший удар, — сказал Свирепый, — но слишком не наглей, я ведь все-таки не левша. Давай немного передохнем и поработаем над тактикой, которую я дважды использовал против левшей.

— Ты боишься завтрашнего дня? — спросил Бэйн.

— Нет, а ты?

— Тоже нет.

Свирепый улыбнулся, что случалось крайне редко.

— Тогда мы — пара дураков. Ты сделал ставку? Бэйн покачал головой,

— Зря, у тебя высокая ставка — четыре к одному.

— Ставка?

— Риганты не делают ставок?

— Почему же, делают.

— Но не на деньги?

— Нет, по крайней мере не в нашем селении.

— Ясно, — проговорил Свирепый, — ну, здесь мы делаем ставки постоянно. Ставка просто отражает твой предполагаемый шанс на победу. Четыре к одному означает, что если ты поставишь на себя один золотой и выиграешь, то получишь свой золотой и еще четыре, другими словами, поставив одинзолотой, ты получишь пять.

— А у тебя какая ставка?

— Десять к одному.

— Это означает, что у тебя только один из десяти шансов остаться в живых?!

— Именно, Воркас молод и силен.

— А еще он очень высокомерный и мне не нравится.

— Я тоже раньше был высокомерным, а теперь стал немного снисходительнее. Давай еще поработаем.

Тренировка продолжалась четыре часа, а потом пошел снег. Бэйн устал, но был очень благодарен Свирепому за обучение. Они уже заканчивали, когда по склону холма спустились два всадника. Телорс и Полон спешились, завели лошадей в конюшню и подошли к товарищам.

— Вы пропустили все веселье, — заявил чернобородый Телорс, — слон вырвался на волю и побежал прямо в толпу, а за ним десять рабов Палантеса. Последний раз всю кавалькаду видели высоко в холмах.

— Кто-нибудь пострадал? — спросил Свирепый.

— Все живы, — широко ухмыляясь, вставил Полон. — Жаль, вы не видели, как народ бросился врассыпную,

— Ты в хорошем настроении, — заметил Свирепый.

— Что правда, то правда. Мой будущий противник явно испуган, так что я целое утро думал, что сделаю с золотом. Мыс Телорсом идем сегодня к Гаршону, найдем себе пару девочек. Пойдемте с нами?

— Нет, — отказался Свирепый.

— Хоть расслабишься немного.

— Я в порядке, парни, а когда окажусь в постели, мне будет совсем хорошо.

Они постояли еще немного. На прощание Телорс шагнул к Свирепому и протянул руку.

— Мы снова плюем ей в лицо, — негромко проговорил он.

— Снова, — прошептал Свирепый, пожимая руку. Полон тоже пожал руку Свирепому, и оба гостя ускакали прочь. Свирепый посмотрел им вслед.

— Кому это вы плюете в лицо? — спросил Бэйн.

— Смерти.

Бэйн сидел в темной, без окон оружейной, освещенной двумя мерцающими фонарями. Сквозь дверной проем он видел тело Полона. Кровь больше не сочилась из зияющих ран в груди и горле, но все еще капала со стола, на котором лежало тело, и каждая капля, падая на пол, где уже образовалась небольшая темная лужа, издавала негромкий звук. Голова Полона была повернула влево, а глаза все еще открыты.

Поединок Полона затягивался, и поджидавшие в оружейной Бэйн, Свирепый и Телорс понадеялись, что он принесет цирку Оризис первую победу. Четверо гладиаторов из Оризиса уже были убиты, их тела оттащили с арены и спрятали от любопытных глаз за оружейной.

И вот дверь, которую называли «ворота гладиатора», открылась, и яркое солнце озарило темную оружейную. Двое внесли тело Полона и положили на стол в соседней комнате. Телорс поднялся и надел железный шлем, торс незащищен, только обмотан грубой льняной лентой, чтобы во время боя кишки не вывалились на песок. Свирепый поднялся вслед за ним и молча пожал Телорсу руку. Гладиатор вышел на солнце, за ним — два раба, и в оружейной снова стало темно.

С черного хода в оружейную вошел еще один человек. Это был доктор Ландис — полный, сутулый, лысеющий мужчина с толстой шеей. Он спокойно достал холщовую сумку с инструментами.

Ожидающим в оружейной было слышно, как на арене заиграли трубы, заревела толпа и заклацали мечи. Бэйну вся эта ситуация казалась очень странной. Ему и раньше приходилось убивать, и от его руки погибло довольно много людей. Но раньше это всегда сопрягалось с какими-то переживаниями, а сейчас он сидел в полутемной комнате с мертвецом и был противоестественно спокоен. Бэйн взглянул на Свирепого — тот повязал на голову шарф из красного шелка, отошел в дальний конец комнаты и стал разминаться.