Мурена - Кузьмин Сергей Трофимович - Страница 13

13

старослужащих. Затем старшинские курсы в Североморске и служба пошла гораздо спокойнее.

Находясь в увольнении, на дискотеке в Видяевском Доме офицеров познакомился с симпатичной девушкой Ларисой, местной, дочерью старшего мичмана Дорофеева с шестого продовольственного склада. Начали встречаться. Пока только дружили, целовались всего пару раз, но Алексей был от нее без ума. Она чуть старше его и однажды выходила замуж, но быстро развелась. Имела забавную дочку Катюшку.

Чукин планировал сразу после демобилизации жениться и, окончив школу мичманов, остаться служить на «Мурене». Представлял, как будет гулять с дочерью по широкому бульвару, а вокруг будут звенеть малиновки и кружить возле цветов дикие пчелы. Он станет рассказывать Катюшке о Сибири, бурых медведях, трескучих морозах и снежных вьюгах. Дома будет ждать любимая жена, готовить вареники. А в отпуск они всей семьей поедут к нему на родину…

Операторов ядерной силовой установки было шесть человек. К нему, как идущему на дембель, и прикрепили молодого матроса со смешной фамилией Нос.

Василий особой смекалкой не отличался. Постоянно голодный, усталый, ему все время хотелось спать. Когда старшина заставлял наизусть учить материальную часть, запоминать схему трубопроводов и коммуникаций реакторной установки, он ничего не понимал, хлопал глазами и смотрел непонимающе. Веки слипались, текст расплывался в глазах, схемы превращались в сложный узор. Василий клевал носом и отключался. Надо отдать должное Чукин бился с ним терпеливо и долго, старательно объясняя устройство и принцип действия агрегатов.

Совершенно измотавшись, потеряв терпение, старшина не выдерживал и отпускал оплеухи. После этого, правда недолго, Нос соображал гораздо лучше и не срывался в дрему. Но минут через десять все опять повторялось. Новый подзатыльник приводил его в чувство, и Василий старательно слушал, записывая для себя в тетрадь особо сложные моменты.

Командир БЧ-5 капитан третьего ранга Сивоконь, – офицер огромного роста, пугающий своим свирепым видом молодых бойцов, приказал за время похода полностью освоить материальную часть и обещал спросить за это с Чукина.

Вот и сегодня вечером старшина нес вахту на боевом посту, внимательно следя за показаниями приборов. Уставший Василий Нос сидел рядом и слушал, как Чукин бесцветным голосом объясняет что-то, водя пальцем по цветному орнаменту схемы, расписанной какими-то малопонятными значками. Голос слышался все глуше, отдаленней, словно сквозь закрытую дверь. Нос отключился…

Разъяренный старшина схватил недотепу за шиворот, встряхнул и сильно толкнул вперед. Василий, от неожиданности не устояв на ногах, врезался головой в переборку и на несколько секунд потерял сознание. Очнулся, видя, как над ним стоит старшина и орет что-то в лицо. Чукин рывком поднял его, посадил на стул. Василий держался за голову. Капала кровь…

Старшина велел идти умыться. Нос окатился холодной водой, стало немного легче. Голова болела, но гудеть и кружиться перестала. Алексей осмотрел его голову, извинился. Да Василий и сам на него не обижался, понимал, что своей несообразительностью любого разозлит. Вообще Чукин ему нравился. Защищал от нападок других годков, был справедливым. Нос очень хотел быть похожим на своего старшину. Он его искренне уважал, терзался, что никак не может освоить специальность. Сказывалась нехватка технических знаний. Сельские учителя и представить не могли, с каким сложным оборудованием придется работать их ученикам.

Сидели, долго разговаривали по душам. Чукин расчувствовался и разрешил обращаться по имени. Ему, это было видно, стало неудобно за случившееся. Василий ни за что на свете никому бы не рассказал об этом, не выдал старшину, хотя знал, как замполит и командиры борются с годковщиной.

