НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 23 - Биленкин Дмитрий Александрович - Страница 27

С момента прилета на Марс пояс безопасности с передатчиком носил на себе и Нури. Система безопасности позволяла вести наблюдение за местом пребывания каждого члена экспедиции и обеспечивала двустороннюю связь, которой, кстати, никогда почти не пользовались.

Было хорошо видно, как, оставив у стенки квадратики вездеходов, зеленые огоньки двигались по улице поселка сначала к душевым и роились там, потом к столовой и разделялись по четыре. Ну да, подумал Нури, столики на четверых.

Дежурный, с любопытством поглядывая на Нури, что-то писал. Нури краем глаза смотрел, как к границе поселка, за коттеджами, вне дороги движется зеленый огонек. Интересно, заметит дежурный или нет?

Дежурный резко повернулся вместе с пультом. Заметил. И нажал кнопку связи.

— Я ДП. Кто в одиннадцатом секторе?

— Я, Мануэль. Все в порядке — прозвучало в зале.

Конечно, это Мануэль. Он и должен увести чертей из поселка, пока все ужинают. Нури нашел на панораме батарею радиаторов и мысленно увидел, как выпущенные черти ковыляют к ней, спеша получить свою долю излучения.

Мануэль, зеленый огонек, вернулся к центру поселка и одиноко застыл возле кольца выводной шахты. "Это я должен был сделать сам, — запоздало подумал Нури, — сам должен был увести чертей".

Огоньки по одному начали собираться у шахты. Сейчас освоители уже, наверное, молчат и ждут. Ждут привычного развлечения. Сколько их там? Нури обшарил взглядом панораму. Еще мгновение. Все! Один огонек отделился, и вот он быстро движется к стене.

Дежурный придвинул к себе микрофон, взглянул на Нури.

— Не надо. Кто-то пошел привести чертей. — Нури отодвинул кресло и вышел, перешагивая через домики. "Ну что ж, можно считать доказанным… — подумал он. — Вот так, значит, и бывает. Кто-то идет и приводит…"

На ступеньках сидел Мануэль.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — Нури спустился, присел рядом.

— О Земле, — сказал Мануэль. — Мы здесь всегда думаем о Земле.

Нури грустно усмехнулся. Эти же слова когда-то он сказал Сатону. Уже тысячи живут в космосе. И пусть их будет миллионы, всегда во веки веков люди будут думать о Земле…

— Вы знаете, я ведь еще и гидролог. — Мануэль протянул конверт. — Здесь заявление. Я прошу перевести меня в седьмую экспедицию. Делать что-то тайком от товарищей я не могу… Я прошу вас, Нури Метти, передать мое заявление в отдел кадров управления освоения Марса.

Нури Метти. Он уже не говорит: Воспитатель

Нури. Все правильно, но, кажется, он не научил их прощать…

На второй день после возвращения Нури на Землю результаты расследования обсуждались на марсианской секции Совета. Выслушав записи кодового браслета, председатель секции пригласил Нури занять место докладчика

— Мы просим вас дополнить материалы, которые вы предоставили Совету. Не все ясно.

— Я готов.

— Начнем с вашей телеграммы, — председатель вынул из папки бланк. "Внеочередным рейсом отгрузите Марс девять одиноких псов. Отбор животных прошу поручить Олле. Уполномоченный Совета Метти". Мы выполнили ваше, гм, указание. Псы уже на Марсе.

— Благодарю, — сказал Нури. — Теперь я спокоен.

— Успокойте и нас. Почему псов, почему именно девять, почему поручить Олле и почему в конце концов одиноких?

Манера председателя вести совещание нравилась Нури. И сам он, длинноногий, веселый и тощий, тоже нравился. По привычке оценивать человека Нури прикинул, как бы отнеслись к председателю его, Нури, воспитанники: наверняка одобрили бы.

— Отвечать по порядку вопросов?

— Порядок на ваше усмотрение.

— Из кодовых записей Совету, видимо, понятно, что я, по сути, ничего не расследовал. Я просто ездил, жил, работал, как все, и смотрел.

— Это хорошо — смотрел! — сказал председатель. — И что вы увидели?

— Стандарт. Одинаковость условий во всем, странный быт без неожиданностей. Жизнь, отданная делу, — и в деле каждый из них безупречен, но вне работы личность сразу блекнет. Я не знаю почему, полагаю, что здесь действует комплекс разнородных угнетающих факторов, в этом надо будет долго разбираться. Меня насторожило одно: везде глазеют на чертей…

— Они что, действительно так забавны?

