Звездная пыль - Гейман Нил - Страница 16

Тристран немедленно указал.

– Там.

– Гм… Неплохо. Хотя по-прежнему ни шиша не понятно. Проголодался?

– Есть малость. И еще у меня вся одежда порвана, – ответил Тристран, ощупывая лохмотья, оставшиеся от его штанов и пальтеца. Сучья и ветви порвали ткань в клочки, пытаясь задержать его на бегу, да и листья прогрызли немало дыр. – И ботинки не в лучшем виде…

– Что у тебя в сумке?

Тристран открыл свой саквояж.

– Яблоки. Сыр. Полкаравая хлеба. Тюбик рыбного клея. Перочинный ножик. Смена белья, две пары шерстяных носок… Наверное, мне стоило захватить побольше одежды…

– Клей оставь на потом, – предложил его спутник, быстро разделив оставшуюся еду на две равные части. – Ты оказал мне большую услугу, – сообщил он, хрустя яблоком. – Я таких вещей не забываю. Сперва мы позаботимся о твоей одежде, а потом отправим тебя за звездой. Угу?

– Буду очень вам признателен, – нервно отозвался Тристран, делая бутерброд с сыром.

– Вот и ладно, – сказал лохматый человечек. – Давай-ка поищем для тебя одеяло.

На рассвете три лорда Штормфорта спустились по скалистой горной дороге в карете, запряженной шестью вороными лошадьми. У коней на головах колыхались черные плюмажи, карету снаружи покрасили черной краской, и каждый из лордов по отдельности тоже надел траур.

В случае Праймуса это была черная длинная ряса вроде монашеской. Терциус выбрал неброский костюм – так мог бы одеться в траур богатый купец. А Септимус нарядился в черный камзол, облегающие черные штаны и черную шапочку с черным пером, так что стал выглядеть как щеголеватый злодей из второсортной исторической пьесы.

Лорды Штормфорта поглядывали друг на друга – один подозрительно, второй настороженно, третий – безразлично. Они не разговаривали между собой: имейся у них возможность заключить какой-либо союз, Терциус мог бы объединиться с Праймусом против Септимуса. Но никаких союзов быть не могло.

Карета поскрипывала и тряслась.

Один раз она останавливалась – чтобы дать лордам возможность облегчиться, потом задребезжала дальше по ухабистой дороге. Три принца Штормфорта недавно упокоили останки своего отца в Чертоге Предков. Их мертвые братья наблюдали за процессом упокоения от дверей чертога, но ничего не сказали.

Ближе к вечеру кучер закричал: «Тпррр! Деревня Дырквилль!» и остановил карету у обветшалого трактира, выстроенного на каких-то руинах.

Три лорда Штормфорта вылезли из кареты и размяли затекшие ноги. Сквозь бутылочные стекла трактирных окон на них пялились посетители.

Из дверей выглянул трактирщик, раздражительный гном со скверным характером. Развернулся и крикнул в глубь дома:

– Проветри комнаты и поставь на огонь горшок с тушеной бараниной!

– Сколько комнат проветривать? – спросила с лестницы горничная Летиция.

– Три, – отозвался гном. – Бьюсь об заклад, что кучера они отправят спать к лошадям.

– Почему же три, – шепнула служанка Тилли конюху Лейси, – когда каждому видно, что в карете прибыло семеро важных господ?

Но когда лорды Штормфорта вошли в трактир, их в самом деле оказалось трое. Кучеру они приказали ночевать на конюшне.

На ужин подали тушеную баранину и свежий хлеб, такой горячий, что он дымился, когда его разрезали на куски. Каждый из лордов заказал по отдельной бутылке лучшего барагундского вина (потому что ни один из них не согласился бы пить из одной бутылки с братом – так же как и перелить вино в кубок). Такое поведение до глубины души возмутило гнома, который полагал – хотя, разумеется, не высказывал своего мнения при гостях, – что вину надобно позволить дышать.

Кучер съел свою долю баранины, выпил две кружки эля и отправился спать на конюшню. А трое братьев поднялись в отдельные комнаты, и каждый крепко запер за собою дверь.

Терциус успел сунуть в ладошку горничной Летиции серебряную монету, когда девушка принесла ему грелку для постели. Так что он отнюдь не был удивлен, что вскоре после полуночи к нему в комнату кто-то тихонько постучал.

