Академик В. М. Глушков – пионер кибернетики - Деркач В.П - Страница 104

104

сожалению, без обид не обошлось.

Вызвал трения делёж имущества, особенно легкового автомобиля, который, конечно, нам был гораздо нужнее. Институт математики в центре города, а мы на окраине, и, кроме того, почти все закрытые работы были сосредоточены у нас, и нам нужно было возить документы.

После того, как Институт кибернетики стал самостоятельным, у нас выровнялись, было, отношения с Гнеденко, но у него начисто испортились отношения внутри Института математики, со своими заместителями, и оказался в оппозиции по отношению к нему механико-математический факультет Киевского госуниверситета. Тогда он поднял кампанию за образование нового института – Института Кибернетики. Мол, ВЦ это ВЦ, а нужен ещё и Институт кибернетики. Киевская пресса сразу к этому делу подключилась, газета “Вечерний Киев” статьи начала печатать. А мы-то имели в своих планах все кибернетические задачи, т.е. мы с самого начала были созданы как институт. Это уже было прямым ударом против нас, поскольку его цель была превратить нас в счётную станцию, а всех квалифицированных специалистов забрать в новый институт.

Мы, конечно, не могли остаться равнодушными и в спокойном тоне выступили по поводу того, что Институт кибернетики уже есть, а речь может идти о его укреплении. Отдел науки ЦК КПУ и объединённый партком АН УССР разобрались, в чём дело и, конечно, не позволили разрушить институт. Президиум АН УССР решил, что кибернетику следует развивать у нас. И в феврале 1962 г. по нашему предложению Вычислительный центр был преобразован и получил новое название “Институт кибернетики”, тогда ещё в скобках писали: с “Вычислительным центром”, а потом стали просто называть: “Институт Кибернетики”.

9 января 1982 года.

В скорости к нам был переведен из Института математики отдел Амосова[36]. Амосов-то у нас и раньше работал фактически, потому что базы никакой не было в Институте математики, а мы ему делали аппарат “сердце-легкие”. У нас маленькие мастерские все-таки были. Аппарат “сердце-легкие”, который в то время применялся при операциях на сердце, был сделан у нас в институте, и Амосов применял его.

Затем сделали ему искусственные клапаны, занялись лечением в барокамере, выстроили ему на территории здание, в котором его лаборатория разместилась. В общем, расширились в эту сторону.

Ну а впоследствии, я уже сказал, какие были расширения. В 1963 г. образовалось СКБ, а в 1980 г. (1981 г.) – СКТБ программного обеспечения (во главе со А. А. Стогнием) выделилось из СКБ, а СКБ превратилось в ЦКБ. По существу оно осталось называться СКБ, но в составе его уже несколько самостоятельных КБ.

Потом у нас в институте образовались сектора. Это традиция Украинской Академии наук, что сектор больше, чем отдел. В Союзе в целом все наоборот. Образовалась экономическая, биологическая, медицинская кибернетика -– полный спектр кибернетических исследований.

Теперь несколько слов хочу сказать о выборных делах. В 1956 г. были на 1957 г. объявлены вакансии для выборов в Академию наук Украины, и там, естественно, для меня никакой вакансии предусмотрено не было. Но тут нам повезло с Валентиной Михайловной. Что-то там Гнеденко по линии отделения не сработал вовремя, не подготовил, как следует, материалы, в общем, не готовы были к выборам, и выборы по отделению математики и механики были перенесены на следующий год. А когда 1958 год наступил, то была объявлена вакансия. Мы долго думали: по вычислительной технике еще рано было, потому что к этому моменту у меня была одна открытая публикация, глава об эффективности машин (я ввел понятие эффективного быстродействия и цены эффективного быстродействия) в книге по машине "Киев”, две закрытые статьи, и одно авторское свидетельство. Я приехал из Свердловска с идеей создания нового ЗУ и дал эту тему В. П. Деркачу, и мы совместно с Деркачем получили авторское свидетельство на это ЗУ. Сейчас оно уже имеет больше историческую значимость, но тогда оно сыграло определенную роль.

Этого было, конечно, недостаточно, чтобы претендовать на звание члена-корреспондента всерьез. Поэтому объявлена была вакансия по алгебре. А по алгебре у меня вышли сильные статьи по докторской диссертации и была подготовлена статья в "Успехи математических наук” по пятой проблеме Гильберта.

Она вышла в 1959 г. В общем, по алгебре я проходил чисто. Выборы прошли спокойно, по-моему, даже чуть ли не единогласно, потому что в украинской Академии тогда, если ЦК, партком и Президиум АН рекомендовали, то всё проходило гладко.

Так что в 1958 г. я стал членом-корреспондентом АН УССР. В 1957 г. я стал кандидатом в члены КПСС, а в 1958 г., в ноябре – членом партии.

В 1960 г. были выборы в Академию наук СССР. Я не собирался выдвигаться, это не было подготовлено, вакансии были только по математике в члены-корреспонденты. А я в это время, как раз в момент выдвижения, был в Вычислительном центре АН СССР. Зашел к А. А. Дородницыну[37] на третий этаж. А тогда еще здание Математического института АН СССР им. Стеклова не было построено, "Стекловка” размещалась на втором этаже ВЦ, и у них был общий зал заседаний. Там, наверху, мне сказали, что Дородницын в зале на Ученом совете (у них объединенный совет был тогда – ВЦ и "Стекловка”), и я пошел его оттуда изымать. А он вышел как раз сам в коридор, вдруг меня увидел и, хлопнув себя по лбу, побежал внутрь. Через пять минут выходит и говорит: "Я Вашу кандидатуру выдвинул в члены-корреспонденты”. Раз выдвинул, "Стекловка” проголосовала, а тут тайно голосуют. Когда-то в эпоху расцвета больше половины членов отделения математики работали в Стекловском институте, и голосование ”Стекловки” практически автоматически обеспечивало избрание. Но сейчас это были уже другие времена, и поэтому приятно, конечно, что Стекловский институт тайным голосованием выдвинул, но они в основном, конечно, выдвинули меня за мои алгебраические работы.

В 1961 г. меня избрали академиком АН УССР по вычислительной технике. К этому времени вышли уже, помимо монографии по машине "Киев”, о которой я уже говорил, основные мои работы по теории автоматов, книжка по теории алгоритмов, по теории самоорганизующихся систем, была закончена работа над машиной "Днепр-1”, были масштабные работы по управлению на расстоянии, и, кроме того, были начаты работы по автоматизации экспериментальных исследований в океане. От буя с приборами в Атлантическом океане мы сделали непрерывную линию до машины "Киев” в зале. В цифровом виде данные кодировались непосредственно в океане, передавались на маломощный радиопередатчик на вершине буя, затем передавались на судовую радиостанцию, а оттуда – прямо в зал ВЦ и вводились в машину. Так что мы обрабатывали данные по большому количеству буев в Атлантике одновременно с их получением. Ответственным исполнителем по этой