Добрые предзнаменования - Гейман Нил - Страница 41

– Устройство назвали в честь живого человека? – спросил он.

– О, да. Старое доброе ланкаширское имя. Из французского пришло, по-моему. Может, еще скажете, что не слышали о сэре Хамфри Штукке…

– Ой, ну не надо…

– …который изобрел штуку, которая сделала возможным выкачивать воду из затопленных шахт. Или Пьетре В.Щитцо? Или Сайрусе Т.Штукенце, самом передовом черном изобретателе в Америке? Томас Эдисон как-то сказал, что единственные современные ему ученые-практики, которыми он восхищался, были Сайрус Т.Штукенц и Элла Ридер Приборчек.

Она посмотрела на лицо Ньюта и увидела на нем непонимающее выражение.

– Я о них диссертацию писала, – пояснила она. – О людях, которые изобрели вещи такие простые и повсеместно используемые, что все позабыли, что их когда-то кто-то изобрел, на самом-то деле. Сахара?

– Э…

– Обычно кладете два куска, – добавила Анафема сладко.

Ньют вновь уставился на карточку, что она ему дала.

Похоже, она думала, что карточка эта все объяснит.

Она не объяснила.

В середине была подчеркнутая линия. На левой стороне было немного чего-то – поэзии, похоже, – написанного черными чернилами. На правой, здесь красными чернилами, были пометки и комментарии. Вот как это выглядело:

Рука Ньюта автоматически залезла в карман. Его зажигалка исчезла.

– Что это значит? – спросил он хрипло.

– Слышали когда-нибудь про Агнес Безумцер? – спросила Анафема.

– Нет, – отозвался Ньют, отчаянно пытаясь защититься сарказмом. – Вы мне, я полагаю, сейчас скажете, что она изобрела безумцев.

– Еще одно старое доброе ланкаширское имя, – бросила Анафема холодно. – Если не верите, почитайте про суды над ведьмами в раннем семнадцатом веке. Она была моим предком. И один из ваших предков ее сжег живьем на костре. Вернее, попытался.

Ньют выслушал, поражаясь и ужасаясь, истории гибели Агнес Безумцер.

– Не-Возжелай-Жену-Ближнего-Своего Пульцифер? – переспросил он, когда Анафема закончила.

– В те дни такие имена были достаточно часты, – пояснила Анафема. – Как я понимаю, было в семье десять детей, а семья была очень религиозная. Были также Жадность Пульцифер, Лжесвидетель Пульцифер…

– Думаю, я понимаю, – проговорил Ньют. – Ну и ну. Мне казалось, Шедвелл сказал, что он раньше видел мое имя. Должно быть в архивах Армии. Думаю, если б меня звали «Возжелай-Жену-Ближнего-Своего», я бы больно сделал стольким людям, скольким можно.

– Думаю, он просто женщин очень не любил.

– Спасибо, что так спокойно воспринимаешь, – отозвался Ньют. – Я имею в виду, должен был быть предком. Пульциферов ведь немного. Может… вот поэтому-то я с Армией Охотников на Ведьм и встретился? Может, Судьба, – добавил он с надеждой.

Анафема покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Нет такой вещи.

– Вообще, охота на ведьм сейчас – совсем не то, что тогда. Не думаю, что Шедвелл когда-нибудь делал что-то большее переворачивания корзин для мусора Дорис Стоукс.

– Скажу по секрету, с Агнес было трудно, – заметила Анафема неопределенно. – У нее была неустойчивая психика.

Ньют помахал листом бумаги.

– Но какое отношение она имеет к этому? – спросил он.

– Она это написала. Вернее, оригинал. Это № 3819 из «Прелестных и аккуратных пророчеств Агнес Безумцер», впервые опубликованных в 1655-ом.

Ньют опять уставился на пророчество. Его рот открылся и закрылся.

– Она знала, что я машину разобью? – спросил он потрясенно.

– Да. Нет. Скорее всего, нет. Трудно сказать. Видишь ли, Агнес была худшим из живших пророков. Потому что она всегда была права. Потому-то книга никогда не продавалась.

Большинство экстрасенсорных способностей вызваны простым отсутствием фокусирования на времени, а сознание Агнес Безумцер ушло так далеко во Времени, что она считалась сумасшедшей даже по стандартам семнадцатого века, а там сумасшедшие пророчицы были развивающейся быстрее других индустрией.

