Плутония. Земля Санникова - Обручев Владимир Афанасьевич - Страница 13

– Такое происхождение котловины объяснит нам и существование богатой растительности под этой широтой, – прибавил Горюнов. – Но не будем решать преждевременно, посмотрим, что будет дальше.

По мере движения на юго-запад гребень заметно понижался, но в сторону впадины обрывался так же круто. Сумерки сгущались, но почти полная луна уже поднялась и освещала путь. Прошел еще час.

Горюнов взглянул на барометр – он показывал уже только пятьсот метров над уровнем моря.

– Я думаю, нам придется заночевать на гребне. Луна не осветит спуска на ту сторону, а в темноте идти по неизвестной дороге опасно.

– Найдем ровную площадку и станем, – согласился Никифоров.

– Но если ночью поднимется пурга, нас может смести в пропасть, – заметил Костяков.

– Пурги не будет, – заявил Горохов, – небо чистое, ветра нет, солнце село не красное. Вот разве шайтан захочет наказать нас…

– Будем надеяться, что он помилует, – рассмеялся Горюнов.

Выбрали более ровное и широкое место гребня в промежутке между двумя скалами, поставили палатку, поужинали, но спать не хотелось. Таинственная впадина была слишком близко и возбуждала любопытство. Луна уже освещала более отдаленную часть ее, тогда как ближайшая оставалась в тени; в разных местах серебрились зеркала озер и ленты ручьев среди темного фона лугов и леса.

Усевшись на краю обрыва, все пятеро созерцали лежавшую у ног странную впадину; освещенные луной обрывы противоположного края казались теперь еще выше и круче.

Они поднимались над дном на тысячу пятьсот – тысячу шестьсот метров почти отвесно. И вдруг в ночной тишине из глубины раздалось сначала протяжное мычанье, а затем глухой рев.

– Эге-ге, там зверье есть, коровы мычат! – воскликнул Никифоров.

– А другой кто, который ревет? Уж не сохатый ли? – спросил Горюнов.

– Нет, не сохатый и не бык. Этот зверь словно трубит в большую трубу. И не медведь.

Погадали, какой это может быть зверь, но ни один из известных промышленникам не издавал таких звуков, и все остались в недоумении.

– А это что? – спросил Ордин, указав на засветившуюся вдали, среди впадины, красную точку, похожую на звезду; она то разгоралась, то почти потухала.

– Это, пожалуй, огонек на дне кратера этого вулкана, который, очевидно, не совсем потух, – засмеялся Костяков.

– А не костер ли это?

– На то похоже. Значит, здесь есть люди; может быть, это пропавшие онкилоны? – сделал предположение Горюнов.

Опять воцарилось молчание. Все следили глазами за этим новым загадочным явлением в странной впадине. И вот издалека чуть слышно донеслись звуки, напоминавшие барабанный бой.

– Не иначе как бубен шамана! – заявил Горохов. – Стало быть, люди есть, и огонь ихний!

– А если есть люди, то должен быть и спуск вниз, – заметил Горюнов. – Люди не могли слететь, как птицы, по воздуху.

– Спуск мог быть, но обрушился.

Прошло еще полчаса в молчании, и всех стало клонить ко сну. Но тут новое явление обратило на себя внимание. Несмотря на поднявшуюся выше и ярко светившую луну, дальняя часть впадины стала неясной и скоро совсем исчезла в пелене тумана. Эта пелена медленно ползла на юг, и вскоре вся впадина превратилась в огромное белесоватое озеро слегка волнующегося тумана. Затем он стал подниматься выше и клочьями переползать через низкое место южной окраины, где находились путешественники.

С севера потянуло сырым, но тепловатым ветерком, и скоро гребень, скалы, палатка очутились в густом тумане, через который едва была видна луна.

– Представление кончилось, занавес опущен, и пора уходить! – заметил Ордин.

– Уйдем от греха в палатку! – предложил Горохов. – И как вы себе хотите, Матвей Иванович, а все это – одно наваждение, марево, и земля эта, и леса, и луга, и звери. Вот увидите, завтра проснемся, ничего, кроме снега, не будет, и нам придется ворочаться поскорее.

– Ну ладно, прорицатель, завтра увидим, – ответил Горюнов.

Легли спать, но спали тревожно, потому что собаки по временам поднимали лай и визг, вероятно, чуя каких-то не очень далеких животных.

