Взгляд тигра - Смит Уилбур - Страница 43

Обнажённую отливом полосу берега изрыли норами колонии красных и фиолетовых крабов – их стебельчатые глаза следили за нами. В мангровых зарослях длинноногие цапли, взгромоздясь на огромные косматые гнёзда, высиживали птенцов; один раз я услышал всплеск и увидел водоворот в заболоченном озерце – не иначе нырнул крокодил. Мы выбрались из лихорадных болот на твёрдую почву и сквозь густой кустарник пошли к южному холму – самому крутому и высокому.

Не обращая внимания на мои протесты, Шерри надумала взобраться и на него. Путь к цели преградил узкий карниз под самой вершиной, но это её не остановило.

– Если помощник капитана «Утренней зари» сумел, то и я смогу, – заявила она.

– С неё ты увидишь то же, что видела с других вершин, – урезонивал я.

– Не в том дело.

– Тогда в чём же?

Она посмотрела на меня с сожалением – так смотрят на малых детей и слабоумных – и, не удостоив ответом, продолжала осторожно ступать по самому краю обрыва глубиной не менее двухсот футов.

Несмотря на многочисленные таланты и достоинства, в том числе смелость, есть у меня уязвимое место – плохо переношу высоту. Однако я бы скорее согласился балансировать на одной ноге на куполе собора Святого Павла, чем признался Шерри в слабости, а потому с большой неохотой последовал за ней.

На моё счастье, сделав несколько шагов, она с триумфальным криком свернула с карниза в узкую вертикальную расщелину в скале, откуда можно было выбраться на вершину по естественным уступам. Я с облегчением нырнул следом и тут же снова услышал её голос.

– Боже, Гарри, только взгляни! – Она указывала пальцем в тёмную нишу.

На плоской задней стене кто-то давным-давно терпеливо высек на камне:

Мы разглядывали надпись, и рука Шерри нашла мою – бесстрашной скалолазке стало не по себе, захотелось участия и поддержки.

– У меня мурашки по коже, – прошептала она. – Столько лет прошло, а выглядит, словно вчера написано.

Буквы, хорошо защищённые от ветра и сырости, казались недавно высеченными, и я невольно огляделся, будто старый моряк следил за нами.

Цепляясь за уступы, мы, точно по трубе, выбрались на вершину и не могли прийти в себя от послания из далёкого прошлого. Почти два часа мы просидели наверху, глядя, как дробятся волны прибоя о Пушечный риф. Отчётливо виднелись проход сквозь риф и обширная тёмная заводь пролома, но узкий проток между ними едва просматривался. Отсюда Эндрю Барлоу наблюдал предсмертную агонию «Утренней звезды»: на его глазах корпус судна переломился надвое.

– Время работает против нас, Шерри, – сказал я, когда приподнятое настроение последних дней улетучилось. – Прошло две недели, как Мэнни Резник отплыл на «Мандрагоре». Сейчас он на подходе к Кейптауну. Как доберётся, нам дадут знать.

– Каким образом?

– Там живёт один мой приятель, член яхт-клуба. Он начеку и даст телеграмму, едва «Мандрагора» войдёт в док.

Над верхушками пальм вился голубоватый дымок костра – Анджело готовил еду.

– Совсем голову потерял, – буркнул я. – Ведём себя словно школьники на пикнике. С сегодняшнего дня не забываем о безопасности – старый друг Сулейман Дада где-то неподалёку, и «Мандрагора» объявится в этих водах раньше, чем хотелось бы.

– Сколько времени нам нужно? – спросила Шерри.

– Не знаю, милая, но не сомневайся – больше, чем рассчитываем. Тормозит необходимость завозить воду и топливо со Святой Марии; работать в заводи мы сможем лишь по несколько часов во время прилива, пока позволяют состояние и уровень воды. Неизвестно, с чем столкнёмся на дне, и, наконец, не исключено, что ящики полковника находились в кормовых трюмах «Утренней зари» – в той части судна, которую унесло в открытое море. Если так, останемся ни с чем.

– Всё это мы уже обсудили, пессимист несчастный, – упрекнула Шерри. – Не думай о плохом.

