Кремлевские жены - Васильева Лариса - Страница 6

Когда она призналась ему, что давно поняла: «Не в терроре одиночек, не в толстовском самоусовершенствовании нужно искать путь: революционное движение масс — вот выход», он внимательно посмотрел ей в глаза и быстро отвел взгляд.

Эта девушка была слишком цельна, серьезна, умна, надежна, чтобы встреча с ней оказалась случайной. И решительно готова идти за ним навсегда.

Торопить события он не хотел. И кажется, вообще не собирался соединять свою жизнь с кем бы то ни было.

Надежда стала товарищем по работе. В какой-то степени его ученицей, хотя и была на год старше его.

Скоро она стала незаменимой. Вечер каждого воскресенья он проводил у Крупских, заходя после занятий своего кружка на чашку чая и пироги.

Вдруг исчез. Крупская ощутила признаки душевного волнения, однако виду не подала: они всего лишь товарищи, он может вести себя как ему вздумается. Может, в конце концов, у него быть своя, личная, интимная жизнь!

Но настроение испортилось. Мать все заметила, тоже расстроилась, а спрашивать Надю поостереглась, зная ее скрытный, независимый характер. Нужно будет — сама скажет.

Подумала Елизавета Васильевна, что они, быть может, поссорились, и вообще их отношения какие-то вялые — сидят, говорят, обсуждают. Не стремятся уединиться. Это разве любовь?!

Через день-два приятель Владимира Ульянова Глеб Кржижановский пришел в вечернюю школу, где преподавала Крупская. Отвел в сторону Надежду и ее подругу Зинаиду Невзорову, свою будущую жену, сказал, что Старик — это была подпольная кличка Ульянова — заболел, лежит один, нужно организовать уход.

Можно представить, как забилось сердце Крупской: и радостно — не ушел от нее к другой, и взволнованно — болен, нужно помочь.

Девушки пошли. Обрадовался. Зинаида Невзорова ускользнула с провизией на кухню. Надежда Крупская присела у постели и начала выкладывать новости, а потом привычно, с восторженной молчаливостью слушала: он хоть и тяжело был болен — дара речи не терял.

Вспоминая этот, описанный во всех книгах о Крупской и Ленине факт их встречи, я всегда почему-то думаю о евангельской ситуации: служительница духа сильнее служительницы плоти.

«…пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой; у нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне.

Иисус же сказал ей в ответ: - Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее»(Лк 3, 38—42).

Это не бестактное сравнение, а лишь воспоминание. Зинаида и Надежда, каждая по-своему, нравились Владимиру. Зинаида была хороша собой. Много лет спустя, в 1949 году, похоронивший Зинаиду ее муж, Глеб Максимилианович Кржижановский, говорил пришедшей к нему молодой аспирантке-крупсковедке Дине Корнеевне Михалутиной: «Владимир Ильич мог найти красивее женщину, вот и моя Зина была красивая, но умнее, чем Надежда Константиновна, преданнее делу, чем она, у нас не было».

Больной выздоравливал, и само собой вышло, что Крупская продолжала ходить к нему уже одна. Они вместе читали газеты, переводили статьи с немецкого.

Однажды пришла. Раздеваясь в прихожей, услышала в его комнате женский голос. Не нужно догадываться, какая мысль мелькнула. Но в ту же секунду открывшая ей дверь хозяйка квартиры сказала: «Матушка к нему приехали».

Иное волнение охватило Надежду — что подумает о ней его мать? Девушка одна приходит к молодому мужчине!

В этот момент революционная этика безразличия к условностям вряд ли могла прийти в голову.

Мария Александровна Ульянова — запечатленный в памяти нескольких поколений образ интеллигентной женщины, верной жены инспектора народных училищ в Симбирске, сильной и смелой матери, вырастившей шестерых и пережившей смерть мужа и двоих взрослых детей: Александра и Ольги. Все оставшиеся дети стали революционерами. Она свою зрелость и старость посвятила помощи их делу. Прекрасная музыкантша, блистательно образованная, умная и благородная женщина мужественно перенесла невзгоды жизни, думая только о детях, и умерла за несколько месяцев до Октябрьской революции…

В наши дни всех и всяческих переоценок-пересмотров, когда Ленин и революция проходят испытание Голгофой и, согласно Закону Возмездия, получают сполна за все, что было и чего не было, неожиданные легенды вдруг оживают, выходят из-за поворота жизни и начинают витать над людьми.