Голова сильно разболелась, и Чукин отправил его в лазарет за таблетками. Лекарство сняло боль, и Нос вернулся на боевой пост.

Через короткое время зазвонил телефон внутренней связи. Старшину вызывали на центральный пост. Вместо того, чтобы разбудить подвахтенного, Чукин решил оставить пост своему дублеру, матросу Василию Носу, которому давно уже объяснил, как следить за приборами…

На ЦП дежурный офицер отправил его к старшему помощнику. Алексей постучал, вошел в каюту, доложил о прибытии.

– Чукин, сукин сын, ты что творишь? – из глаз капитана третьего ранга сыпались искры. – Под трибунал захотел?.. – Андрей разозлился не на шутку. – Ну-ка, рассказывай, а то отправлю к замполиту разбираться!

Старшина, запинаясь, стал говорить. Очень сожалел о случившемся, укорял себя за проявленную несдержанность. Уважал старпома, знал, что он будет справедлив и не стал ничего скрывать.

– Ладно, Чукин!.. Сейчас отправляй Носа спать. Завтра определю его в лазарет на несколько дней, доктор за ним понаблюдает. У него, скорее всего, сотрясение. Дело серьезное. Иди и моли Бога, чтоб все обошлось…

А Василий Нос в это время сидел на посту и внимательно смотрел на дрожащие стрелки приборов. Палуба под ногами мелко вибрировала, тихий шум работающих электродвигателей убаюкивал и накрывал мягким облаком сна. Веки слипались, казалось, будто проваливаешься в вязкую плотную пуховую пелену и, зависая в неподвижности, паришь легким призраком в невесомом сине-голубом просторе.

Привиделась дальняя родная деревня, колосящиеся поля пшеницы и ячменя. Они с отцом, стоя по колено в мягком сочном ковре ярко-зеленой травы-люцерны, косят и косят, размашисто и сильно. Все вокруг искрится и сверкает, жаркое солнце нещадно опаляет обнаженные спины. Птицы сходят с ума, рассыпают звонкие трели и быстрыми стрелами проносятся низко над головой. Непрерывное стрекотанье цикад оглушает непередаваемой красоты музыкой. Запахи скошенной травы и цветочной пыльцы, сливаясь воедино, сладким ароматом проникают, пронизывают, кружат и кружат голову.

Подходит такая родная, постаревшая мама и, протягивая кринку холодного, терпкого на вкус парного молока, ласково и мягко смотрит, качая головой. А Василь все пьет и пьет, молоко стекает с жарких губ, струится по загорелой груди. Он все пьет, не может никак напиться…

Будто что-то толкнуло. Нос испуганно открыл глаза и непонимающим взглядом долго смотрел на приборы. Вдруг понял, что стрелка одного из термометров зашла далеко за красный сектор циферблата прибора. Вскочил растерянный и быстро-быстро закрутил вентиль, полностью открывая кран подачи. Внутри вентиля громко хрустнуло, стопорные шайбы разрушились, и ледяная вода хлынула в раскаленные трубы охлаждения правого контура ядерного реактора. Радиаторы, не выдержав такого резкого перепада температур, треснули. Давление в правом контуре начало медленно спадать. Стрелка постояла немного на красной линии и постепенно сползла на место.

Василь аккуратно прикрыл вентиль…

В подавленном состоянии старшина возвратился на пост. Сразу ничего не спросив, отправил Носа спать. Сел, бессмысленно глядя на стрелки приборов. Находился в состоянии странного и смутного оцепенения, вспоминая свой разговор со старшим помощником. Еще и еще раз укорял себя за проявленную несдержанность. Взгляд остановился на манометрах, измеряющих давление в компенсаторах объема. Старшина всполошился, пытаясь закрытием соответствующих клапанов поднять давление. Раздался звонок с центрального поста:

– Чукин, что у тебя