Не теряя времени, я истово внял совету; от приятных мыслей и дел нас отвлекла крохотная тёмная точка на бронзовой глади моря – вельбот Чабби возвращался со Святой Марии.

Спустившись с вершины, мы выбежали через пальмовую рощу на берег. Низко сидящий в воде, тяжело гружённый вельбот как раз обогнул остров и заходил в бухту. На корме высился Чабби – огромный, основательный и, казалось, неподвластный времени, как скала.

Его половина передала для меня банановый пирог, а для Шерри – наслушавшись ужасов – широкополую пляжную шляпу, сплетённую из пальмовых ветвей. Лицо Чабби приняло ещё более скорбное выражение, когда выяснилось, что подарок опоздал – Шерри испеклась до полуготовности.

Пока полсотни канистр перекочевали в пещеру, совсем стемнело. Из собранных в лагуне моллюсков Анджело сварил густую похлёбку, и мы собрались у костра. Пришло время посвятить экипаж в подлинные цели экспедиции. Чабби можно было довериться сразу, целиком и полностью – он и под пыткой ничего не сказал бы. А вот Анджело куда спокойнее увезти подальше от Святой Марии: ему случалось сболтнуть лишнее, особенно когда хотелось поразить воображение своих пассий.

Оба слушали как воды в рот набрали. Анджело оставлял первое слово за Чабби, а тот, любя поиграть в молчанку, сидел с каменным лицом ацтекского идола, мрачно уставившись в костёр. Убедившись, что театральный эффект достигнут и публика напряглась в ожидании развязки, Чабби извлёк из заднего кармана старый, чуть не до дыр истёртый кожаный кошелёк.

– Мальчишкой я ловил рыбу в заводи у Пушечного пролома и вытянул здоровущего самца морского окуня. В брюхе у него было вот что… – Он вынул из кошелька небольшой диск. – С тех пор ношу при себе – на счастье. Один морской офицер давал за него десять фунтов, и то не уговорил.

В свете костра блеснула золотая монета размером с шиллинг. Какие-то восточные буквы на реверсе ни о чём мне не говорили, но на лицевой стороне два вздыбленных льва поддерживали передними лапами щит и рыцарский шлем – такое же изображение красовалось на корабельном колоколе у острова Большой Чайки. Надпись под щитом гласила: «REGIS & SENAT: ANGLIA», «Монарх и сенат: Англия», а по ребру отчётливо проступало название – «ENGLISH EAST INDIA COMPANY», «Английская Ост-Индская компания».

– Всегда обещал себе вернуться в Пушечный пролом – считай, время пришло, – продолжал Чабби, пока я пристально изучал монету. Даты выпуска на ней не было, но не приходилось сомневаться, что у меня в руках золотой мухур Ост-Индской компании.

– Так, говоришь, в рыбьем брюхе нашёл? – спросил я.

– Наверное, окунь заметил, как она блестит, ну и проглотил. Не вылови я его, так бы и осталась в желудке.

Я вернул монету.

– Выходит, Чабби, есть доля правды в моих словах.

– Не без того, Гарри, – согласился он.

Я принёс из пещеры изображения «Утренней зари» и газовый фонарь. Дед Чабби плавал матросом на торговом судне Ост-Индской компании. За неимением лучшего приходилось полагаться на мнение внука, который считал, что багаж пассажиров складировался в носовом трюме, рядом с полубаком. Я не собирался спорить, боясь накаркать, – Чабби этого терпеть не мог.

Разложив таблицы приливов и отливов, я высчитывал разницу во времени для наших широт. Чабби презрительно ухмыльнулся – он не испытывал доверия к печатным столбцам цифр, предпочитая морские часы у себя в голове. Мне доводилось слышать, как он, никуда не заглядывая, безошибочно называл время приливов на неделю вперёд.

– Время полного прилива – завтра, в один час сорок минут, – объявил я.

– Ты смотри, хоть раз не ошибся, – согласно кивнул Чабби.

Без непомерного груза, который на него последнее время навьючивали, вельбот бежал легко и охотно. С двумя новыми двигателями, едва касаясь поверхности воды, он влетел в узкий проток между рифами, как хорёк в кроличью нору.