Искатели злоключений. Книга 1 - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович - Страница 11

У мадам Брюле, едва она это услышала, закатились под веки глаза и подкосились ноги. Она непременно упала бы на пол, придавив насмерть парочку зазевавшихся пуппетроллей, если бы мы с Лангетом не подставили ей вовремя кресло.

Зато баронесса фон Кекуок выслушала слова простодушного Ростбифа весьма спокойно. Она только вежливо освободила свой локоть из цепкой лапы нашего дружка и, чуть улыбаясь одними уголками губ, проговорила:

– Благодарю вас, юноша. Вам тоже нравятся эти ароматы? У нас с вами общие пристрастия! Но ЧЕМ это пахнет, вы узнаете за столом. Прошу вас, господа!

И она показала рукой на длинный стол, накрытый красивой белой скатертью и уставленный столовыми приборами.

– Только после нас! Только после нас! – тихо проверещала мадам Брюле, приходя в себя и вскакивая из кресла. И помчалась к столу, обгоняя прожорливых учеников и саму хозяйку дома. Усевшись по правую руку от баронессы, мадам Брюле скомандовала: – Можете садиться!

Обмениваясь вежливыми пинками и тычками, мы кое-как поделили остальные стулья и тоже примостились к столу. Обилие ножей и вилок нас уже не смущало, как-никак, а уроки мадам Брюле пошли нам впрок. Единственное, чего мы ожидали с опаской, так это начала светских разговоров. Мадам Брюле приказала беседовать только на общую, интересную для всех, тему. А что могло интересовать старую баронессу? Результаты вчерашнего матча бейсболистов? Ловля карасиков на мух? Ловля самих мух? Нам это было неизвестно. При гробовом молчании мы принялись пировать: Августа принесла вкусные закуски и, чуть позже, жареного молочного поросенка с петрушкой во рту (Ростбиф все-таки угадал, чем пахнет в доме баронессы!)

Первой нарушила тишину сама Элиза Мария фон Кекуок.

– Сегодня моя кошечка поймала двух мышек! Вы подумайте: ее никто этому не учил, а она поймала! – произнесла хозяйка гостеприимного дома.

– Кошек учить – только портить, – пробасил Ростбиф, искренне считая, что нашел с баронессой общий язык. – Впрочем, как и пуппетроллей, – добавил он и тяжело вздохнул.

Мадам Брюле многозначительно кашлянула и с упреком посмотрела на своего разговорчивого ученика. Беседа о кошках, так удачно начатая фрау Элизой, мгновенно угасла.

– Зато я учил нашу собаку ловить воров и жуликов не меньше года, – смело поднял оброненное знамя главного златоуста отчаянный Мумрик. – Целый год я прыгал перед ней, изображая грабителей. Изодрал двое пары штанов и порвал дюжину рубашек…

– Ты сам их изодрал или это сделал твой пес? – полюбопытствовал Пип.

– Мы оба, – честно признался Мумрик. И продолжил: – А когда в наш сад залезли настоящие воры, Крокус даже не почесался!

– Наверное, ты что-то неправильно ему объяснил, – высказал предположение простак Ростбиф. – Мадам Брюле вот тоже не втолкует нам, о чем можно разговаривать за столом в гостях, а потом сидит и кашляет, как простуженная.

После такой речи обычно немногословного Ростбифа наша бедная гнэльфина закашлялась по-настоящему. Но стучать ей по спине мы не стали: кто знает, как она воспримет эти действия? Пришлось старой баронессе самой придти на помощь мадам Брюле, а заодно, и нам.

– Дети всегда говорят то, что думают, – сказала она, сочувственно улыбаясь своей соседке по столу. – Не нужно на них за это сердиться и строго за это спрашивать!

– Да-да, конечно… – промямлила мадам Брюле и злобно воткнула вилку в кусок жареного поросенка. Наверное, в этот миг он показался ей ненавистным Ростбифом, и она решила прикончить его на месте.

Взялись за жаркое и мы: разговор о собаках и кошках не получился, и самое лучшее в этой ситуации для всех нас было переключиться на что-нибудь менее опасное. Однако, увлекшись едой, кое-кто из гостей стал забывать о правилах хорошего тона. Я перестал пользоваться ножом – у меня были отличные зубы! – Пип почему-то принялся бросать косточки под стол, а Лангет вдруг громко хрюкнул и повторил свой недавний трюк: откинул голову назад и изо всей силы ткнулся носом в тарелку. Остатки гарнира щедро осыпали близсидящих одноклассников и только отдельные редкие капли соуса попали на баронессу и мадам Брюле. Но оказалось, что и этого было достаточно для того, чтобы наша гнэльфина вновь сорвалась с цепи и закричала:

– Вон!! Немедленно все вон!! И больше никогда не ходите со мною в гости!!

