Американские боги - Гейман Нил - Страница 36

– Да нет, погоди, он дело говорит, – сказал агент в очках. – Ему же так проще будет с нами общаться. – Он перевел взгляд на Тень и улыбнулся так, словно рекламировал зубную пасту. – Ну, значит, меня зовут мистер Камен, сэр. А мой коллега – мистер Лесс.

– В общем-то, – поправился Тень, – я хотел понять, от какой конторы вы работаете. ЦРУ? ФБР?

Камен покачал головой.

– Ну и вопросы вы задаете! Прошли те времена, когда все было настолько просто. Теперь все куда сложнее.

– Частный сектор, – подхватил Лесс, – сектор государственный. Сами понимаете. В наши дни все перемешалось.

– Но уверяю вас, – сказал Камен, показав все тридцать два зуба, – мы играем за хороших парней. Кстати, сэр, вы есть не хотите? – Он полез в карман пиджака и вынул оттуда сникерс. – Вот, пожалуйста. Это подарок.

– Спасибо, – сказал Тень. Он развернул сникерс и тут же съел.

– Вам, наверное, нужно его чем-нибудь запить. Кофе? Пива?

– Воды, если можно, – сказал Тень.

Камен подошел к двери и постучал. Дверь открылась, появился охранник, Камен что-то сказал ему, тот кивнул и через минуту вернулся с пластиковой чашкой, полной холодной воды.

– ЦРУ, – скорбно покачал головой Лесс. – Те еще придурки. Да, кстати, Камен, слышал свежий анекдот про цэрэушников? В общем, так: что служит неопровержимым доказательством того, что к убийству Кеннеди ЦРУ не имело никакого отношения?

– Не знаю, – сказал Камен. – Ну и что служит доказательством?

– Что он действительно умер, – ответил Лесс, и они оба рассмеялись.

– Ну что, полегче стало? – поинтересовался Камен.

– Вроде того.

– Тогда почему бы вам, сэр, не рассказать нам о том, что происходило сегодня вечером?

– Да так, на экскурсию ходили. В Дом-на-Скале. Потом решили поесть чего-нибудь. Ну а дальше сами знаете.

Камен тяжело вздохнул. Лесс разочарованно покачал головой, а потом ударил Тень носком туфли в коленную чашечку. Боль жуткая. После чего Лесс медленно приставил кулак Тени к спине, прямо над правой почкой, а потом еще и резко надавил, и боль в колене показалась Тени легкой разминкой.

Я мощнее любого из них, подумал Тень. Справиться с ними я справлюсь. Но у них при себе пушки; если даже предположить, что ему удастся – каким-то образом – убить или обезвредить обоих, он по-прежнему останется заперт в этой железной конуре с двумя трупами на руках. С другой стороны, у него будет пистолет. Даже два пистолета. Нет.

Лесс старательно избегал контакта с лицом Тени. Никаких следов. И никаких особых методов: только руками и ногами, по коленям и по корпусу. Было больно; Тень сжал в кулаке доллар со Свободой и стал ждать, когда это кончится.

Времени на ожидание ушло немало.

– Мы проведаем вас через пару часов, сэр, – сказал Камен. – Вы поймите. Лессу все это не доставило ровным счетом никакого удовольствия. Мы люди разумные. И как я уже сказал, воюем на правильной стороне. А вот вы как раз – на неправильной. Кстати, может, вам пока поспать немного?

– И в ваших интересах начать относиться к этому делу серьезно, – вставил Лесс.

– Лесс дело говорит, – сказал Камен. – Так что подумайте над этим.

Дверь с грохотом захлопнулась. Интересно, подумал Тень, а свет они выключат? Не выключили: лампочка холодным глазом осталась гореть на потолке. Тень, как смог, перебрался на другой конец комнаты, на желтую пенку, натянул на себя тонкое одеяло и закрыл глаза: держаться ему было не за что, вот разве что за сны.

Шло время.

Ему снова пятнадцать лет, и умирает мама, и все пытается ему сказать что-то очень важное, а он никак не может понять, что именно. Он дернулся во сне, и приступ боли вернул его из полусна в полуявь: он открыл глаза и прищурился.

