Пуля-Квант - Бобл Алексей - Страница 26

— Волна, — прошептал я.

Опустился в снег, сложил ноги по-турецки, очки сдвинул на глаза, застегнул ремешок шлема и стал ждать.

Пейзаж слегка расплывался, очертания деревьев бы­ли нечеткими — а когда издалека смотришь, заметить марево почти невозможно.

Я глянул на часы — с момента последней волны про­шло около пяти минут. Так, прикинем интервал между волнами. Есть ли тут закономерность? Первая волна на­крыла нас, когда на связи был начальник разведки. У Ку­рортника радио еще отрубилось. Потом мы снаряди­лись, хотели выступать, и тут вновь повторилось — ин­тервал минут десять, пятнадцать. Потом подобрались к мареву, покидали гайки и болты, обсудили, Курортник туда сунулся, я пошел по делу — между второй и тре­тьей волнами также прошло минут пятнадцать. Зна­чит, — я опять посмотрел на часы, — значит, еще от силы пару минут…

Я поерзал, поправил лямки рюкзака, пулемет пере­весил на грудь, проверил патронную ленту — все в по­рядке. Ждем. Снова поерзал и решительно отключил все электронные устройства. На всякий случай.

И тут воздух подернулся дымкой, пожелтел, как лист старой бумаги, исчезли деревья, кустарник… Лист пре­вратился в огромное сито. Сквозь тысячи мелких дыро­чек вновь проступили лес, снег, кусты, но возникло ощу­щение, что вокруг сумерки.

Окружающее надвинулось на меня, облепило, обво­локло, почернело, словно к листу бумаги поднесли за­жигалку.

Я, кажется, заорал, но голоса не услышал. Зажму­рился. Тело стало легким, как пушинка, и вдруг…

Пулемет потяжелел, я услышал собственный сдав­ленный крик. В спину кто-то толкнул, навалился свер­ху, обхватив шею, зажал рот. Прошипел в ухо:

— Тихо, Лабус! Молчи!

Курортник, Леха! Да я готов молчать целую вечность! Узнал твой голос…

Командир, убрав ладонь, схватил меня за плечо, пе­ревернул. Куртка и штаны масккостюма вывернуты на­изнанку — зачем он переоделся в хаки?..

Я осмотрелся — кругом лес, бурая земля вперемеш­ку с замерзшими листьями усыпана рыжей хвоей, ввер­ху серое небо. Снега нет…

Курортник приложил палец к губам, указал мне за спину. Я обернулся. За деревьями едва виднелись фигу­ры людей — шли цепочкой по одному. Я отполз за де­рево, прошептал:

— Кто?

— Похоже на «Свободу». — Он уже следил за стал­керами в бинокль.

Я огляделся — метрах в трех от нас сидел Пригор­шня.

— Переоденься пока, — сказал Курортник.

Я расстегнул грудную перемычку, стянул рюкзак, пе­ребросил ремень пулемета через голову и поставил ору­жие на землю. Скинул разгрузочный жилет, высвободил руки из куртки, выворачивая рукава. Сбросил с ботинок снегоступы. Теперь поясной ременьт штаны, все это на­изнанку… Ну вот и готово.

Еще во Вторую мировую фашисты придумали двусто­ронние масккомплекты. Практично, удобно. Только это не помогло им победить в войне… хорошо бы, чтобы по­могло нам.

Рюкзак надевать я пока не стал, чтобы не лишать се­бя маневренности, лишь стянул с него белый парусино­вый чехол и убрал в потайной карман. Посмотрел впе­ред — много их там, за деревьями. Глянул на Курорт­ника, он на секунду оторвался от бинокля, показал: «Прошло три десятка». Я про себя присвистнул — тридцать человек, и до сих пор идут! Как их вообще со­брали столько? Кто командир?

Спустя минуту цепочка людей оборвалась, вскоре за деревьями прошли еще пятеро — замыкающее охране­ние. Курортник показал, что всего насчитал пятьдесят пять человек. Ого! Это почти разведрота парашютно-десантного полка… На войну ребята собрались?

Опустив бинокль, Леха прислонился спиной к дереву и нахмурился. Мы с Пригоршней уставились на него.

— С возвращением, Лабус, — прошептал он. Я улыбнулся.

— Что имеем? — продолжил Курортник. — Рота сталкеров из «Свободы». Двигаются, если верить ком­пасу, на север, северо-запад. Лабус, ты местность узна­ешь?

Я огляделся. Лес, обычный смешанный лес, кусты, кочки, трава, корни кое-где у старых деревьев выпира­ют, подмывает их тут что-то во время паводков. Мха много. Совсем другой пейзаж — не тот, откуда мы по­дошли к мареву.

— Может, мы возле болот? Или реки. В общем, во­доем поблизости где-то.

