Задверье - Гейман Нил - Страница 30

На пальто Лира со звоном упала пригоршня монет, брошенных прохожими, которые дальше шли пружинистым шагом и с улыбками до ушей.

Маркиз опустил свистульку.

– Выходит, я у тебя в долгу, старый плут, – кивнул Лир.

– Да, – веско подтвердил маркиз. – В долгу. – Взяв у Лира листок бумаги, он пробежал глазами расписание и кивнул. – Но позволь тебе кое-что посоветовать. Не слишком усердствуй. Даже малости может хватить очень намного.

И вчетвером они ушли по длинному коридору, залепленному плакатами с рекламой кинофильмов и нижнего белья, в которые изредка вклинивались официального вида объявления, запрещающие уличным музыкантам играть на станциях, и слушали рыдание саксофона и глухой перестук падающих на пальто монет.

Маркиз вывел их на платформу Центральной линии. Подойдя к самому краю, Ричард заглянул на рельсы и, как всегда, спросил себя, по которому из них идет ток, и, как всегда, решил, что это, наверное, самый дальний, а потом вдруг поймал себя на том, что невольно улыбается: в трех футах под ним храбро пробиралась по путям крохотная серая мышь в мышином походе за брошенными кусками сандвичей и пакетами недоеденных картофельных чипсов.

Из динамиков забубнил голос, официальный, бестелесный мужской голос, предупредивший:

– Осторожно, зазор.

Ему полагалось не дать зазевавшимся пассажирам поставить ногу в пустоту между платформой и вагоном. Как и большинство лондонцев, Ричард почти уже его не воспринимал – голос был все равно что аудиообои. Но внезапно на локоть ему легла рука Охотника.

– Осторожно, Зазор. Отойди от края платформы, – настоятельно предостерегла она. – Стань вон туда. К стене.

– Что? – переспросил Ричард.

– Я сказала, осторожно… – начала повторять Охотник. В этот момент из-за края платформы вырвалось нечто.

Это было прозрачное существо, какие обитают в кошмарных снах, создание, сотканное из черного дыма. Оно вздулось, точно шелк под водой, и хотя Ричарду показалось, что оно плывет, точно в замедленной съемке, двигалось оно с поразительной быстротой. И крепко обернулось вокруг Ричардова колена. Даже сквозь плотную ткань «ливайсов» Ричард почувствовал то ли укус, то ли ожог. Темное существо потащило его к краю платформы. Ричард пошатнулся.

Словно из далекого далека он видел, как, перехватив поудобнее посох, Охотница снова и снова колотит им щупальце.

Послышался отдаленный рев, тонкий и бессмысленный, будто у дебильного ребенка отобрали игрушку. Отпустив колено Ричарда, дымное щупальце скользнуло назад за край платформы и исчезло. Схватив Ричарда за загривок, Охотник оттащила его к задней стене, к которой он привалился без сил. Его била дрожь, мир вокруг вдруг показался совершенно нереальным. Там, где его джинсов коснулось существо, краска была высосана из ткани – как будто ее неумело прокрасили. Ричард оттянул штанину: на икре и щиколотке у него проступали крохотные пурпурные рубцы.

– Что… – попытался сказать он, но ничего не получилось. Сглотнув, он попробовал снова: – Что это было?

Охотник бесстрастно поглядела на него сверху вниз. Ее лицо казалось выточенным из бурого дерева.

– Сомневаюсь, что у него есть имя. Они живут в зазорах. Я же тебя предупредила.

– Я… я никогда ничего подобного раньше не видел.

– Раньше ты не принадлежал Подмирью, – ответила Охотник. – Просто подожди у стены. Тут безопаснее.

Маркиз посмотрел время на больших золотых часах, которые снова убрал в жилетный карман, справился с расписанием и удовлетворенно кивнул.

– Нам повезло, – объявил он. – Поезд Эрлова двора пройдет здесь примерно через полчаса.

– Станция «Эрлз-Корт», если ты ее имеешь в виду, совсем не на Центральной линии, – указал Ричард.

Маркиз, явно позабавленный, поглядел на него с улыбкой.

– Ваш ход мыслей – как глоток свежего воздуха, молодой человек, – сказал он, переходя на саркастическое «вы». – Ничто на свете не сравнится с полным невежеством, не правда ли?