Первый день на Земле Санникова

Когда рассвело, туман еще не рассеялся; он был так густ, что в пяти шагах силуэт человека почти исчезал в молочно-белой мгле. Даже по соседству со стоянкой нужно было ходить очень осторожно, чтобы не свалиться с обрыва, находившегося в нескольких шагах от палатки.

Приходилось ждать возможности идти дальше по гребню в поисках места для спуска. Развели огонь последними дровами, взятыми с Котельного, накормили собак, не торопясь позавтракали.

Судя по часам, солнце поднялось уже больше часа, но туман совершенно скрывал его; он, казалось, переливался через гребень, словно жидкий кисель, переполнивший огромную чашу впадины и стекавший через выщербленный край.

– Это дымит ваш вулкан, – острил Костяков. – Он действует по ночам: сначала загорелись огни, а потом повалил дым.

– Смейтесь, смейтесь, Павел Николаевич, – ответил Ордин. – А все-таки эта впадина – вулкан, и это открытие не менее важно, чем нахождение самой Земли Санникова.

– Но разве могут быть вулканы среди полярных льдов? – спросил Костяков.

– Почему же нет! В южной полярной области есть даже действующие вулканы Эребус и Террор и несколько потухших. А в Ледовитом океане мы находим вулканические породы разного возраста и в Гренландии, и на Шпицбергене, и на Земле Франца-Иосифа, и даже на ближайшем соседе Земли Санникова – острове Беннетта.

– Но это все очень старые.

– Не все. А Исландия с ее грандиозной вулканической деятельностью?

– Ну, этот вулкан заткнет за пояс все остальные по своим размерам, – заметил Горюнов. – Вот что заставляет меня пока сомневаться в правильности вашей гипотезы…

– Он действительно очень велик; я полагаю, он имеет километров двадцать в поперечном и сорок-пятьдесят в продольном направлении.

– А каковы размеры самых крупных кратеров, известных на Земле?

– Насколько помню, кратер Мауна-Лоа на Гавайских островах имеет около четырех километров в диаметре.

– Ну вот видите! Этому впору быть на Луне, а не на Земле, – заметил Костяков.

– На Луне он был бы самым заурядным, потому что там есть кратеры в шестьдесят, восемьдесят, сто и больше километров в диаметре; например, кратер Птоломея имеет сто шестьдесят один километр, Лянгренус – сто пятьдесят восемь, а в семьдесят-девяносто километров имеется больше десятка. Всего же на Луне насчитывают около тридцати тысяч кратеров.

– Должно быть, красивое зрелище представляла Луна, когда все они действовали!

Пока наши путешественники беседовали о Луне, солнце делало свое дело – и туман быстро начал редеть, поднимаясь вверх и превращаясь в тонкие пленки, которые постепенно таяли в воздухе. Скоро гребень настолько очистился, что можно было тронуться в путь, хотя впадина представляла еще молочно-белое море, поверхность которого медленно колебалась. Пошли дальше, уже на запад, согласно изгибу гребня, который продолжал понижаться. Наконец, незадолго до полудня, дошли до самого низкого места, за которым ясно было видно новое повышение.

– Если здесь нет спуска, то придется искать его далеко на северном конце впадины, – заявил Горюнов.

– Это будет очень печально, – заметил Ордин, – потому что дров у нас нет, а корма для собак хватит дня на три, не больше.

Подошли к краю обрыва, чтобы осмотреть его внимательнее. Барометр показывал только сто двадцать метров над уровнем моря, и можно было надеяться, что при помощи веревок удастся спуститься с уступа на уступ.

– Ну вот вам и спуск! – воскликнул Горюнов, указывая вправо.

Все взглянули туда. Там тянулся от гребня в глубь впадины длинный снеговой откос, огромный сугроб, нанесенный пургами, наметавшими снег со стороны моря через самое низкое место гребня и отлагавшими его под защитой обрыва. Он спускался довольно круто в виде двускатной крыши с широким коньком, поднимаясь до самого края обрыва; правее и левее его видны были еще подобные сугробы, но не доходившие уже до повышавшегося гребня, так что только он один давал возможность спуска. Попробовали плотность снега – она оказалась вполне достаточной: нога погружалась только на четыре-пять сантиметров.