Американские боги - Гейман Нил - Страница 66

Он зашел. По полу были разбросаны разноцветные пластмассовые игрушки. У стены горками лежала сорванная с подарков оберточная бумага. У телевизора, носом в экран, сидел мальчик и смотрел в видеозаписи диснеевского «Геркулеса». По экрану с криками скакал мультяшный сатир. В телевизор Тень старался не смотреть.

– Значит, так, – сказала женщина. – Вот что нужно сделать. Сначала нужно заклеить окна, все необходимое для этого можно купить у Хеннинга. Купите пластиковую пленку, только не для продуктов, а для окон. Когда заклеете, если захотите, можно просушить феном, она продержится всю зиму. Еще купите электрообогреватель, можно даже два. Система отопления в доме старая, с таким холодом ей не справиться. В последние годы зимы были теплые – и на том спасибо. – Она протянула руку. – Маргарет Ольсен.

– Рад знакомству, – сказал Тень, стягивая перчатку и пожимая ей руку. – Знаете, мэм, мне почему-то всегда казалось, что Ольсены должны быть более светловолосыми.

– Мой бывший муж был светловолосым, светлее некуда. Розовокожий такой блондин. Загар к нему вообще не приставал.

– Мисси Гунтер рассказала, что вы пишете для местной газеты.

– Мисси Гунтер рассказывает что угодно и кому угодно. Я вообще не понимаю, зачем нам нужна газета, раз есть Мисси Гунтер. – Она кивнула. – Да, пишу. Новости всякие, хотя по большей части о новостях пишет мой редактор. Я веду рубрику о природе, о садоводстве, воскресную рубрику, раздел «Новости сообщества», где дотошно, в подробностях описывается, кто с кем отобедал в радиусе пятнадцати миль и чего они съели. Или – что съели?

– Что, – вырвалось у Тени, прежде чем он спохватился. – Винительный падеж.

Она посмотрела на него, и у Тени возникло ощущение дежавю. Я уже был здесь раньше, подумал он.

Нет, просто она кого-то мне напоминает.

– Ну, в общем, так в квартире у вас станет теплее, – сказала она.

– Спасибо, – сказал Тень. – А когда станет теплее, приходите с вашим мелким в гости.

– Его зовут Леон, – сказала она. – Было приятно познакомиться, мистер... Простите...

– Айнсель, – подсказал Тень. – Майк Айнсель.

– Что это за фамилия такая – Айнсель? – поинтересовалась она.

Тень понятия не имел.

– Такая фамилия, – сказал он. – Признаюсь, я никогда особенно не интересовался историей своей семьи.

– Норвежская, должно быть? – спросила она.

– У нас вообще между родственниками довольно прохладные отношения, – сказал он, но, вспомнив про своего дядюшку Эмерсона Борсона, добавил: – по крайней мере по отцовской линии.

...К приезду Среды Тень заклеил щели в окнах пластиковыми пленками, поставил один обогреватель в гостиной, другой – в спальне. И в комнатах стало довольно сносно.

– Черт возьми, что за пурпурное дерьмо ты себе купил? – спросил Среда вместо приветствия.

– Ну, у меня раньше было другое, белое дерьмо, – сказал Тень, – но на нем уехал ты. Кстати, где оно теперь?

– Я его поменял с доплатой в Дулуте, – ответил Среда. – Осторожность не повредит. Не волнуйся, свою долю ты получишь, когда все закончится.

– Что я здесь делаю? – спросил Тень. – В смысле в Лейксайде. А не вообще.

Среда улыбнулся – такой улыбкой, после которой Тени всегда хотелось его ударить.

– Ты здесь, потому что это последнее место, где они тебя станут искать. Я тебя сюда отправил, чтобы ты исчез из поля их зрения.

– «Они» – то есть «черные шляпы»?

– Именно. Боюсь, Дом-на-Скале теперь для нас закрыт. Это несколько осложняет дело, но ничего, справимся. Пока не начнется настоящая битва – а начнется она несколько позже, чем мы все ожидали, – можно топать ногами, размахивать флагами, ходить караколью и валять дурака. Я думаю, они будут тянуть до весны. До весны ничего серьезного не произойдет.

– Почему?

– Потому что они могут сколько угодно болтать о микромиллисекундах и виртуальных мирах, о смене парадигм и тэдэ и тэпэ, но они все равно живут на этой планете и вынуждены подстраиваться под годовой цикл. Сейчас мертвый сезон. И победа, одержанная в это время, – гиблая победа.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – сказал Тень. Это была не совсем правда. Он смутно понимал, о чем шла речь, но надеялся, что ошибается.