Весной 1991 года я оказалась в большой компании интеллектуалов, решающих, как лучше всего «измученному ленинским экспериментом обществу вернуться к капитализму». Молодой и симпатичный врач в продолжение разговора о том, что Ленин революцией мстил Романовым за казненного брата, с уверенностью очевидца сказал:

- Его мать была фрейлиной императрицы, жены Александра II или, может, Александра III, не скажу точно. Очень хорошенькая, видно по фотографиям.

- Этого не могло быть, — возразили ему, — как теперь известно, доктор Бланк был еврей. Дочь еврея — фрейлина?

- Вы не в курсе дела, — отмахнулся врач, — в царской России человек, принявший крещение, автоматически становился русским. Национальность определяло не происхождение, а вероисповедание. Дочь еврея, канцлера Шафирова, при Петре была фрейлиной. Кем-то при дворе была и Мария Бланк, завела роман с Великим князем, забеременела, ее отправили к родителям и срочно выдали замуж за скромного учителя Илью Ульянова, пообещав ему рост по службе, что он регулярно и получал в течение всей своей жизни. Она благополучно родила сына. Заметьте, старший сын Ульяновых назван Александром. Царское имя. Илья Ульянов оказался очень хорошим человеком и ко всем детям относился одинаково.

Присмотритесь к портретам. Александр Ульянов не похож ни на кого в семье. Он узнал тайну матери и поклялся отомстить за ее честь. Будучи студентом в Петербурге, примкнул к террористам и взялся бросить бомбу в царя. И вот он сидит в тюрьме, его должны казнить, мать приезжает в Петербург и на следующий же день получает возможность увидеться с ним. На следующий день! Невероятно!

При свидании она просит Александра — это написано во всех книгах о Ленине, — чтобы он покаялся, и его простят.

Александр Ульянов отказался каяться и был казнен. Подумайте, разве могла обыкновенная мать преступника сразу же добиться свидания? Интересно знать, кто сказал Марии Александровне, чтобы она предложила сыну покаяться? Кто, кроме того, на кого он покушался, мог его простить?

Она, приехав в Петербург, сразу же получила свидание с царем. Сразу! Какой тогда царь был у власти? Ах да, Александр III. Может, он и был когда-то ее любовником и отцом Александра Ульянова? Царь согласился простить своего незаконного сына, если он покается. Ленин мстил Романовым не только за брата, но и за мать.

Можно было возразить врачу, что первым ребенком в семье Ульяновых был не Александр, а Анна, которая не участвовала в покушении, но, разумеется, знала о нем и не случайно была взята под стражу вместе с братом.

Можно было возразить, что Мария Александровна, дочь Александра Бланка, по всем данным, не слишком высокородная девица, вряд ли могла быть «кем-то» при царском дворе.

Я промолчала, тихо поднялась и ушла, пораженная не маловразумительной легендой, а тем, что она была давно известна мне из источников более весомых, чем рассказы современных интеллектуалов. Откуда опять всплыла?

Нет дыма без огня…

В повествовании сейчас появится новое историческое лицо. Оно сможет пролить свет на темные углы в биографиях некоторых рассматриваемых здесь лиц. Оно время от времени будет возникать в книге, и я буду делать отступления под названием: «Из „записной книжки“ Ивана Федоровича Попова».

Ему было двадцать два года, когда он, бежав из ссылки, приехал в Брюссель и поступил там в университет. Молодой социал-демократ Иван Попов появился в Париже ранней весной 1909 года, пришел на тихую улицу Мари-Роз к Ленину и Крупской, жившим там в эмиграции. У него к ним была рекомендация от революционерки Инессы Арманд — с нею Попов подружился в ссылке в Мезени.