Но все соглашались, что слушать ее приятно.

Она постоянно говорила о том, что болезни надо лечить, используя специальный вид глины, и о том, что важно мыть руки, чтобы смывались малюсенькие зверьки, вызывающие болезни, когда всякий разумный человек знает, что единственная защита от демонов плохого здоровья – хорошенько вонять. Она призывала бегать такой медленной рысью с подпрыгиваньем, это поможет дольше жить – что было очень подозрительно и впервые обратило на нее внимание Охотников на ведьм, и указывала на важность поедания волокнистой пищи, впрочем, здесь она точно опередила свое время, так как большинство людей волокно в пище меньше беспокоило, чем камни. И она бородавки не лечила.

– Все это в сознании вашем, – говорила она. – Забудьте об этом, и оно уйдет.

Было очевидно, что Агнес связывала с Будущим какая-то линия, но была она необычно узкая и специфическая. Другими словами, практически совсем бесполезная.

– Как это? – спросил Ньют.

– Она писала такие пророчества, которые можно понять, только когда что-то уже произошло, – пояснила Анафема. – Как «Бетамаки не покупайте». Предсказание № 1972.

– Ты имеешь в виду, что она предсказала появление видеомагнитофонов?

– Нет! Она всего лишь взяла один маленький обрывочек информации, – отозвалась Анафема. – Вот в чем дело. В большинстве случаев она так косвенно упоминает о чем-то, что пока не произошло, понять никак нельзя, а потом уж все становится очевидно. И она не знала, что будет важно, а что нет, поэтому промахивалась часто. Ее предсказание на 22 ноября 1963 было о доме, что обрушится в Кингз Линн.

– И? – спросил учтиво-непонимающе Ньют.

– Убили президента Кеннеди, – подсказала Анафема. – Но, понимаешь, Далласа тогда не было. А Кингз Линн был весьма важен.

– А.

– Она была обычно очень хороша, если предсказание относилось к ее потомкам.

– Да?

– И она ничего не знала про двигатель внутреннего сгорания. Для нее машины были просто странными колесницами. Даже моя мать думала, что предсказание это – о переворачивании императорского экипажа. Видишь ли, мало знать, что такое есть будущее. Надо знать, и что оно значит. Агнес была как кто-то, глядящий на огромную картину в малюсенькую трубу. Она писала что-то, что казалось хорошими советами, основываясь на том, что она понимала из тех малюсеньких кусочков, что она видела.

– Иногда может и повезти, – продолжала Анафема. – Мой прадедушка догадался об обвале рынка ценных бумаг в 1929 за два дня до того, как он произошел. Кучу денег заработал. Можно сказать, что мы профессиональные потомки.

Она пронзительно посмотрела на Ньюта.

– Понимаешь, чего никто не понял до момента, от которого нас отделяет примерно двести лет, так это того, что «Прелестные и аккуратные пророчества» Агнес написала для того, чтобы они передавались потомкам и им помогали. Многие пророчества связаны с ее родственниками и их благополучием. Она как бы пыталась за нами присмотреть после своего ухода из жизни. Мы думаем, что это и есть причина пророчества про Кингз Линн. Мой отец в то время посещал это место, так что с точки зрения Агнес, его не могли задеть шальные пули из Далласа, а был большой шанс, что на него кирпич упадет.

– Что за славная женщина, – заметил Ньют. – Можно забыть, что она взорвала целую деревню.

Анафема эти слова проигнорировала.

– Вот, в общем-то, и все – завершила она. – С тех пор мы их толкуем. В целом, мы в среднем разбираем одно пророчество в месяц – теперь, на самом деле, больше, так как конец света приближается.

– И когда будет конец света? – спросил Ньют.

Анафема значительно глянула на часы.

Ньют издал ужасный краткий смешок, который, как он надеялся, звучал мягко и земно. После событий дня он себя очень разумным не чувствовал. Да еще он чувствовал запах духов Анафемы, и из-за этого чувствовал себя неуютно.

– Счастье еще, что мне секундомер не нужен, – проговорила Анафема. – У нас, ну, около пяти или шести часов.