Кремлевские жены - Васильева Лариса - Страница 34

Стихи были похожи на нее — красивые и холодные, однако в этом холоде жила огромная энергия жажды самовыражения, которая и позднее вела ее перо, создавая цветистые очерки о фронте и об Афганистане, где были сравнения: «колеса — это катушки, на которые намотано пространство»; где было много птиц, в особенности лебедей — Лариса обожала их; где угадывалась красивая рука талантливой словесной вышивальщицы.

Своеобразие ее характера состояло в сочетании горделивого себялюбия со страстной любовью к жизни.

Революция высветила эти черты.

Ходили слухи, что Лариса Рейснер имела непосредственное отношение к охране памятников старины и искусства в Зимнем дворце, которые с первых минут Октября приходилось спасать от разбушевавшихся революционных масс. Говорили также — никто, однако, не проверял, — что от той деятельности остался у Ларисы на память о революции золотой перстень с такой величины алмазом, что — ой, ой, ой!..

Говорили: прямо из Зимнего, передав народному комиссару Луначарскому дело охраны ценностей, Лариса Рейснер ушла с моряками-балтийцами на фронты Гражданской войны.

Рассказывали, что летом 1918 года Лариса переоделась простой бабой, крестьянкой, пробралась в расположение колчаковских войск и в тылу у белых подняла восстание.

Через всю советскую культуру — литературу, живопись, драматургию, кино — на протяжении семидесяти лет проходит образ женщины-революционерки в кожанке, с револьвером в руке или с рукой, опущенной в карман кожанки, — предполагается револьвер в кармане.

Она ведет революционных матросов в бой. Она стоит на капитанском мостике во время страшной баталии, не уступая, а порой и превосходя силой духа и выносливостью самых крепких мужчин.

Образ, хоть и вобрал в себя разных женщин, прежде всего списывался с Ларисы Михайловны Рейснер. Начало этому положил Всеволод Вишневский своей «Оптимистической трагедией», где вывел Ларису как женщину-комиссара, ибо был на корабле, команду которого своими речами вдохновляла Рейснер.

В жизни, однако, все выглядело иначе. Ни один документ ни с одной стороны не подтверждает того факта, что Лариса Рейснер распоряжалась действиями крейсера «Аврора» в ту октябрьскую ночь. Но, как говорится, нет дыма без огня. Женщина была. На крейсер не поднималась, но к нему подходила возглавлявшая делегацию, посланную городской Думой Петрограда, известная нам графиня Софья Панина. Делегаты Думы пытались проникнуть в Зимний, в Смольный и на «Аврору», опасаясь, что «правительство может погибнуть под развалинами», но их никуда не пустили.

Что же касается Ларисы Рейснер, то она появилась на революционной сцене России несколько позднее, рядом с фигурой Федора Раскольникова.

В конце 1918 года на Балтике было тревожно: появились корабли военно-морских сил Великобритании. Троцкий приказал принять решительные меры против англичан, однако Балтийский флот был слаб и к столкновениям не готов. Два миноносца под руководством Раскольникова приняли бой. Неудачно. Раскольников и его команда исчезли. Взволнованная Лариса Рейснер выработала фантастический план спасения своего возлюбленного и написала Троцкому: «Лев Давидович! Когда случается несчастье — ищут виноватого. Я считаю себя виновной в том, что, конечно, сама желала этого невозможного героического похода и всеми силами помогала его скорее осуществить… не знаю почему, но вот не чувствую я их смерти. Быть может, гибель в море, неожиданная, как удар, всегда кажется невероятной. Но, нет, нет, не умерли. Господи, или я огрубела и ничего не чувствую, или мой беспроволочный аппарат слышит где-то биение милой жизни».

Стремительная Лариса, решительная и бесповоротная, способна переживать и мучиться из-за любимого, потерянного в волнах, взывать к Господу и рассчитывать на собственную, отнюдь не свойственную революционерам того времени, мистическую настроенность: слышать через моря и расстояния.

План спасения не состоялся, но мистика сработала (глагол! — Л.В.): Раскольников был жив, находился в английском плену и вскоре вернулся.

Обращение к Троцкому, лишенное подобострастия, свидетельствует о близости Ларисы к самым высоким кругам Кремля.

