Когда цветет полынь - Марат Муллакаев - Страница 35

35

молодежь, сбежавшая из

колхозов, чтобы получить паспорт, – объяснила хозяйка. – Есть в наших краях

деревня Степановка, она далеко от нас, и имелся Степановский леспромхоз. От него

один сарай остался. На самом деле он назывался Верхнегорский, бывший Сталинский.

Но люди по старинке здешние леса до сих пор кличут по имени бывшего директора

этого предприятия – Степана Филимоновича Степанова. Его давно нет в живых, и

Верхнегорский леспромхоз в конце пятидесятых ликвидировали, превратив в филиал

нынешнего леспромхоза. Вот и привез вас шофер в один из участков леса данного

предприятия, откуда все еще возят бревна.

– Этот Степанов был героем? – поинтересовался я. – Раз его именем назвали целый лес.

– Героем? – удивилась женщина. – Он был, сынок, настоящим душегубом.

В войну лес валили в основном женщины. А он был страшным женоненавистником.

Говорили, что директор трижды был женат, но все его жены умирали, бил он их

нещадно. Никого не боялся: ни черта, ни милиции, ни райкома. Потому что у него

был свой ОРС, то есть отдел рабочего снабжения. Птичьего молока только там не

было, остальное все лежало на полках склада. Это ведь во время войны, когда

работники леспромхоза пухли от голода! Ох, каким же он был подлым, этот

Степанов, жестоким, настоящим зверем. Свои преступления прикрывал пайками

рабочих и телами молоденьких работниц, по чудовищному недоразумению или по

злому умыслу попавшими на лесоповал. План выбивал кулаком. Чуть что, бил в

лицо. Мог девушку вызвать к себе в кабинет, жестоко изнасиловать. Потом,

разочаровавшись, что она не девственница, изрядно побив, вместо премии отправлял

к уркам, которых ежедневно привозили на участок под конвоем.

– Тетя Катя, вы там были? – спросила Зухра с расширенными от ужаса глазами.

– Была. По разнарядке председатель колхоза отправил…

– Как же вы выжили?

– Сама не знаю. План был большой, а я тогда чуть больше тебя весила, хотя уже

дважды была замужем.

– Наверное, и дети были? – поинтересовалась Зухра.

– Об этом расскажу как-нибудь в другой раз, пора спать, незачем керосин жечь.

– Тетя Катя, расскажите, как вы выжили? – взмолилась Зухра, – мы спать не хотим.

Так ведь, матросы?

38

Повесть

– Что тут поделаешь, – уступила женщина, улыбнувшись. – Раз и матросы не хотят

спать, пусть слушают… Однажды бригадирша отправила меня в контору отнести

наряды. Прихожу, а там Степанов самолично проверяет сводку о выполнении плана.

Увидев меня, бросил бумаги на стол и подозвал к себе. Надо сказать, хотя в сорок

втором году мне уже исполнилось сорок один, я выглядела совсем девчонкой. И

красивой была.

– Ты кто? – спросил директор, не отрывая глаз от моей груди. – Тебя здесь кто

доит?

– Я не корова, чтобы доить! – резко ответила я и, положив бумаги, направилась к

выходу. Я почувствовала, как его тяжелый взгляд буравит мою спину. Выйдя на

улицу,вздохнула облегченно и, успокоившись, что он не выбежал за мной, пошла

обратно к своей бригаде. Он догнал меня на полпути в лагерь. Не стал долго

церемониться, ударил в лицо, повалил и начал делать свое черное дело. Через

минуту пришла в себя. Вытащила из голенища сапога нож и воткнула ему в

живот… Вот так завершил свою жизнь изувер, одновременно член бюро райкома

партии, депутат райсовета, орденоносец и стахановец Степан Степанов.

– Что стало потом с вами? Вас оправдали? – спросил я.

– Ну ты даешь, Малыш! Конечно, оправдали. Она же оборонялась! – ответил за

тетю Катю Данис.

– Вы мальчики забываете, в каком году и в какой стране это произошло, –

уклонилась от ответа женщина. – Шла война. Леспромхозовская газета опубликовала,

что дочь кулака и жена кулака зарезала истинного большевика, красного

командира, генерала лесной отрасли, любимого руководителя тружеников

леспромхоза. Газета утверждала, что я по-звериному ненавидела советский строй,

ждала прихода немцев. И завершалась эта писанина