– Это будет очень скверная зима, и нам с тобой надо использовать это время с максимальной пользой. Мы сплотим наши ряды и выберем поле битвы.

– Ладно, – сказал Тень. Он знал, что Среда говорит правду. Или часть правды. Будет война. Хотя нет: война уже началась. Будет битва. – Бешеный Суини сказал, что выполнял свое задание в тот вечер, когда мы встретили его в баре. Он сказал это перед смертью.

– Ты думаешь, мне пришла бы в голову мысль нанимать человека, который не сможет одолеть в пьяной драке даже такого щелкуна, как Суини? Не волнуйся, ты с лихвой оправдал мое доверие. Ты бывал в ЛасВегасе?

– В Лас-Вегасе, который в Неваде?

– В нем самом.

– Нет.

– Мы сегодня вылетаем туда из Мэдисона, ночным вип-авиарейсом, на чартерном самолете для мотов и транжир. Я убедил их, что нужно лететь именно этим самолетом.

– Тебе врать никогда не надоедает? – спросил Тень. Спросил мягко, с любопытством.

– Ничуточки. К слову сказать, это чистая правда. Мы играем покрупному. До Мэдисона мы должны добраться не больше чем за пару часов, на дорогах свободно. Так что выключай обогреватели и запирай все. А то спалишь ненароком дом в свое отсутствие – и это будет совсем нехорошо.

– С кем мы будем встречаться в Лас-Вегасе? – спросил Тень.

Среда ответил.

Тень выключил обогреватели, побросал в сумку кое-какую одежду, повернулся к Среде и сказал:

– Слушай, я что-то ступил. Я помню, ты мне только что сказал, с кем мы будем встречаться, но у меня вылетело из головы. Мозг заклинило или я не знаю что. Ничего не помню. Повтори.

Среда повторил.

На этот раз Тень почти запомнил. Имя вытеснялось куда-то на периферию сознания. Нужно было внимательнее слушать. Тень не смог удержать его в памяти.

– Кто поведет? – спросил он Среду.

– Ты, – ответил он.

Они вышли из дома, спустились по деревянной лестнице и прошли по обледенелой дорожке до того места, где был припаркован черный «Линкольн Таун-кар».

Тень сел за руль.

Посетителя казино со всех сторон одолевают соблазны – соблазны, отмахнуться от которых может только каменный, бессердечный, бездумный и на удивление лишенный алчности человек. Только послушайте: звон серебряных монет, которые бьют автоматной очередью, со звяканьем сыплются на поднос и переливаются через край прямо на ковер с вышитой на нем монограммой, сменяется сладкозвонным урчанием игровых автоматов, бряцаньем, металлическим плеском, который растворяется в огромной зале и понемногу стихает, переходя в расслабляющее фоновое журчание, а когда доходишь до карточных столов, – в отдаленный шум, настроенный ровно на то, чтобы поддерживать нужный уровень адреналина в крови игроков.

У всех казино есть один секрет, они его хранят, никому не выдают и очень им дорожат. Это их величайшая тайна. На самом деле большинство людей играют вовсе не для того, чтобы выиграть какую-то сумму денег, хотя именно об этом горланит реклама, именно это навязывает вам кино, именно об этом вы грезите в потаенных мечтах. Это всего лишь маленькая заманчивая ложь, которая заставляет вас войти в огромные, всегда распахнутые и гостеприимные двери.

Секрет прост: люди играют, чтобы проигрывать. Они приходят в казино ради того, чтобы на несколько мгновений почувствовать, что они на самом деле живы, чтобы закружиться на колесе фортуны, чтобы раскрыться – как раскрываются карты; чтобы пропасть – вместе с монетой, ныряющей в щель автомата. Люди могут хвастать удачной игрой, деньгами, выигранными в казино, но в глубине души они ценят те мгновения, когда проигрывают. В каком-то смысле это жертвоприношение.

Деньги текут через казино непрерывным серебристо-зеленым потоком, переливающимся из рук в руки, от игрока к крупье, от крупье к кассиру, от кассира к управляющим, от управляющих к службе безопасности и в конце концов вливаются в святая святых, сокровенное хранилище, счетную комнату. Именно здесь, в счетной комнате казино, в которое вы пришли отдохнуть, банкноты сортируют, складывают, приходуют. Однако постепенно здесь появляется все больше пустого пространства – по мере того, как все больше денежных потоков, текущих через казино, превращаются в потоки виртуальные: в электронную последовательность ноликов и единичек, бегущую по телефонным линиям.