Взгляд тигра - Смит Уилбур - Страница 48

В другой раз я заметил тот самый враждебный взгляд, но часом позже стал объектом физической страсти, никак не вязавшейся с неприязнью.

Однажды, сидя по-турецки на матрасе, она умелыми, аккуратными стёжками чинила мою одежду. В ответ на мою благодарность последовала язвительная насмешка, вспыхнула ссора, Шерри выскочила из пещеры в бушующий ветер и побежала к Чабби. В сумерках он привёл её назад, при этом смотрел на меня так, что другой бы стушевался, а приглашение выпить виски холодно отверг. Последнее означало, что Чабби либо серьёзно болен, либо крайне неодобрительно относится к происходящему. Уходя в ураганную ночь, он что-то зло бормотал под нос.

На четвёртый день нервы у меня стали сдавать, я обдумал поведение Шерри со всех сторон и сделал для себя выводы. Запертая со мной в крохотной пещере, она вынужденно задумалась о своих чувствах. Возможно, я становился её первой настоящей любовью – нелёгкое испытание для независимой натуры. Откровенно говоря, я и сам восторга не испытывал, точнее, испытывал лишь в недолгие часы раскаяния и любви между бесконечными приступами дурного настроения и вспышками раздражительности. Оставалось ждать минуты, когда, смирившись с неизбежным, она признает своё поражение.

В ожидании счастливого мгновения я проснулся на рассвете пятого дня. На острове царили тишина и покой, ошеломляющие после буйства и рёва циклона. С закрытыми глазами я лежал и прислушивался, но, ощутив рядом движение, повернул голову и заглянул в лицо Шерри.

– Ураган стих, – сказала она, вставая с постели.

Мы вышли наружу и вместе с первыми лучами солнца увидели, что натворил циклон. Остров напоминал фотографии полей сражений Первой мировой. Пальмы, потерявшие листву, выглядели жалкими и беззащитными. Толстый слой веток и кокосовых орехов покрывал землю. В застывшем воздухе – ни дуновения, а бледно-голубое небо затянуто лёгкой дымкой ещё не осевшего песка и водяной пыли.

Чабби и Анджело вылезли из своей пещеры, точно медведь с медвежонком в конце зимы, и неуверенно озирались по сторонам. Анджело с боевым кличем команчей подпрыгнул и со скоростью борзой помчался к берегу, не в силах больше подавлять в себе жизнерадостность и бьющую ключом энергию.

– Кто последний – тот болван! – на бегу крикнул он.

Шерри первой приняла вызов. До берега она добежала, отстав от Анджело на десять шагов, но в лагуну оба нырнули одновременно, не раздеваясь, и начали бросаться пригоршнями мокрого песка. Мы с Чабби степенно, сообразно возрасту, последовали за ними. Чабби, не снимая яркой полосатой пижамы, залез в море.

– Хорошо! – сдержанно изрёк он.

Сидя рядом по пояс в воде, я глубоко затянулся сигарой и передал ему окурок.

– Пять дней потеряли, – посетовал я.

Чабби враз насупился, похожий на огромную коричневую лягушку в жёлто-лиловой пижаме с сигарой во рту.

– Пора делом заняться, – проворчал он.

С вершины холма, несмотря на пену и взбаламученный песок, вельбот с затянутой жёлтым брезентом палубой был хорошо виден. Его отнесло в сторону, и он лежал на дне, под двадцатью футами воды. На поверхность мы подняли его при помощи воздушных мешков и, как только показался планшир, вычерпали воду и на вёслах причалили к берегу. Остаток дня ушёл на разгрузку промокшей клади, очистку и просушку, заправку баллонов сжатым воздухом, установку двигателей и прочую подготовку к следующему визиту на Пушечный риф.

Меня по-настоящему беспокоили вынужденные простои, лишавшие нас преимуществ перед Мэнни Резником с его громилами.

В тот вечер, сидя у костра, мы обсудили ситуацию и признали, что за десять дней всего-навсего убедились в наличии части груза «Утренней зари» на дне заводи.

Согласуясь с приливом, в путь мы отправились до рассвета, проток прошли в полутьме, с трудом различая подводные капканы, и вышли на позиции позади рифа, когда огненный ободок солнца едва показался над горизонтом.