— Нуда, логично. Мы тут с Никитой, пока тебя жда­ли, к тому же выводу пришли. Но никаких признаков марева больше не видно. И снега нет, вот что удиви­тельно… Как ты там говоришь? -слу. .

— Мапупа.

— Ага. А ты молодец, Костя. — Курортник почесал небритый подбородок. — Догадался, что марево нас втянуло, про волну сообразил.

Я поежился, вспомнив желтый лист, который вдруг начал чернеть. Только сейчас сообразил: ощущение бы­ло, словно помер и в загробный мир лечу.

— Теперь надо решить, что дальше делаем. — Ку­рортник глянул на часы. — Либо двигаем за этой бан­дой, либо ищем выход сами, разбираемся в происходя­щем.

— Языка хочешь взять?

— Точно. И Пригоршня хочет.

— Давай за ними двинем. Заодно и разберемся, где мы. А языка — по обстоятельствам, как сложится.

Леха поразмыслил и посмотрел на сталкера:

— Что думаешь?

— Я «за», — отозвался Никита.

— Решено. — Курортник прищурился, вглядываясь в лес, и недовольно зашептал: — Пацан этот, да еще и марево! Радио не работает… Впустить — впустили, но куда? И выпустят ли? Одно радует: это точно Зона. Южная Зона, где есть сталкеры, а значит, можно вы­браться. — Он приподнялся.

Меня накрыло дежа-вю. Где-то я уже слышал похо­жую фразу о том, что нас куда-то впустили, но выпус­тят ли… Я силился вспомнить, когда и где, при каких обстоятельствах это говорил Курортник, но не мог.

— Двигаемся в следующем порядке: Лабус первый, я следом, Пригоршня замыкающий. Дистанция три ме­тра. Никита?

— Я.

— Отдай болты и гайки Лабусу. Электронные уст­ройства не включать.

— Держи. — Пригоршня протянул мне пакет.

— Лабус, направление: север, северо-восток, возь­мем восточней от этой братии.

Кивнув, я выпрямился.

— Под ноги всем смотреть, чтобы на растяжку не нарваться.

Пригоршня как-то вяло поднялся, буркнул: «Угу».

— Никита, чего ты мнешься? — спросил Леха.

— Да это… странно как-то. — Сталкер замолчал, уставившись в небо.

Я задрал голову.

— Чего странного?

Чудной этот сталкер, витает в облаках, тут дело се­рьезное, а он со странностями своими. Я на всякий слу­чай еще раз глянул вверх, потом осмотрелся — тихо кругом.

— Ну чего? — Курортник дернул Никиту за рукав. Не меняя позы, тот произнес:

— Выброса нет, — и замолчал, почесывая подбо­родок.

— И?.. — Меня его манера начала раздражать. — Нет — и хорошо.

— Я в Зоне почти восемь суток. А выброса нет.

Я нахмурился. Что-то не сходится. Не пойму, где именно. Смущает меня какой-то момент… Леха, взглянув на часы, скомандовал:

— Двинули, потом обмозгуем.

Я закинул на спину рюкзак, высыпал на ладонь не­сколько болтов из мешочка и убрал его в боковой кар­ман. Оглянулся — все готовы. У Пригоршни глаза рас­терянно бегают. Вот будет пауза, тряхну я его, только предварительно с Курортником наедине потолкую, а по­том устрою Пригоршне допрос с пристрастием. Темнит сталкер, недоговаривает что-то.

Вскоре мы пересекли цепочку следов, оставшихся от свободовцев. Они явно не таясь шагали, не ждут в этом месте никакой опасности. Куда же нас забросило? И что это за марево такое, в конце концов? Получается, не­кто смог из него выйти. Утащил Кирилла и вернулся обратно. Проход, стало быть, есть в обе стороны. Кто-то шастает, используя марево, туда-сюда у самого Пе­риметра, под носом у ОК, а разведке и невдомек.

Я остановился, заметив небольшой овражек впере­ди. Вдоль склонов кусты, если продираться — нашумим. Возможно, овраг переходит дальше в широкую балку и выводит к водоему, а может, и нет.

На входе в распадок, невысоко над землей, крутились иголки и листья — воронка.

Я примерился, размахнулся и швырнул болт в анома­лию. Железку тут же втянуло и закрутило, она скольз­нула вверх по невидимой вертикальной оси, а потом ано­малия выплюнула ее к противоположному склону. Но ту­да болт не долетел: вращаясь, подскочил и метнулся обратно, попав в другую аномалию. Охренеть! Это что за пинг-понг такой? В овраге, выходит, какие-то анома­лии-синхроны? Вот уж причуда Зоны. Две воронки вы­строили векторы силы так, что их поле перекрыло весь распадок. Путь туда закрыт.