Я тебе верю - Осипова Нелли - Страница 26

Теперь наступила очередь Юли перебить Алексея:

– Господи, я же ничего не умею, не знаю! Что я буду делать в этой фирме? Наверняка им нужны какие-нибудь профессионалы.

– Не волнуйтесь заранее. Дело в том, что дама прямо из моего кабинета позвонила мужу, и оказалось, что ему нужна – далее слушайте внимательно! – молодая, энергичная, толковая, интеллигентная особа с хорошим русским языком и обязательным знанием итальянского, желательно симпатичная. Я считаю, что ему крупно повезло.

– А почему такой акцент на хорошем русском языке? Ясно ведь, что россиянка знает родной язык, – спросила Антонина Ивановна, с вожделением жующая соленые фисташки, собирая скорлупу в ладонь.

– Видишь ли, этот итальянец неплохо говорит по-русски, он в молодости жил в Турине, учился там в университете. Параллельно ходил на занятия русского языка в культурный центр «Русский мир», как поведала мне его супруга. Есть там такой центр, где итальянцы изучают русский, а русские – итальянский язык. Они иногда устраивают встречи с писателями, актерами, музыкантами из России, по разным причинам забредшими в Турин, и за спасибо приглашают их пообщаться с учащимися. Так что с нормальным русским языком будущий Юлин шеф достаточно хорошо знаком, чтобы прийти в ужас от тех речей, которые выдают ему на собеседовании претендентки на вакансию в его офисе.

– Как же они смогли выучить итальянский, если не знают родного языка? – удивилась Юля.

– Они знают тот русский язык, на котором говорят у них дома, в школе, в институте, и вовсе не считают его в чем-то ущербным. А книг практически не читают, в нормальные театры не ходят, сидят в интернете, где даже в литературном журнале «Лебедь» полно ошибок – и стилистических, и грамматических. Дама эта привела пару примеров из тех, что записывает на память ее муж, поклонник русского языка, так я хохотал до колик в животе. На собеседовании он спрашивает девицу, довольна ли она своим нынешним материальным положением. Она отвечает: «Нормалек». На второй вопрос, почему же тогда решила поменять место работы, последовал ответ: «Хочется малость побольше получать». Когда она ушла, он полез во все доступные ему словари, но «нормалек» нигде не обнаружился, и только дома жена ему объяснила. Вот поэтому он решил ужесточить отбор и в качестве одного из критериев назвал знание хорошего русского языка.

– Ну что ж, – удовлетворенно подытожила беседу Антонина Ивановна, – ты все правильно рассчитал, здесь есть разумное, рациональное зерно. Дай-то Бог, чтобы все получилось.

– Но я же говорю, что ничего не умею. Кроме языка надо еще что-то знать, а у меня только хорошее школьное образование и золотая медаль, которая никому сейчас не нужна.

– Ты, девочка, забудь слова «не умею», «не знаю», держись спокойно, с достоинством, ничего не бойся. В таких случаях всегда помни, что ты ничего не теряешь, тогда и разговор сам по себе сложится. Я бы посоветовала идти не с пустыми руками, а написать свое резюме, как сейчас принято. Одно дело, если ты сама говоришь: «Знаете, я окончила школу с золотой медалью», а другое дело, когда он сам это прочитает.

– Мама Тоня абсолютно права. Это современный подход к делу.

– Значит и старая перечница на что-то еще годится, – улыбнулась Антонина. Теперь это была прежняя, доброжелательная, ласковая хозяйка дома.

Юля подумала, что многого не знает об этих людях, их прежней жизни, что, скорее всего, еще много загадок предстоит узнать, разгадать. И еще с приходом Алексея ей показалось, что они с ним знакомы давным-давно.

После ужина с итальянским вином и разными деликатесами, которые он принес, последовал ежевечерний musikabend, то есть музыкальный вечер, как в шутку называл его покойный академик, по аналогии с классическим Klavierabend. Сначала слушали симфоническую поэму Глазунова «Стенька Разин», потом блестящее фортепьянное произведение Балакирева «Исламей».

