Нэнэй - Марат Муллакаев - Страница 19

19

прямо в штаны… – засмеялся Сосин. – Она у меня трусливая очень.

Кильмаматов покачал головой.

– Как ты, Юра, попал в армию? Тебе сколько лет?

– Двадцать семь… Я сам попросил, чтобы меня забрали, – ответил он, ковыряясь в зубах спичкой. – Не хотели, суки, призывать. Уговорил маму, она пошла в военкомат, устроила скандал… Ты бы слышал, как она кричала! «Мой сын здоров, не имеете права отказать!» Знаешь, не испугалась и даже не описалась, – гордо завершил он.

– Зачем же ты рвался в армию ? – Кильмаматов посмотрел на Сосина с состраданием.

– Дед Захар, сосед наш, сказал как-то, что если меня возьмут в армию, то в деревне меня больше не будут считать… – он запнулся, посмотрел по сторонам и, убедившись, что никто не подслушивает, проговорил шепотом, – дебилом, то есть недоразвитым. Ведь в армию берут только здоровых ребят! Вон Коля, мой друган, вернулся из армии и половину поселковых девок обгулял. Сами они на него вешались… Вернусь домой, все мочалки мои будут!

– А до армии не подпускали к себе? – усмехнулся Кильмаматов.

– Не-а… Обзывались, если начинал обнимать… Приеду домой, – мечтательно продолжил Сосин, сбрасывая сапоги, – неделю по поселку в форме ходить буду, пусть лопнут от зависти. И маму перестанут, гады, называть: «Сонька-дурка». Если кто пикнет, врежу по роже… – и он негромко засмеялся. – Во будя!

Сосин «вырубился» моментально. Он то хихикал во сне, как ребенок, то всхлипывал, без конца ворочался, бормотал непонятные слова.

«Сволочи, – подумал Кильмаматов, глядя на этого «божьего человечка». – Зачем же таких отправляют на войну?..»

Под утро, часа через три, вернулся комроты Соболев в сопровождении незнакомого мужчины.

– Хаят-апай, вот человек, который доставит вас в центр, к штабу чеченцев, – представил он гостя. − Кильмаматов и Сосин проведут вас через минное поле.

– Как мы это сделаем? – возмутился Сосин, – нас же, как куропаток, подстрелят. – Хотя бы ночью…

– Отставить разговоры! – отрезал Соболев. – Есть договоренность: огонь они не откроют. Идите. Ну, бабушка, с Богом! Желаю, чтобы вы нашли своего внука. Сергей Петрович вам привет передал, это он организовал проход…

Женщина взяла рюкзак и начала собираться.

– Стоп, – остановил ее Соболев. – Каримов, положи в рюкзак три суточных пайка.

Увидев, как солдат достает из ящика свиную тушенку, попенял ему:

– Ты что, очумел? Мусульманке свинину класть! Поменяй немедленно!

Чеченец посмотрел на часы, показывая, что пора. Наскоро попрощавшись, Хаят-апай побрела за мужчинами на выход.

Минное поле прошли без приключений. Женщина, прошагав метров двести, увидела, как из разрушенного дома вышли двое бородатых мужчин с автоматами.

– Ассалямагалейкум, нана*! – поприветствовал один из них и, повернувшись, начал о чем-то расспрашивать спутника женщины.

− Магалейкум ассалям, – ответила она, поправляя сбившийся платок.

* нана - мать (чеченск.)

− Вам надо на улицу Советскую? – уточнил проводник. – Какой дом?

Она достала бумагу, протянула мужчине. Тот развернул, прочитал и с удивлением передал одному из встречающих. Чеченцы, активно жестикулируя, вертели ее перед глазами, приглушенно переговаривались. Она поняла лишь одно слово − Зубаржат − и догадалась, что вместо адреса односельчанки сунула им записку, которую оставила ей попутчица из Назрани.

– Извините, не тот листок показала, – Хаят-апай поспешно стала рыться в карманах. – Вот он, возьмите.

