Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Гейман Нил - Дым и зеркала Дым и зеркала

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Дым и зеркала - Гейман Нил - Страница 29


29
Изменить размер шрифта:
Мне подарили компьютерную игру,
Так, просто, — один игравший в нее приятель.
Он говорил — круто, ты тоже попробуй.
И я попробовал —
Да, действительно КРУТО.
Я скопировал эту игру на диск,
Хотелось, чтобы играл в нее весь мир,
Хотелось кайфа на всех.
По форумам разослал,
По доскам объявлений, —
Но, главное, раздарил друзьям.
(Личный контакт — как подарили и мне.)
Боялись вирусов все — и я, и мои друзья.
Запишешь что-то с дискеты,
А ведь потом — завтра —
В пятницу, тринадцатого —
Оно переформатирует жесткий диск
Либо заразит память.
(Эта игра — не такая. Она вполне безопасна.)
Запали на эту игру даже те,
Кто видеть не мог компов.
Чем лучше играешь —
Тем сложнее игра.
Возможно, тебе и не выиграть,
Но мастерства наберешься…
Я — почти уже мастер.
Ясное дело — я играю подолгу.
И мои друзья, и их друзья — все подряд.
Встречаешь, бывает, кого-то —
Идет по шоссе,
В очереди стоит —
(Нет компьютера рядом,
Нет игровых салонов,
Которыми город забит) —
И видишь: сейчас он играет
Внутри себя.
Комбинирует формы,
Складывает линии,
Подстраивает цвета и оттенки,
Изменяет сигналы для новых участков экрана,
Слушает музыку…
Да, люди думают об игре,
Но чаще — все же играют.
Мой личный рекорд —
Восемнадцать часов на сплошняк,
40 012 очков. Трижды трубили фанфары!
Играешь — слезы в глазах,
Ноет запястье,
Мучает голод… а после — уходит все.
Или — все, кроме игры.
В моей голове теперь — только игра
И ничего больше.
Помню — копировали, раздавали друзьям…
Вне языка, вне времени — только игра…
Я многое стал забывать в последнее время.
Интересно — а что с телевидением?
Ведь было ж оно когда-то?
Интересно, а что со мной будет?
Консервов почти уже нет…
Интересно — куда подевались люди?
И вдруг понимаешь — если успеть побыстрей,
Можно к красной черте черный квадрат подвести,
Сделать зеркальную вставку,
Развернуть — и они исчезнут,
Освободив левый блок для белого шара.
(Сделать — они исчезнут.)
И когда электричество навсегда отключится,
Я буду играть в мыслях —
До смертного часа.

В поисках девушки

Этот рассказ был заказан «Пентхаусом» для январского номера, который был к тому же юбилейным: журналу исполнялось двадцать лет. Предыдущие несколько лет я перебивался как молодой журналист на улицах Лондона, брал интервью у знаменитостей для «Пентхауса» и «Нейв», двух английских журналов мягкого порно, далеко не таких зубастых, как их американские собратья; в общем и целом это можно считать журналистским образованием.

Однажды я спросил у модели, не кажется ли ей, что ее эксплуатируют. «Меня? — переспросила она. Ее звали Мари. — Мне хорошо платят, дорогуша. И это куда лучше, чем работать в ночную смену на фабрике печенья в Бэдфорде. Но я тебе скажу, кого эксплуатируют. Мужиков, которые покупают журналы. Тех, кто каждый месяц дрочит, пялясь на мои снимки. Это их эксплуатируют». Думаю, этот разговор и навел меня на мысль.

Я был доволен, когда его написал. До него все написанное казалось мне каким-то чужим, а этот я воспринял как свой собственный. Я нащупывал собственный стиль. Собирая материал для рассказа, я сидел в доклендской конторе «Пентхаус. СК» и листал подшивки журналов за все двадцать лет. В первом «Пентхаусе» были фотографии моей приятельницы Дин Смит. Дин верстала «Нейв» и, как выяснилось, была первой «Лапочкой года» в 1965-м. Краткую биографию Шарлотты я позаимствовал напрямую из журнальной биографии Дин: «возродившаяся индивидуалистка» и так далее. Последнее, что я знаю: «Пентхаус» разыскивает Дин для своего четвертьвекового юбилея. Она пропала из виду. Все это было в газете.

Пока я просматривал номера за два десятилетия, мне пришло в голову, что в «Пентхаусе» и ему подобных женщины не главное, главное в них — фотографии женщин. И это еще одно, с чего начался рассказ.

В 1965-м мне было девятнадцать: брюки дудочкой и волосы, потихоньку подползающие к воротнику. Всякий раз, когда включали радио, «Битлы» пели из него «Хелп!», и мне хотелось быть Джоном Ленноном, чтобы девушки за мной бегали, и всегда наготове была циничная колкость. В тот год я купил мой первый «Пентхаус» в табачной лавочке на Кингз-роуд. Заплатив украдкой свои несколько шиллингов, я пошел домой, заткнув журнал под свитер и время от времени поглядывая вниз, чтобы проверить, не прожег ли он дыру в вязке.

Журнал давно уже выброшен, но я всегда буду помнить: степенные письма против цензуры, короткий рассказ Х. Х. Бейтса и интервью с американским писателем, о котором я никогда не слышал; разворот раздела моды с мохеровыми костюмами и пестрыми галстуками, которые советовали покупать на Карнеби-стрит[24].

И самое прекрасное, разумеется, девушки, и лучшая из всех — Шарлотта.

Шарлотте тоже было девятнадцать.

Все девушки из того давно пропавшего журнала казались идентичными в своей прекрасной пластиковой плоти: ни одного выбившегося волоска (как будто даже ощущаешь запах лака), пышут здоровьем, улыбаются в камеру, одновременно щурясь на вас сквозь густой лес ресниц; белая помада, белые губы, белая грудь — зимне-блеклая кожа под бикини. Я никогда не задумывался, какие странные позы они кокетливо принимали, чтобы не показать ни малейшего завитка или тени лобковых волос — впрочем, даже глядя на них, я бы их не узнал. Я завороженно смотрел лишь на незагорелые попки и груди, впитывал целомудренные, но призывные взгляды.

А потом я перевернул страницу и увидел Шарлотту. Она была не такая, как все. Шарлотта была воплощением секса: свою сексуальность она носила как прозрачную вуаль, как крепкие духи.

Рядом с фотографией шел текст, и я зачарованно его прочел. «Обворожительной Шарлотте Рив девятнадцать… возродившаяся индивидуалистка и поэтесса-битница, пишет для журнала „ФЭБ“…» Фразы вертелись у меня в голове, пока я пристально рассматривал фотографии во весь лист: она позировала и надувала губки в квартире в Челси — наверное, у фотографа, догадался я, и понял, что мне нужна она.

Она одних со мной лет. Это судьба.

Шарлотта.

Шарлотте было девятнадцать.

После я регулярно покупал «Пентхаус», надеясь увидеть ее снова. Но не увидел. В тот год не увидел.

Полгода спустя мама нашла у меня под кроватью коробку из-под ботинок и заглянула в нее. Сначала она учинила скандал, потом вышвырнула все журналы и, наконец, меня. На следующий день я нашел работу и комнатенку в Эрлз-корт — учитывая всю ситуацию в целом — без особых проблем.

вернуться

24

Улица в Лондоне, известная магазинами модной одежды, преимущественно молодежной.