В 1919 году Лариса Рейснер прошла по Волге, Каме и Белой весь путь вместе с военной флотилией, которая помогала Красной Армии отвоевывать города и селения от белогвардейцев и чехословацкого корпуса. И во многом благодаря ее личности поход оказался легендарным.

Командующий флотилией — Федор Раскольников. Фигура сильная, многозначная, резкая, чрезвычайно характерная для того периода. Можно сказать — живой монумент революционного энтузиазма. Образ революционной силы. Лишь перед Ларисой смягчался Раскольников.

Война счастливо совпала с любовью.

Возможности Федора были грандиозны.

Красота и смелость Ларисы — необычайны.

Все в превосходной степени.

Лариса стала не только женой, но и флаг-офицером, адъютантом Раскольникова. Случались в походе благодаря присутствию Ларисы экзотически незабываемые впечатления. По пути следования флотилии на берегах Волги, Камы и Белой было много брошенных помещичьих имений. В некоторых остались нетронутыми мебель, еда, одежда.

Лариса облачалась во всевозможные «ничьи» наряды и появлялась на кораблях то в пышных платьях дам, то в легких платьицах девушек. При этом она была проста в обращении с командой, демократична и весела.

Она любила опасные ситуации и сама нарывалась на опасности. Так, один из участников событий Волжской флотилии Н.Карташов, восхищаясь Ларисой, рассказывал, как она неожиданно появилась у них на канонерской лодке и приказала открыто пойти в разведку на катере. Третий комфлот возражал, считая нецелесообразным подвергать команду бессмысленному риску. Упрямая Лариса настояла на своем.

«Она встала рядом у руля, улыбаясь, довольная тем, что идет навстречу опасности. Быстроходный катер-истребитель, рассекая воду, устремился по фарватеру вниз, в расположение противника. А затем скрылся из нашего наблюдения. Лишь по начавшейся стрельбе 37-миллиметровых пушек и пулеметов нам удавалось определять его местонахождение. С наших судов открыли заградительный огонь. Началась артперестрелка. Вскоре катер-истребитель, искусно маневрируя, возвратился обратно целым и невредимым».

Откуда это чувство вседозволенности?

За Ларисой Рейснер стояло многое: и революционная деятельность отца, и ее собственная преданность большевикам, и, конечно, прежде всего «морской вождь» — Федор Раскольников.

Восторгаясь Ларисой, ее красотой, стремительностью, уверенной смелостью, простые мужики-матросы вряд ли принимали всерьез эту фурию революции. Трудно поверить, что их могли вдохновить ее ненатуральные речи, обращенные к ним:

«Товарищи моряки! Братва! Вы хорошие и боевые молодцы. Все как на подбор собрались. Мне пришлось быть в Казани и видеть, как контрреволюционеры-белогвардейцы расправлялись с нашими братьями. Этого никогда не забыть… Мне удалось вырваться и пробраться сюда через линию фронта, и вот я опять среди своих. Я счастлива встретиться с вами и приветствовать моряков, почувствовать ваш боевой дух, вашу готовность бить и гнать врагов с нашей родной матушки Волги. Мы вместе должны мстить нашим заклятым врагам».

Все же она вдохновляла их, завшивленных, замученных нескончаемыми войнами мужиков, взбадривала своей победительной женственностью, напоминая, что где-то есть у них пусть не такая, но своя баба.

Ларису Рейснер можно назвать часто встречающимся в России типом ряженой, артисткой, у которой вся жизнь — огромная сцена для проявления ее талантов.

Она великолепно сыграла поэтессу, вышивающую слово, разведчицу, пробирающуюся по болотам в стан врага, комиссара, зовущего в бой, журналистку, идущую на труднейшее задание. Она бросала свое красивое тело под снег и град, под обстрелы, пила воду из вонючих луж, лихо сидела в седле рядом с кавалеристами, и наслаждалась, чувствуя, что ежеминутно рискует получить пулю, и наслаждалась, чувствуя, что пуля не берет ее, и наслаждалась, зная, что скоро сменит этот наряд, ибо вот-вот предстоит ей другая, совсем другая роль!