– Иван Егорович очень любил Глазунова, – вздохнув, сказала Антонина Ивановна. – Он всегда рьяно спорил по поводу его симфонизма с разными музыковедами и возмущался, что так редко его исполняют. Обидно, что за рубежом его знают лучше, чем у нас. Да и Балакирева сейчас вряд ли услышишь, совсем перестали исполнять его «Исламей», правда, я уже давно не хожу на концерты. Говорят, что Лист требовал от своих учеников обязательного исполнения этой пьесы.

После развода Тамара и Кирилл не встречались более года. Казалось, все должно наладиться в жизни каждого из них, но Кирилл не переставал любить ее, а она не могла угомониться, потому что начиная со школьных лет привыкла, что он всегда с ней, при ней. Ну, поссорились, ну, разбежались, но потом он вновь возвращался к ней. Это стало даже неким знаком качества для нее, от таких женщин не уходят, говорила она близким подругам и была уверена, что никогда ни одна другая женщина не сможет его соблазнить – он мой мужчина, добавляла она самодовольно.

Через год они случайно встретились в театре. Тамара была с матерью, Кирилл с другом. Он пошел провожать женщин и, вернувшись домой, объявил, что возвращается к ней. Бедный мой мальчик, сказала его мама, хотя в глубине души надеялась, что на этот раз возвращение будет недолгим и последним.

Они вновь отправились в ЗАГС, как того потребовала Тамара, и он вновь переехал к ним. Ему казалось, что теперь, когда они оба перешагнули в четвертый десяток, его любовь станет спокойнее, великодушнее, прочнее, и она это оценит. А Тамара продолжала жить беспечно и бездумно, зато появилась в ней гордая уверенность в своей женской неотразимости, и это буквально написалось на ее лице, отразилось на походке, манере говорить, даже на отношениях с подругами. Чувства к Кириллу, если они и были когда-то, безнадежно уплыли в неведомую даль, другие мужчины ее не интересовали, а центром внимания, почитания и нежной любви окончательно стала собственная персона. Все крутилось вокруг нее, для нее, во имя нее.

Очередной раскардаш между супругами случился месяца через четыре. На этот раз Кирилл сподобился наконец взглянуть на себя со стороны и впервые буквально физически ощутил всю меру своего унижения. Возникло острое, непреодолимое желание высказаться, посоветоваться, и кроме Галины, умницы и абсолютно верного человека, ему не с кем было поделиться.

Они встретились в кафе на Арбате. Кирилл рассказал ей о новых событиях и старых проблемах, по-прежнему отравляющих его жизнь.

– Кирюш, – сказала ему Галя, – если бы ты терпел и тянул эту тягомотину во имя ребенка, я бы поняла. Но вы за столько лет и ребенка-то не удосужились родить. Так что же происходит?

Кирилл хотел ответить, как всегда, что любит жену, несмотря ни на что, но вдруг осекся на первом же слове и понял, что это уже стало неправдой.

Он вернулся домой опустошенный, словно его вывернули наизнанку и выпотрошили. Была ли это на самом деле любовь? Что и кому он пытался доказывать все эти годы? Чего ждал, на что рассчитывал? Как он мог вытерпеть, выдержать и, как рыба на нерест, снова и снова рваться, возвращаться к ней?

Кирилл впал в депрессию, но как ни упрашивала его Наталья Сергеевна, категорически отказался обращаться к врачу. Я справлюсь, уверял он и, кажется, только ради нее, видя, как она страдает, взял себя в руки. Классическая формула «время лечит», к счастью, сработала безотказно, тем более что предстояла защита диссертации. Он сумел, как говорится, отряхнуть с ног, вернее, с сердца пыль и прах, собрался и через полгода успешно защитился.

Это была победа – над собой, над обстоятельствами, наконец, просто в профессии, что не менее важно. Его пригласили в престижный научно-исследовательский институт на хорошую должность, и он принял предложение. К счастью для него, вакансия открывалась только через два месяца, так что у него было время на «выгул», по его собственному выражению, то есть он зачастил в театр, к старым друзьям и однокурсникам, с которыми последнее время все реже и реже встречался, просто бродил по любимым улицам и переулкам Москвы, сделал ремонт на кухне.