За пять дней, проведённых на берегу, руки Шерри почти зажили, и, хотя я осторожно намекнул, что мог бы ещё несколько раз взять в помощники Чабби, она как ни в чём не бывало натянула гидрокостюм и ласты. Чабби остался на корме у двигателей удерживать вельбот на позиции.

Мы с Шерри быстро опустились на дно и в дебрях морского бамбука по установленным при последнем погружении буйкам определили, с какого места продолжать поиски.

Работа велась у самого основания клифа, и я поставил Шерри между собой и стеной коралла – так ей легче было ориентироваться.

Проплыв всего пятьдесят футов, Шерри требовательно застучала по своим баллонам, привлекая моё внимание. Раздвигая бамбуковые заросли, я устремился на звук. Шерри висела вниз головой, как летучая мышь, и внимательно разглядывала обломки коралла в густой тени. Я не сразу увидел, что её привлекло.

Из груды торчал длинный, обросший водорослями и облепленный коралловыми полипами цилиндр, упираясь верхним концом в отвесную стену клифа. Это был идеально округлый и слегка сужающийся к концу предмет девяти футов в длину, толщиной двадцать дюймов.

Шерри обернулась и знаками показала, что ничего не понимает.

От волнения по коже побежали мурашки – я сразу догадался, что это, и с помощью большого и указательного пальцев изобразил стрельбу из пистолета. Шерри в недоумении покачала головой. Тогда я нацарапал слово на подводном блокноте и показал ей.

– Пушка.

Шерри энергично закивала головой, закатила глаза и победоносно выдула струйку воздушных пузырьков.

По размерам пушка походила на стрелявшие девятифунтовыми ядрами орудия, что входили в арсенал «Утренней звезды». Однако надпись на ней прочесть было невозможно – полипы и коррозия крокодильей шкурой покрывали ствол. В отличие от колокола, поднятого со дна Джимми Нортом, она не увязла в песке, который бы её защитил. Вскоре рядом обнаружилась ещё одна пушка, на три четверти вросшая в клиф трудами коралловых полипов.

Поднырнув под массивный ствол первого орудия, я приблизился к бесформенному нагромождению коралловых глыб и осколков. До него оставалась пара футов, и тут перехватило дыхание и бросило в жар – я понял, что передо мной. Торопясь и волнуясь, я заработал ластами и поплыл над коралловой насыпью, выясняя её размеры и поминутно останавливаясь, чтобы осмотреть расщелину или выступ.

Общая масса и габариты тянули на два железнодорожных пульмановских вагона. Оттолкнув в сторону скопление водорослей и заглянув в полузаросшую кораллом прямоугольную амбразуру с торчащим пушечным дулом, я убедился, что мы обнаружили переднюю часть фрегата «Утренняя заря», который переломился практически посредине – сразу за грот-мачтой.

Озираясь по сторонам в поисках Шерри, я заметил торчащие откуда-то по соседству ноги в ластах, вытянул её наружу, сдвинул загубник и крепко поцеловал. Она засмеялась от возбуждения и на сигнал к подъёму неистово замотала головой, требуя продолжать разведку. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем я убедил её вернуться на вельбот.

Мы заговорили одновременно, лишь только освободились от снаряжения. У меня голос громче, но Шерри напористее: пришлось напомнить, кто руководитель экспедиции, чтобы самому всё рассказать Чабби.

– Это «Утренняя заря» – без вопросов. Судно сползло с рифа и под весом вооружения и груза камнем ушло на дно и улеглось у подножия. Несколько пушек валяются вокруг.

– Сначала мы её не узнали, – вмешалась Шерри, стоило мне умолкнуть. – Похоже на огромную кучу мусора на свалке.

– Скорее всего корпус переломился позади грот-мачты, но сильно повреждён по всей длине. Пушки, должно быть, проломили батарейную палубу – уцелели лишь две крайние амбразуры в носовой части…

– В каком положении лежит? – Чабби с ходу перешёл к главному.

– Вверх днищем. Очевидно, перевернулась, когда тонула.

– Хуже не придумаешь, если только нельзя пролезть внутрь через амбразуру или в месте разлома.

– Всё осмотрел – хода нет, – признался я. – Даже амбразуры заросли наглухо.