Но бородач, даже не взглянув на бумагу, пристально уставился на старую женщину.

– Нана, откуда у вас эта записка? – спросил чеченец. – Когда тебе ее вручили?

– Это попутчица из Назрани дала мне свой адрес, – ответила Хаят-апай, не понимая, почему ее об этом спрашивают.

– Зубаржат – моя дочь. Значит, она вернулась? Когда вы приехали в Грозный?

– Три дня тому назад…

– Я сына соседке оставил, он у меня поздний ребенок, – объяснил чеченец. – Надо было уходить… Пойдем, нана, мы нашли ваших родственников… Знаете, что написала Зубаржат? – Он достал из кармана бумажку и начал переводить: «Эта замечательная женщина помогла мне добраться домой. Кто прочитает эту записку, помогите ей найти ее внука». Спасибо тебе, женщина! Пойдем!

Он кивнул своим спутникам, взял под руку старушку, довел ее до стоящей за домом «Нивы».

– Садитесь, нана, – сказал он, усаживая женщину. – Я вас мигом довезу, пока бомбежки нет… Да, чуть не забыл, возьмите записку Зубаржат, может где-нибудь пригодится…

Глава четырнадцатая

Альфия встретила гостью с распростертыми объятиями.

– Хаят-апай, вы даже не представляете, как я соскучилась по нашей деревне, – заплакала она на плече старушки. – Я часто вижу во сне нашу речку, как прыгаем с берега в воду… О, Аллах, о чем я?! Проходите в дом, вернее, в подвал, я вас сейчас чаем угощу… Муж у меня на работе, он охраняет какого-то министра, редко забегает домой. Детей с родителями отправила в лагерь беженцев под Назрань. А я при муже, с соседками.

Она провела старушку в приспособленное убежище, разделенное досками и кусками фанеры на отдельные помещения. Пахло керосином, жареным мясом и чем-то кислым. Маленькие окна были открыты, сквозь них на бетонный пол падал тусклый свет. Навстречу из какой-то каморки вышла пожилая чеченка.

– Это твоя землячка? – певучим голосом спросила она. – Здравствуй, женщина.

– И вам здоровья, – ответила Хаят-апай, оглядываясь кругом. – Мир вашему дому!

– Э-э-э… – махнула рукой чеченка. – Какой там мир, какой дом... Сама видишь, все разрушено. Вот до войны мы жили хорошо… Альфия, я вскипятила воду, подогрела суп, накорми гостью…

– Спасибо, Патимат. Пойдем с нами, пока нет бомбежки и мужчин, чайку попьем.

Альфия открыла фанерную дверь:

– Заходи, Хаят-апай, только не пугайся… Вот здесь мы и обитаем…

Старушка, ожидавшая увидеть темное и сырое помещение, такое как у солдат капитана Соболева, приятно была удивлена тем, что предстало перед ее взором. В комнате стояли шкафы, столы. В углу примостился диван, горела керосиновая лампа. Было светло и уютно. Из маленького открытого окна доносились мужские голоса, музыка.

– Рядом с нами через стену госпиталь, не обращайте внимания, – сказала хозяйка, застилая стол скатертью. – Как там у нас, в Байгуже?

– У нас спокойно, – ответила Хаят-апай. – Хуснулла тебе гостинец отправил, привет передал.

Она сняла рюкзак, достала последнюю баночку меда и протянула Альфие.

– Неужели Хуснулла-агай не забыл меня? – обрадовалась она, открывая баночку. – Как чудесно пахнет! Патимат, понюхай, вот какой аромат источает наш башкирский мед!

– Чего его нюхать, – засмеялась вошедшая с чайником соседка. – Лучше попробовать! Так ведь?

– Правильно! – подтвердила слова Патимат гостья, радуясь, что встретили и приняли ее как свою. – Давайте пить чай.

Патимат поставила на стол чашки, тарелки.

– Вы