Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Фокс Малдер похож на свинью - Геласимов Андрей Валерьевич - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

Через мгновение свет погас, и я услышал, как Екатерина хлопнула дверью.

Надо было скорей выбираться из моей норы. Марина могла войти в любую минуту.

Я осторожно высунул голову из-под матов, чтобы убедиться, что в кладовке действительно пусто. Помимо дыма от моей сигареты в воздухе отчетливо слышался запах духов.

Я на цыпочках приблизился к двери и тихонько потянул за ручку. Дверь не поддалась. Я дернул сильнее – все равно бесполезно. Я потряс ее изо всех сил и в отчаянии опустился на пол. Екатерина закрыла дверь на ключ. Старая идиотка.

* * *

Окурок высох минут через двадцать. Пришлось засунуть его в нагрудный карман. Иначе вообще не дождался бы никогда.

Советские сигареты постоянно приходилось сушить либо на батарее, либо в кармане рубахи. Тогда они начинали шуршать при раскатывании между пальцами, и «бревна» можно было выуживать с меньшим трудом. Без этой предварительной процедуры сигареты в руках мялись, как пластилин, и время от времени гасли, с какой бы силой ты их ни раскуривал.

«Давай, давай, – смеялись пацаны в мужском туалете. – Губы толстые, сейчас раскуришь».

Когда огонь доходил до «бревна», оно выворачивалось наружу и торчало под самым немыслимым углом, потрескивая и воняя, пока наконец не сгорало или пока ты не выбрасывал полупогасшую сигарету.

Самым забойным брендом была «Ява». За ней все гонялись и хвастались, что смогли достать блок или два. Сигареты вообще покупались всегда блоком. Иначе в следующий раз ты мог их просто-напросто не найти. Мне лично «Ява» нравилась за то, что она была короче и толще других. Это внушало доверие.

Некоторые сушили за ухом, но меня отпугивал деревенский вид. Простоватость концепции. Точнее, концепция простоватости. Без конца думаешь о себе невесть что. Сигарета за ухом, во всяком случае, это из другой оперы. Уясняешь такие вещи довольно рано. Точно так же, как не называешь себя Санёк, когда знакомишься с девушкой. Или Шурик.

Но окурки на груди я до этого никогда не сушил. Рубашка должна была провонять хуже помойной ямы. Мама вряд ли бы отнеслась к этому с пониманием. Хотя, наверное, догадывалась. Просто делала вид.

За ухом было бы еще хуже. Вонь при каждом повороте головы.

Но сигарет с собой больше не было.

* * *

Часа через два в школе все стихло. Я сначала боялся включать свет, но потом сидеть в темноте надоело. Дети подземелья. В первом классе, когда читал, плакал. Теперь уже не помню, про что, но, кажется, кто-то умирал от туберкулеза. Еще граф Монте-Кристо. Царапался у себя под землей чайной ложечкой двадцать лет, чтобы выбраться на поверхность. Тоже идея фикс. Отомстить кому-то хотел. Сами бы так и так без него загнулись. Мог подождать еще двадцать лет, раз такой терпеливый.

Вскормленный в неволе орел молодой.

Несколько раз кто-то дергал дверную ручку. Я смотрел на нее и молчал. А что еще оставалось?

«Это Марина, да? Марина, ты знаешь, меня здесь Екатерина Михайловна закрыла. Я сижу тут один, и мне очень страшно. Не могла бы ты позвать кого-нибудь на помощь?»

Таким дурацким голосом. Из-за двери. Можно еще в дырочку палец просунуть.

«Позови, пожалуйста, кого-нибудь! Это я – Саша».

То есть:

«Это я – Александр. Помнишь, ты мне сказала, чтобы я тебя здесь подождал?»

Нормальное знакомство.

Последними ушли пацаны, которые вели дискотеку. Я слышал, как они протащили колонки и потом вернулись, чтобы убрать столы. Минут пять громыхали ими по коридору. Смеялись над какой-то Оксаной. Я вслушивался в их голоса, но ни одного знакомого не услышал. Тяжела жизнь подростка в советской стране.

Потом вообще все затихло. Только у входа в спортзал гудела неисправная лампа. Дежурное освещение.

Наступила полная тишина.

Минут пять я стоял у двери, прислушиваясь к звукам снаружи, потом залез на маты и лег лицом вниз. Воняла рубашка или не воняла – теперь мне уже было все равно.