— Не знаю, — Нури пожал плечами. — На пятой к ним полное безразличие. На пятой меньше устают. Хотя там такие же абсолютно нормальные ребята, как и на остальных станциях. Я задался вопросом: почему на пятой фактор угнетения выражен слабее?

— Действительно, почему? Там что, есть отклонения от стандарта?

— Я заметил одно. Лариску.

— Ага, Лариску. И что эта ваша Лариска делает?

— Не моя. Общая. Живет.

— И все?

— И все! Живет рядом с людьми собачка. Большинство ее словно бы даже и не замечает, но она есть. И никому в пятой не приходит в голову интересоваться чертями, этой имитацией живого… Я не психолог, я воспитатель в одной из дошкольных групп при ИРП, и я вижу, как тянутся дети к животным. Вообще, без общения с животными ребенок не может быть правильно воспитан, это естественно.

— И потому погиб Альдо?

— В детстве часто важно то, на что взрослый и внимания не обратит. Альдо был таким же ребенком, как и остальные дети.

— Не понял! — взор председателя горел неистовым любопытством, он не отрываясь смотрел в глаза Нури. — О каких детях вы говорите?

— Простите, я хотел сказать, как остальные члены экспедиции.

— Вы что, рассматриваете ее как детский коллектив?

— А как иначе, ведь освоители абсолютно нормальные люди.

— Я потрясен, — сказал председатель. — Совершенно новая точка зрения на сообщество людей в инопланетных условиях!.. Но, прошу вас, продолжайте.

— … Знаете, будь Альдо в маске, случай прошел бы совсем незамеченным, и они и дальше смотрели бы чертей. Изо дня в день, из месяца в месяц… мои ребята. А что, работа делается, планы выполняются…

— Психологи, социологи, — вздохнул председатель. — Тесты сочиняем, проверки устраиваем. А тут… просто любить надо.

— Ну и о псах. Я попросил девять по числу бессобачных поселков. Одиноких, чтобы пес в каждом видел хозяина и не помер от тоски по оставшемуся на Земле. Пусть он провожает их утром и встречает вечером, ведь собака никогда не устает любить, не бывает в плохом настроении и рада каждому. Просил Олле потому, что знал: поручи другому — и на Марс попадут особо выдающиеся псы, а этого не нужно. Естественно, Олле понял, что от него требуется. Марсианин по рождению, он взял без отбора обычных собак. Просто собак, ибо каждый пес жизненно необходим.

А. Горцев. Белый Монастырь

Вырвавшись из каменных объятий скалистой теснины, река неудержимо мчалась куда-то вниз. С гневным грохотом она штурмовала обломки скал, забившие русло, — в фонтанах брызг солнце дробилось на радужные кванты. От грохочущей, пенящейся массы веяло такой неодолимой мощью, что Владимир покачал головой: попробуй останови…

От этого места начинались десять тысяч ступеней, ведущих к Белой Часовне, — там, наверху, ожидал сюрприз, обещанный ему Джерри.

Поднимаясь асе выше, Владимир чувствовал себя как никогда счастливым, один в сосновом сумраке, пахнущем прогретой смолой. Под ногами лежали ступени, высеченные в скале. Отполированные миллионами шагов, они теперь были покрыты давно нетронутым ковром сухой хвои.

Ничто в природе Владимир не любил так, как горы. Ему казалось, что он понимал породившую их Землю, — ей словно прискучило однообразие равнин и океанов, и она стала творить из своей каменной одежды недвижимых гигантов, обрядив их в зеленую парчу лесов, украсив ожерельями звонкой воды и увенчав коронами снегов.

Прошло около грех часов, когда серовато-красная колоннада сосновых стволов, наконец, расступилась и Владимир оказался перед наклонной белой стеной. Она как бы продолжала холм, уходя выше сосен в темную синеву. Наверх вели еще четыре марша ступеней, выходивших на крышу, мощенную идеально подогнанными каменными плитами. Подойдя к барьеру, Владимир обомлел. Воздвигая часовню, древние строители знали, что делали: над ступенчатой перспективой возвышавшихся холмов, в синеющем просторе встало белое видение Чомо-Ганги, иначе Белого Монастыря.