Дым и зеркала - Гейман Нил - Страница 14

Нам, писателям, то и дело задают назойливый, выводящий из себя вопрос: «Где вы берете идеи?»

Ответ на него: стечение обстоятельств. Правильные ингредиенты и вдруг: Крибле-крабле-бумс!

Все началось с документального фильма про Чарльза Мэнсона, который я посмотрел более или менее случайно (он был на кассете, которую дал мне друг, там была пара фильмов, которые я действительно хотел посмотреть): съемка первого ареста Мэнсона, когда все еще считали, что он невиновен и что правительство придирается к хиппи. Кадр заполняло лицо Мэнсона — харизматичного, красивого оратора-мессии. Ради такого босиком в ад пойдешь. Ради такого можно убить. Даже сама его фамилия как бы отсылала на Ветхий завет: «man» — во многих языках означает «человек», то же верно и для второй составляющей: «son» — «сын».

Начался процесс, и через несколько недель оратор исчез, сменившись волочащим ноги, несущим тарабарщину обезьяноподобным существом с вырезанным на лбу крестом. Каким бы духом или гением он ни был одержим, высшая сущность его покинула. Но когда-то она определенно в нем была.

Однако на этом документальный фильм не заканчивался. Сидевший в соседней с Мэнсоном камере бывший заключенный с жестким взглядом объяснял: «Чарли Мэнсон? Да что все в нем такого нашли? Он был ничто. Над ним все потешались. Понимаете? Он был ничто».

Верно. А ведь было время, когда Мэнсон вел за собой людей. Мне пришло на ум, что все дело в благословении или благодати, которая на него снизошла и которую потом отобрали. Досматривал документальный фильм я как одержимый. Потом за черно-белой заставкой ведущий что-то сказал. Я перемотал кассету, и он повторил эти слова.

Так возникла идея. Возникла книга, которая сама себя написала.

А сказал ведущий следующее: младенцев, которых родили от Мэнсона женщины Семьи, разослали в различные детские дома для усыновления, и фамилии, под которыми они туда поступили, были, разумеется, не Мэнсон.

Я подумал о десятке двадцатипятилетних Мэнсонов. Подумал о том, как харизма нисходит на всех них в один и тот же момент. Нечто понемногу притягивает двадцать молодых, в полном расцвете сил Мэнсонов в Лос-Анджелес. А дочь Мэнсона отчаянно пытается помешать их встрече и, как было сказано потом в аннотации на черной обложке, «осознать свое ужасающее предназначение». Я написал «Сынов человеческих» на одном дыхании: через месяц книга была уже закончена, и я послал ее моему лит-агенту, которую она удивила («Это непохоже на твои обычные вещи, дорогой», — увещевала она). Литагент продала ее с аукциона — моего первого — за сумму большую, чем мне казалась вообще возможной. (Гонораров за мои остальные книги, три сборника изящных, полных метафор и аллюзий рассказов про сверхъестественное, едва хватило на то, чтобы выплатить кредит за компьютер, на котором я их написал.)

Потом ее купил — для экранизации — Голливуд, и опять-таки с аукциона. Ею заинтересовались три или четыре студии, я выбрал ту, которая хотела, чтобы сценарий писал я. Я твердо знал, что ничего путного из этого не выйдет, что своих обещаний они ни за что не сдержат. А потом факс стал вдруг выплевывать по ночам страницы — большинство с энтузиазмом подписанные неким Дэвидом Гэмблом, и однажды утром я подписал контракт толщиной с кирпич, а позже мой литагент сообщила, что на банковский счет перевели первую сумму, пришли билеты в Голливуд для «предварительного обсуждения». Все казалось сном.

Билеты были в бизнес-класс. Как только я увидел, что это бизнес-класс, то понял, что мой сон реальность. В Голливуд я полетел в верхнем салоне аэробуса, смакуя копченую лососину и сжимая свеженьких «Сынов человеческих» в твердом переплете.

Итак. Завтрак.

Мне сказали, как им понравилась книга. Имен присутствующих я не уловил. У мужчин были бороды или бейсболки, или и то, и другое; женщины были поразительно привлекательны — в санитарно-гигиеничном стиле. Джейкоб заказал нам завтрак и за него заплатил. И по ходу дела объяснил, что предстоящая встреча пустая формальность.