В этот момент в коридоре послышались чьи-то шаги. Кто-то вернулся в спортзал. Я понял, что до самого утра больше никого не будет. Последний шанс. Страх выглядеть глупо уже прошел. Оставался просто страх. В первоначальном смысле.

– Кто там? – раздался через минуту испуганный голос.

– Откройте, пожалуйста, откройте! Мне надо домой!

– Кто это? Перестань колотить. Я не могу попасть в замочную скважину.

Я сделал шаг назад, и дверь распахнулась. Пещера Али Бабы. Но никаких сокровищ. Просто я. Несчастный, лохматый и перепачканный.

– Ты кто?

Я поднимаю глаза и вижу перед собой Екатерину Михайловну. Расстегнутое пальто, в руках шапка. Лицо абсолютно растерянное.

– Я новенький из 10 «а». На прошлой неделе к вам перешел.

Она молча смотрит на меня и на глазах бледнеет. Белое безмолвие. Правда, у Джека Лондона было что-то про снег.

– Ты давно тут сидишь?

– Не знаю. У меня нет часов.

Не скажешь ведь ей, что время определяется количеством сигарет. Был-то всего один окурок.

Она смотрит на ключ, который держит в правой руке, и я буквально вижу, как мысли у нее в голове постепенно приходят в движение. Начинают перекатываться с места на место. Как валуны в горной реке. Сильное течение срывает их с места и тащит, оставляя глубокие борозды, вспенивая воду вокруг них.

«Давай, тетка, думай, давай».

Она пытается вспомнить, есть ли у кого-нибудь второй ключ. У кого-нибудь, кто мог закрыть меня здесь. Может быть, по ошибке, а может, спецом. Так бывает. Важно, чтобы этот кто-нибудь была не она сама. Вот что для нее сейчас важно. Не она – Екатерина Михайловна. Которая ударила Лидию Тимофеевну по лицу. Свою молодую коллегу. По нежному молодому лицу. Кожа гладкая, как поверхность воды в лесном озере. И прохладная. Лет пятнадцать еще до первых морщин.

За то, что она забралась в кладовку с одним из ее учеников.

Пока я прятался где-то внутри. И видимо, все слышал. Такая проблема.

Но бесполезно. Она не может вспомнить про второй ключ.

– Как, ты говоришь, твоя фамилия?

Я называю, и она молча кивает мне головой.

– Можно идти?

Она снова кивает.

– Или постой!

А я уже почти дошел до выхода из коридора.

– Вернись на минуту.

Я делаю шаг назад.

– Хотя ладно, можешь идти.

Я выхожу на крыльцо школы. На улице темно. Снега еще нет, но запах в воздухе уже витает. Скоро зима. В карманах ни одной сигареты.

Дверь позади меня с шумом распахивается.

– Поднимись на десять минут в учительскую. Мне надо с тобой поговорить.

На ней уже нет пальто. Голос намного решительней.

«Надо было бежать», – думаю я и, сгорбившись, иду следом за нею.

* * *

Темные коридоры. Никак не могу запомнить все повороты. В новой школе всегда так. Обычно уходит недели две. Смотрю ей в спину и думаю о том, как найду дорогу обратно. Дедал в своем Лабиринте подыхает от зависти. Могли бы хоть свет включить. А в роли Минотавра – Эдуард Андреевич. Капитанобык. Носится с ревом туда-сюда. Или его пес. Интересно, кто проектирует эти школы?

Иван Сусанин, наверное.

В учительской за самым дальним столом сидит Елена Николаевна. Перед ней стопка тетрадей. Для Екатерины – это тоже сюрприз.

– А вы... Разве вам не надо домой?

Елена поднимает голову от тетрадей.

– Да я вот решила проверить контрольную. Дома много других хлопот.

Пресс-конференция отменяется.

– Ну, ничего, – говорит Екатерина. – Можешь положить свою куртку.

Она показывает мне на диван.

– Ты чай с сахаром пьешь или без?

Елена смотрит на нас обоих. Судя по тому, как она смотрит, ей здесь чаю не предлагают.

– С сахаром... Только мне домой пора.

– Сейчас пойдешь. Сядь пока вот сюда.

Елена все еще смотрит.

– Ты к нам из какой школы перешел?

– Я из другого города.

– Понятно... И как у тебя успехи?

Она протягивает мне стакан с чаем. Елена быстро отводит глаза.