Лангет, которому терять уже было нечего, попробовал заартачиться и задержаться за столом.

– А кофе? – спросил он невинным тоном. – Вы же сами сказали, что пока нам не подадут кофе или чай, мы должны сидеть на своих местах и развлекать хозяйку!

– У вас это отлично получилось! – улыбнулась баронесса. – И вы, конечно, получите чай и торт. Августа, угости, пожалуйста, мадам Брюле и мальчиков чаем!

Отказаться от торта было не в наших силах. Когда еще его нам предложат! Покосившись на Лангета и мадам Брюле, я встал и попросил у хозяйки дома прощения. За всех нас, без исключения. И добрая баронесса Элиза Мария фон Кекуок нас всех простила. И тоже без исключения. Даже мадам Брюле – можете себе представить?!

Глава двадцать третья

Увы, наша гнэльфина не была такой благодушной и добросердечной, как старая баронесса – прощать никого она не собиралась. Все воскресенье наша четверка – я, Пип, Ростбиф и Лангет – трудились не покладая рук, убирая опавшие листья на огромной территории владений господина Ворчайлса. А после того, как все воспитанники улеглись спать, мы, несмотря на дикую усталость, продолжили работу над костюмами скелетов. И в полночь – о, этот счастливый миг! – наш труд был закончен. Примерив свои наряды, мы остались ими очень довольны. При лунном свете или при тусклом, колеблющемся пламени свечи наши силуэты выглядели просто зловеще. Особенно жутко смотрелся почему-то Пип: наверное, его тощая и долговязая фигура больше всего напоминала «замученных злыми воспитателями бедняжек-пуппетроллей».

– Может быть, мы не станем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? – спросил Лангет и положил мне на плечо свою костлявую руку. Его пустые глазницы уставились на меня с ожиданием и надеждой: ему очень хотелось, чтобы я его поддержал.

Но я решил не менять наши планы: задания мадам Брюле все равно уже были выполнены и теперь, в первом часу ночи, было бы совсем неплохо улечься спать. Пип и Ростбиф со мною радостно согласились – у них обоих уже слипались глаза, и они, как болванчики, ежесекундно кивали белыми черепами.

Сняв маскарадные костюмы, мы бережно сложили их в шкаф, и наши новые друзья побрели в свою комнату.

И вовремя: именно в эту минуту дежуривший воспитатель господин Апфель надумал сделать обход в спальном корпусе. Но когда он заглянул ко мне и Пипу, то услышал только сладкое похрапывание и сопение – мы уже крепко-крепко спали.

Глава двадцать четвертая

Да, мы уже спали. Храпел вовсю и Ростбиф в своей комнате. И только один неугомонный Лангет не спал, а бодрствовал. Не найдя у нас поддержки, он решил действовать в одиночку. Выкрал потихоньку свой костюм – сказалась пуппетролльская натура! – быстренько в него облачился, взял свечку и спички и отправился в гости к мадам Брюле. Он знал, что по спальному корпусу бродит подслеповатый и глуховатый господин Апфель, и потому не опасался наткнуться на него где-нибудь в коридоре. Но о том, что в эту ночь с обходом всех своих владений надумал пойти сам господин Ворчайлс, Лангет, разумеется, не ведал. И он столкнулся с ним – лоб в лоб, как и мечталось нам встретиться с мадам Брюле.

Кавалер Золотого Кнута и Медового Пряника вынырнул из-за угла как раз в тот момент, когда «бедная жертва мучителей-педагогов», уже подпалив свечу, подкрадывалась к дверям комнаты, в которой проживала вредная гнэльфина.

Услышав чьи-то тихие шажочки, Лангет замер и повернул голову в ту сторону, откуда доносились подозрительные звуки. И увидел господина Ворчайлса, а господин Ворчайлс увидел его. Точнее, господин Ворчайлс увидел скелет пуппетролля со свечкой в костлявых пальцах и, конечно, не сразу узнал в нем своего воспитанника. Гроза и ужас пансиона «Незабудка» громко взвизгнул и попятился было назад, но, на его беду, в том месте стояла большая красивая кадка с заморским кактусом. Споткнувшись о нее, бедняга присел на колючий цветок и снова взвыл – на этот раз еще более громко и пронзительно.