Подул ветер. На станцию пришел поезд. Пассажиры выходили, пассажиры входили, шли по своим делам, жили каждый своей жизнью, а Ричард смотрел на них с завистью.

– Осторожно, Зазор. Отойдите от края платформы, – бубнила из динамиков запись. – Отойдите от края платформы. Осторожно, Зазор.

Д'Верь бросила искоса взгляд на Ричарда, потом, встревоженная увиденным, подошла и взяла его за руку. Он был очень бледен, дыхание вырывалось из его груди – частое и прерывистое.

– Осторожно, Зазор, – снова прогудел голос из динамика. – Отойдите от края платформы.

– Со мной все в порядке, – храбро солгал Ричард, ни к кому, в сущности, не обращаясь.

Центральный колодец больницы, где поселились господа Круп и Вандермар, был сырым и безрадостным местом. Ржавые каталки, резиновые шины и обломки мебели поросли кустиками травы. Создавалось такое впечатление, что десятилетие назад (со скуки, быть может, или от раздражения, а может, в знак протеста или в ходе хэппенинга) несколько человек повыбрасывали из окон содержимое своих офисов и оставили его гнить внизу.

Еще тут было битое стекло. Битое стекло в изобилии. И несколько матрасов. По труднообъяснимой причине парочку некогда подожгли. Никто не знал почему, никому не было дела. Между пружинами пробивалась трава.

Вокруг декоративного фонтана в центре колодца, который давно уже не был ни особенно декоративным, ни, собственно, фонтаном, сложилась целая экосистема. Растрескавшиеся и подтекающие трубы поблизости создали – при содействии дождевой воды – роддом, ясли и хоспис для нескольких лягушек, которые весело плескались в заводи, наслаждаясь свободой и не опасаясь никаких бескрылых естественных врагов. А вот вороны, дрозды и даже случайно залетавшие сюда чайки считали это место свободной от кошек закусочной, специализирующейся на лягушках.

Лениво ползали под пружинами горелых матрасов слизняки; улитки оставляли блестящие следы на битом стекле. Крупные черные жуки деловито сновали по разбитым серым пластмассовым телефонам и загадочно изувеченным куклам Барби.

Господа Круп и Вандермар поднялись сюда глотнуть свежего воздуха. Размалывая под ногами осколки стекла, они медленно совершали моцион по периметру колодца. В своих потертых черных костюмах они походили на тени. Мистер Круп пребывал в ледяной ярости. Он шел почти вдвое быстрее мистера Вандермара, кружил вокруг него, почти пританцовывая от гнева. Временами, не в силах сдержать злость, он бросался на стены больницы, в буквальном смысле атаковал их кулаками и башмаками, точно видел в них неудачную замену реальному лицу. А вот мистер Вандермар просто шел. Его поступь была слишком твердой, слишком мерной и непреклонной, чтобы ее можно было назвать прогулочной: смерть ходит так, как ходил мистер Вандермар. Еще мистер Вандермар бесстрастно наблюдал за тем, как мистер Круп пинает прислоненное к стене оконное стекло. Стекло с удовлетворительным звоном билось.

– Что до меня, мистер Вандермар, – сказал мистер Круп, обозревая дело своих ног, – что до меня, я претерпел почти все, что готов претерпеть. Почти. Сколько можно осторожничать, мелочиться, миндальничать, колебаться… Пустолицая, бескровная гадина… я готов большими пальцами выдавить ему глаза…

Мистер Вандермар покачал головой.

– Пока рано, – сказал он. – Он наш босс. Пока не выполним контракт. Но как только нам заплатят, мы, наверное, могли бы в свободное время поразвлечься.

Мистер Круп сплюнул.

– Он никчемный мягкотелый болван… Нам следовало бы зарезать эту дрянь. Аннулировать, вычеркнуть, закопать, загасить.

Громко и отчетливо зазвонил телефон. Господа Круп и Вандермар озадаченно огляделись по сторонам. Наконец мистер Вандермар отыскал источник звона – в горе щебня на осыпи залитых водой медицинских карт. За аппаратом волочились оборванные провода. Сняв трубку, он передал ее мистеру Крупу.

– Это вас, – сказал он. Мистер Вандермар не любил телефонов.

– Мистер Круп слушает, – сказал Круп. И тут же залебезил: – Ах это вы, сэр…