Пуля-Квант - Бобл Алексей - Страница 14

Куда сильнее меня волновало, к примеру, то, что я сразу по прибытии в лагерь увидел настоящего сталке­ра — вот так запросто, вблизи, только сойдя с трапа вертолета! С ним о чем-то беседовал Отмель. Сталкер, одетый в архаичный КЗС, с потрепанным рюкзаком за спиной и болтающейся на груди противогазной маской, резко контрастировал с хорошо экипированным военсталом. Я оказался единственным новеньким в прибыв­шей группе. Меня подвели к командиру смены охране­ния — попутчики быстро разбрелись по лабораториям, а я должен был представиться начальнику охраны и по­казать бумаги. Пару минут мялся, подслушивая разго­вор — понял, что сталкер из «Свободы», что вышел он к Янтарю с каких-то Диких территорий, где, по его мне­нию, происходят необъяснимые и опасные события… Как я потом узнал, «Свобода» — группировка, состо­ящая в основном из анархистов-сорвиголов. Этакий ан­тимонопольный комитет с негласными правилами и зна­ками отличий… Отмель заметил меня, прервал разго­вор, шикнул: «Кто такой?!» Я представился, протянул документы и «форму №15». Начальник охраны взял бу­маги, бегло просмотрел. Махнул в сторону сосновой ро­щи за озером и велел мотать туда, что я неукоснитель­но и выполнил…

Единственный, кого не волновали прихоти погоды, чужие разговоры и достижения, был Григорович. Он занимался установкой. Его беспокоили два обстоя­тельства: осуществление запуска в срок и эвакуа­ция — только эта головная боль да еще приказы свер­ху могли отвлечь ученого от дела. По причине отсут­ствия заводского ГСК он собрал узел самостоятельно, получилось не ахти, но компьютерная модель не за­фиксировала сбоев, и оставалось только ждать и упо­вать, что агрегат доставят в срок. Вот только кто и от­куда доставит — этого я пока не знал. Иногда мне ка­залось, что будь на то воля Григоровича, он остался бы здесь надолго, невзирая на опасность. Но очень от­резвляюще на него действовал Отмель, который часто заглядывал в четырнадцатую и интересовался ходом работ.

— Так-с, — снова произнес Григорович, вернув ме­ня из воспоминаний.

Мы остановились перед металлической конструк­цией высотой с двухэтажный дом. Параллелепипеды из хромированных труб разного диаметра напоминали строительные леса, обтянутые маскировочной сетью. Внутри многогранников на полках было закреплено оборудование, шлейфы проводов тянулись к силовой установке. Упрятанный в бетонную будку трансфор­матор молчал, рядом покоились дизельный агрегат и цистерна с горючкой, врытая в землю до половины. Толстый кабель в мягкой резиновой оболочке соеди­нял установку и кубики аккумуляторных батарей, не­сколько тонких проводов убегали под днище надувного модуля.

Я сощурился. В лучах солнца, пробившихся сквозь кроны высоких сосен, плавали мириады пылинок. Кра­сивое место. Единственную небольшую сосновую рощи­цу на территории лагеря военным не позволил вырубить Григорович — заявил, что в такой обстановке лучше ду­мается. Деревья успокаивают мысли, настраивают на нужный лад, да и ветра поменьше.

Григорович подошел к приставной лесенке, достал из кармана рукавицы, надел и стал подниматься. Несколь­ко таких же лестниц с тонкими перильцами вели в раз­ных местах с одного уровня на другой. Ученый забрал­ся уже на. второй ярус, как вдруг что-то вспомнил, чер­тыхнулся и полез обратно.

Я огляделся. На траве иней, мороз разукрасил сере­бристую ткань надувного модуля вязью узоров. В двад­цати шагах от модуля стояла наблюдательная вышка. Маленькая площадка вверху закрыта бронеплитами, грибок крыши обтянут масксетью. Там дежурил воен­стал с ручным пулеметом — смотрел в сторону леса.

Вообще, всё, что под землей, все сооружения, тран­шеи и ходы сообщений в лагере были выстроены по правилам военного искусства. Я слабо в этом разбирал­ся, но чувствовал, что армейские инженеры потрудились на славу…

— Жди здесь, — отвлек меня от размышлений го­лос Григоровича.

Он пошел к надувному модулю, я повел плечами, пере­ступил с ноги на ногу, взмахнул руками, подпрыгнул и при­сел несколько раз, разгоняя кровь, чтобы не замерзнуть.