— Нам ведь понравилась твоя книга, — сказал он. — Зачем бы мы стали ее покупать, если бы не хотели снимать? Зачем бы мы стали заказывать сценарий именно тебе, если бы нам не была нужна индивидуальность, которую ты привнесешь в проект? Твоя уникальность.

Я серьезно кивнул, словно много часов провел, углубившись в размышления над моей уникальностью.

— Такая идея! Такая книга! Ты уникум!

— Уникальнейший, — сказала женщина по имени Дина или Тина, или, возможно, Тиэна.

Я поднял бровь.

— Так что от меня требуется на встрече?

— Восприимчивость, — решительно ответил Джейкоб. — Позитивный подход.

Поездка на студию заняла минут тридцать в красном спортивном автомобильчике Джейкоба. Мы подъехали к воротам, где Джейкоб заспорил с охранником. Я пришел к выводу, что он тут новенький, и ему еще не выдали постоянный пропуск. И постоянного места для парковки у него, когда мы прибыли, по-видимому, тоже не было. Он тараторил, что-то невнятно объясняя, но из его слов я сделал единственный вывод: парковочное место определяло статус владельца автомобиля на студии в той же мере, как подарки от императора при дворе в древнем Китае.

Мы проехали по улицам картонно-плоского Нью-Йорка и припарковались перед огромным старым банком. Еще десять минут пешком, и я оказался в конференц-зале, где вместе с Джейкобом и новыми знакомыми с завтрака стал ждать прихода еще кого-то. В общей суматохе я прослушал, кто же, собственно, этот «кто-то» и что он или она делает. Вынув «Сынов человеческих», я положил книгу перед собой на стол — как своего рода талисман.

Кто-то вошел. Он был высокий, с острым носом и острым подбородком, и слишком длинными волосами — выглядело это так, будто он похитил кого-то много моложе себя и украл у него волосы. Судя по акценту, он был австралийцем, что меня удивило.

Он сел.

Он на меня поглядел.

— Валяй, — сказал он, без спросу перейдя на «ты».

Я поглядел на знакомых с завтрака, но никто из них на меня не смотрел — я не мог поймать ни одного взгляда. Поэтому я начал говорить: про книгу, про сюжет, про концовку, про финальную сцену в ночном клубе Лос-Анджелеса, в котором добрая девочка Мэнсон взрывает своих злых братьев. Или думает, что взрывает. Про мою идею, чтобы всех сыновей Мэнсона играл один и тот же актер.

— И вы во все это верите? — Это был первый вопрос Кого-то.

Легкий вопрос. Я по меньшей мере два десятка раз отвечал на него английским журналистам.

— Верю ли я, что некоторое время Чарльзом Мэнсоном владела сверхъестественная сила и что в настоящий момент она владеет его многочисленными детьми? Нет. Верю ли я, что происходит что-то странное? Наверное, должен. Быть может, просто дело в том, что в какой-то момент его безумие совпало с безумием мира вообще. Не знаю.

— М-м-м. Этот парнишка Мэнсон. Мог бы его сыграть Кеану Ривз?

«О Господи, только не это!» — подумал я. Поймав мой взгляд, Джейкоб отчаянно закивал.

— Почему бы и нет, — сказал я. Все равно это все только игра моего воображения. Ничто из происходящего не реально.

— Мы заключаем сделку с его командой, — задумчиво сказал Кто-то.

Меня отослали подготовить им для одобрения синопсис. Под «ними», насколько я понял, подразумевался австралийский Кто-то, хотя я не мог быть до конца в этом уверен.

Прежде чем со мной расстаться, они дали мне 700 долларов и заставили за них расписаться: per diem[10] на две недели.

Два дня я писал синопсис. Я все пытался забыть про книгу и представить сюжет с точки зрения кинематографии. Работа двигалась хорошо. Сидя у себя в номере, я стучал на присланном со студии ноутбуке и распечатывал страницы на присланном оттуда же принтере. Ел я у себя.

После полудня я недолго гулял по бульвару Сансет. Я доходил до «почти круглосуточно» книжного, где покупал газету, а потом сидел с полчаса во внутреннем дворике отеля и ее читал. После, получив свою порцию солнца и свежего воздуха, возвращался в темноту и переиначивал мою книгу в нечто незнакомое.