Под тонким одеялом его била дрожь. Он прикрыл глаза правой рукой, экранируя их от электрического света лампы. Интересно, подумал он, а Среда и все прочие – живы еще? И – на свободе? Будем надеяться, что именно так и есть.

Серебряный доллар холодил ему левую ладонь. Этот холодок он чувствовал постоянно, и сейчас, и когда его били. Он вяло принялся думать о том, почему монета до сих пор не согрелась до температуры его тела. В этом полусне-полуяви серебряная монета, сама идея Свободы, луна и Зоря Полуночная каким-то образом соединились в серебристый луч света, который шел откуда-то из самой глубины небесной, и его понесло вверх по этому лучу, подальше от боли в костях и сердце, и от страха, и – слава богу – обратно в сон...

Откуда-то издалека пришел неясный звук, но обращать на него внимание было уже поздно: он с головой ушел в царство сна.

Пришла невнятная мысль: хоть бы это были не те двое, которые его разбудят. Ведь его снова станут бить, станут кричать. А потом он с удовольствием отметил, что действительно уснул и что ему больше не холодно.

Кто-то где-то звал на помощь, во всю глотку, вот только было неясно, во сне это или наяву.

Тень, не просыпаясь, перекатился с боку на бок, с удивлением отметив для себя еще несколько мест на теле, в которых жила боль.

Кто-то тряс его за плечо.

Он хотел было попросить их, чтобы они оставили его в покое и дали поспать, но наружу вырвался только хриплый стон.

– Бобик! – раздался голос Лоры. – Тебе пора вставать. Просыпайся, милый мой, пожалуйста!

Это была минута тихого и счастливого облегчения. Ему приснился такой странный сон, про тюрьму и уголовников, про дряхлых, доживающих свой век богов, и вот теперь Лора будит его, чтобы сказать, что ему пора на работу, но может быть, до того, как выскочить из дома, он еще успеет урвать чашку кофе и поцелуй, или даже больше чем поцелуй; и он вытянул руку, чтобы дотронуться до нее.

Она была холодная, как лед, и липкая на ощупь.

Тень открыл глаза.

– Откуда на тебе вся эта кровь? – спросил он.

– Это не моя, – ответила она. – Это других людей. Меня-то залили формальдегидом, с добавлением глицерина и ланолина.

– Каких других людей? – спросил он.

– Охранников, – ответила она. – Не беспокойся, все в порядке. Я их убила. А ты лучше уходи отсюда. Хотя я не думаю, что у кого-то из них был шанс поднять тревогу. Куртку возьми, вон там, а то задницу отморозишь.

– Ты их убила?

Она пожала плечами и неловко улыбнулась. Вид у нее был такой, будто она только что написала большое полотно, причем писала его прямо руками, и исключительно в алых тонах: пятна и потеки красного были и на лице, и на одежде (все тот же синий костюм, в котором ее похоронили), и на память Тени пришел Джексон Поллок, потому что думать о Джексоне Поллоке было куда удобнее, чем принять возможную альтернативу.

– Если ты сам уже мертвый, людей убивать гораздо проще, – объяснила она. – В смысле, ничего особенного. Никакие предрассудки на этот счет больше не мучают.

– Для меня это по-прежнему совсем не просто, – сказал Тень.

– Так ты хочешь остаться здесь и подождать, пока прибудет утренняя смена? – поинтересовалась она. – Если хочешь, оставайся. А я думала, ты хотел отсюда выбраться.

– Теперь они подумают, что это все моих рук дело, – сказал он и понял, что сморозил глупость.

– Может, и так, – сказала она. – Только надень куртку, милый. А то и вправду замерзнешь.

Он вышел в коридор. В самом конце коридора была караулка. А в караулке – четыре трупа: трое охранников и человек, который представился как Камен. Его напарника видно не было. Судя по кровавым следам на полу, двоих убили где-то еще, а потом приволокли сюда и бросили на пол.

Его куртка висела здесь же, на вешалке. Бумажник по-прежнему был во внутреннем кармане и как будто нетронутый. Лора успела распаковать пару картонных коробок с шоколадными батончиками.

Теперь у него была возможность рассмотреть охранников: на них была темная камуфляжная форма, но без каких бы то ни было отличительных знаков, которые позволили бы понять, на кого они работали. С тем же успехом это могла быть компания охотников, которые выбрались на выходные за город пострелять уток.