Неожиданно возникло ощущение, что на меня кто-то смотрит, внимательно наблюдает за мной с опушки. Я не стал резко оборачиваться. Нагнулся, провел рукой по траве, подобрал сосновую шишку. Затем, выпрямив­шись, бросил взгляд в сторону леса…

Мне показалось, что между деревьями скользнула тень — спряталась за рыжий куст акации. Ветки слег­ка дернулись, но в этот момент кроны закачались от ве­тра, прямые, как мачты, сосны скрипнули и откуда-то из-за спины долетели слова:

— …пойми ты! Ну почему?!

Я обернулся. Увидел быстро шагающего Отмеля, во­круг него скакал, отчаянно жестикулируя, какой-то чер­нявый мужик. Я пригляделся — Орлов, точно он, руко­водитель блока «С», я с ним летел на Янтарь в одном вертолете.

Отмель остановился и раздраженно бросил:

— Нет! Всё, вопрос закрыт! — Офицер рубанул воз­дух ладонью. — Арден, ко мне!

Матерый кавказец выпрыгнул из-за дерева, приот­крыв пасть, проскочил рядом с Орловым, и ученый от­шатнулся.

— Тьфу, черт! — Он в сердцах швырнул на землю шлем. Тот с глухим звуком подскочил, как футбольный мяч, и покатился к сосне. Пес зарычал.

Отмель пару секунд смотрел на остановившийся под деревом шлем, перевел взгляд на Орлова и, понизив го­лос, сказал:

— Ты чё творишь?

Орлов насупился, подошел к шлему и поднял. Отрях­нув от налипшей хвои, вернулся к военсталу.

— Тогда почему Григоровичу все можно, а другим от ворот поворот?

— Потому что установка Григоровича должна по­гасить всплески аномальной энергии. — Отмель вы­плевывал слова сквозь зубы. — Потому что есть за­дача создать непробиваемый Периметр вокруг стан­ции. Потому что… — Офицер совсем понизил голос, и я напрягся — вот-вот услышу что-то очень важ­ное…

Слова заглушил рокот приближающегося вертоле­та. Машина выскочила из-за леса, прошла низко над рощей. Пилот заложил крутой вираж над озером, ве­тер от винта поднял брызги и разогнал осколки тонко­го льда. На пилонах висели контейнеры с противотан­ковыми ракетами, рядом какие-то бочонки — то ли бомбы, то ли пусковые установки неуправляемых сна­рядов. Машина, сделав круг, зависла над площадкой приземления. Сдвинулась боковая дверь, из десантно­го отсека полетели тросы, по ним заскользили черные фигурки…

Когда десант высадился, вертолет отвалил в сторо­ну равнины, развернулся и по широкой дуге обогнул озеро…

— Вот, пожаловали. Наконец-то, — долетел изда­лека знакомый голос.

Дзенькнула молния. А шум от вертолетного двигате­ля начал вновь нарастать.

Я открыл глаза. Молния дзенькнула опять, и полу­круглый полог небольшой палатки откинулся.

— Просыпайся. — На меня глядел Пригоршня. — Разлегся, фон барон. Как самочувствие?

Я приподнялся на локтях, прислушался к ощущени­ям — в животе урчит, есть хочется, голова кружится. Ногой шевелить не рискнул. Огляделся — рюкзак Пригоршни с ГСК под боком, сквозь парусиновые стен­ки палатки льется зеленоватый свет, значит, уже день.

— Я что, спал? Сталкер ухмыльнулся:

— Типа того. Сначала потерял сознание. Помнишь, как бомбили штурмовики? Потом Лабус разобрался с твоим костюмом — у тебя медблок барахлил. Ты бре­дил, нес чушь какую-то. Когда в чувство тебя привели, температуру сбили, задрых сразу, как провалился. Мы палатку поставили, чтоб заночевать. А теперь вот… — Никита задрал голову. Над нами снова прошел верто­лет. — Теперь недолго осталось. Сейчас заберут тебя, и конец приключениям. — Он как-то невесело улыбнул­ся. — Что с ногой? Болит?

Я слегка напряг мышцы, и тянущая боль прокати­лась по телу.

— Да, но в общем терпимо вроде…

— Ну, порядок, значит. Сейчас вертушка сядет, че­рез час будешь в тепле, накормят, и отдохнешь…

Снаружи донесся голос Курортника:

— Пригоршня!

— А! — крикнул Никита.

— Давай сюда!

— Ладно… — Никита окинул взглядом палатку, снял трехпалую рукавицу, утер нос и подмигнул мне: — По­терпи малость.