Летиция явилась в цельнокроеной белой сорочке. Когда Терциус открыл ей дверь, девица сделала реверанс и смущенно улыбнулась. В руке она держала бутылку вина.

Лорд задвинул за Летицией засов и повел ее к постели. Там он сперва заставил горничную снять сорочку и внимательно рассмотрел лицо и тело девицы при свечном свете. Потом начал целовать ее лоб, губы, кончики грудей, живот и пальцы ног и наконец задул свечу и занялся с ней любовью – молча, в бледном свете луны.

Через некоторое время он довольно замычал и утих.

– Как хорошо, верно, миленький? – спросила Летиция.

– Ну да, – осторожно ответил Терциус, словно подозревая в ее словах какую-то ловушку. – Хорошо.

– Вы хотели бы еще раз – до того, как я уйду?

Вместо ответа Терциус показал себе между ног. Петиция хихикнула.

– Ну, уж его-то мы заставим стоять в один момент, – посулила она. И, нагнувшись к бутылке, принесенной ею с собой и пока что стоявшей у кровати, девица вытащила пробку и подала вино Терциусу.

Тот усмехнулся и отпил немного из горлышка, после чего привлек Летицию к себе.

– Ах, как замечательно, – отозвалась она. – А теперь, миленький, на этот раз я покажу вам, как мне нравится… Ой, что с вами?

И впрямь, лорд Терциус из Штормфорта как-то странно выгибался, катаясь по кровати, выкатив глаза и часто дыша.

– Вино, – выдохнул он. – Где ты его взяла?

– Ваш брат дал, – ответила Летти. – Встретился мне на лестнице и сказал, что это отличное укрепляющее и возбуждающее средство, которое обеспечит нам незабываемую ночь…

– Так и есть, – простонал Терциус и снова изогнулся – один раз, второй, третий, – а потом замер. И больше не шевелился.

Терциус слышал, как визжит Легация, но звук доносился до него как бы издалека. Зато он наконец заметил четыре знакомые фигуры, стоявшие в тени у дальней стены.

– Она была очень красива, – прошептал Секундус. (Летиция приняла его голос за шорох занавески.)

– Септимус самый хитрый, – вздохнул Квинтус. – Это все тот же настой воронца, который он добавил в мое блюдо угрей. (Летиции показалось, что за окном завывает ветер, прилетевший со скальных утесов.)

В дверь уже стучали, потому что весь трактир пробудился от женского визга. Летиция впустила хозяина и слуг, вскоре они бросились искать виновника – но Септимуса в заведении никто не обнаружил. Также из конюшни пропал вороной жеребец (а кучер спал, громко храпя, и даже не пошевелился во сне).

Наутро лорд Праймус проснулся в прескверном расположении духа.

Старший лорд не стал приговаривать Летицию к смерти, утверждая, что она, как и Терциус, пала жертвой коварства Септимуса. Однако он повелел ей сопровождать тело Терциуса обратно в замок Штормфорт.

Праймус выдал девице одного из черных скакунов, чтобы отвезти мертвого, и кошелек серебряных монет. Более чем достаточно для найма охранника – дырквилльского крестьянина, который должен был проследить, чтобы волки не сожрали останки принцева брата. Хватило и на то, чтобы расплатиться с кучером, когда тот наконец проснулся, и отослать его прочь.

Только тогда, оставшись в одиночестве в своей карете, запряженной четверкой угольно-черных коней, лорд Праймус выехал из деревни Дырквилль. Со времени прибытия настроение у него успело значительно испортиться.

Бревис вышел на перекресток, таща за собой на веревке бородатого и рогатого козла со злющими глазами. Мальчик вел его на рынок, чтобы продать.

С утра мама положила перед Бревисом на тарелку тощую редиску и сказала:

– Послушай, сынок. Эта редиска – единственное, что мне удалось сегодня откопать на нашем огороде. Все посевы побил град, и никакой еды больше не осталось. Нам даже нечего продать, кроме разве козла. Так что ступай привяжи его на веревку, отведи на рынок и продай какому-нибудь фермеру. А на вырученные деньги – только смотри не бери за козла меньше флорина – купи курицу и немного зерна и репы. Тогда, может, нам и не придется голодать.