Искушение богини - Гейдж Паулина - Страница 60

– Вот Асуан, а здесь пороги. Дорога в пустыню сворачивает от берега вот здесь, – она ткнула в лист, – и уходит на запад. Здесь две крепости, одна на нашей территории, а другая вот тут, на пятьдесят миль дальше, в землях Куша. Мне сообщили, что внутренняя крепость захвачена, а люди перебиты. Пока мы тут стоим и разговариваем, кушиты движутся ко второй.

Царица отпустила свиток, который, щелкнув, свернулся вновь, и снова села, выжидательно глядя на лица собравшихся.

– Хапусенеб, – сказала она наконец, – как визирь Севера, ты назначаешься военным министром. Я хочу знать твое мнение.

Он подался вперед, руки в браслетах легли на стол.

– Мое мнение, ваше величество, разделяют, наверное, все присутствующие. Необходимо немедленно собрать войско и покинуть Фивы, двинувшись на юг. Вне всякого сомнения, мы наголову разобьем этих неблагодарных псов, и быстро, но сделать это нужно еще до того, как они доберутся до второй крепости.

Раздался ропот одобрения, и голос Аахмеса пен-Нехеба возвысился над остальными. Было видно, что старик расстроен, он тяжело дышал.

– Ваше величество, позволено ли мне будет говорить? Она склонила голову, тепло улыбаясь ему.

– Я надеялась, что ты захочешь сказать слово, старый друг. Мой отец ни разу не покидал Фив ради такой экспедиции, как эта, не заручившись твоей бесценной помощью. Говори.

– Тогда я скажу без обиняков: мне непонятно, как пала крепость. Те места – становой хребет нашей пограничной защиты, стены там высокие, неприступные, да и служат в них самые испытанные бойцы. Нередко враги, точно одержимые безумием, проносились вдоль наших границ, грабя, убивая и уводя скот честных египтян, но ни разу еще им не удавалось проникнуть внутрь крепости. Не нравится мне все это.

Остальные с тревогой смотрели на него, и только Хапусенеб отважился спросить:

– Чего ты опасаешься, почтенный? Измены?

– Может быть. Долгая служба в пустыне, вдали от дома и семей, не раз уже сводила людей с ума, туманила их рассудок, делая падкими на золото или посулы.

Хатшепсут перебила его:

– Мы ничего не знаем. Подробности неизвестны. Офицер, который говорил со мной, сражался с кушитами только в пустыне, при падении крепости он не присутствовал. А, вот и писец хранилища!

Вошедший приблизился, держа полную охапку папирусов, и поклонился.

– Сядь здесь, – сказала ему Хатшепсут.

Писец положил свою ношу на стол и занял табурет рядом с Аненом. Он был мал ростом, скрюченный долгими годами работы, с увечной ногой.

– Теперь, Хапусенеб, задавай свои вопросы. Хапусенеб спросил, кто командовал гарнизоном внутренней крепости, и писец, откашливаясь, зашелестел свитками.

Менх наклонился к Сенмуту и зашептал ему на ухо:

– Старый дурень продержит нас тут все утро. Он свой нос и то с трудом находит.

Но тот уже отвечал, голос у него был гнусавый, зато взгляд, который он метнул на Менха, остер как бритва.

– Капитаном в крепости благородный Ваджмос. Отец ее величества поставил там пятьдесят человек пехоты, не считая небольшого ударного отряда.

Хатшепсут вскрикнула и вскочила на ноги. Тутмос, которому становилось все больше не по себе от этих разговоров, тоже не удержался от восклицания:

– Ваджмос! Брат! Что скажешь теперь, пен-Нехеб? Может ли благородный человек, кровный родственник фараона, предать своих?

У пен-Нехеба затряслись щеки.

– И все же, ваше величество, не исключено, что измена была, хотя командир и не знал об этом. Я бы не стал отвергать такую возможность.

– А я и не собираюсь, – отрезала Хатшепсут. – Продолжай. Однако по тому, как царица сидела, устремив взгляд себе на колени и сжав руки, видно было, что она встревожена. И тут Тутмоса прорвало.

– Клянусь Амоном! Мы ведь не рядовую вылазку здесь планируем! Наш брат должен быть отомщен! Я обрушу на Куш всю мощь моих армий. Я все там уничтожу. Я не оставлю в живых даже младенцев мужского пола!

Его трясло от ярости, что было на него совсем не похоже, верхняя губа задралась, обнажив выпирающие зубы.

Глядя на него, Хатшепсут вспомнила прошлую ночь, когда эти самые зубы касались ее плоти в жаркой и липкой темноте, и пережитая страсть вдруг снова дала о себе знать, Она поерзала в кресле.

– С тем, что эти люди нуждаются в хорошем уроке, я согласна, – ответила она спокойно, и Тутмос тут же замкнулся в себе, хотя его глаза по-прежнему пылали гневом. – Разве не ради такого момента, как этот, ты рвался к трону, Тутмос? Я рада, что ты готов поступить так, как поступали наши предки, и повести войска в бой.

Он ничего на это не ответил, только посмотрел на нее долгим взглядом, а его гнев испарился так же неожиданно, как и вспыхнул. Она печально улыбнулась ему через стол. Она знала, что он никогда не будет сражаться, и кивнула Хапусенебу.

– Сколько у нас солдат? – спросил тот писца. – Те, которые стоят более чем в неделе пути от Фив, меня не интересуют.

– Пять тысяч в городе, – без промедления ответил чиновник. – Регулярной армии сто тысяч, и еще четыре раза по столько же можно призвать по рекрутскому набору.

– Дивизия. – Он на мгновение задумался. – Ваше величество, насколько велики силы, которые идут на нас?

– Точное число неизвестно, но может оказаться больше трех тысяч. Среди них есть лучники, неплохие стрелки.

– Колесницы?

Ее верхняя губа презрительно наморщилась.

– Ни одной, разве только они их в нашей крепости украли. Сколько там было колесниц? – выпалила она, адресуясь к писцу.

Тот отвечал неколебимо спокойно, как и прежде:

– Один эскадрон, ваше величество.

– Ну что же, если Ваджмос действительно такой хороший солдат, каким считал его мой отец, то он должен был приказать перерезать всем лошадям глотки еще в самом начале сражения, чтобы нубийцы не смогли воспользоваться колесницами. А теперь, Хапусенеб, прикинь, что у нас получается.

Визирь откинулся на спинку кресла и начал подводить итоги:

– По всей видимости, орда кушитов, скорее всего нерегулярная и под плохим командованием, собралась в пустыне, милях в семидесяти от реки, и теперь движется на нашу вторую крепость. Числом их может оказаться более трех тысяч. У них есть лучники и, возможно, колесницы. Я думаю, раздавить их не составит труда. Половины дивизии и одного эскадрона колесничих должно хватить.

Хатшепсут согласилась.

– Главное, не мешкать, – добавила она. – Пен-Нехеб, какая из дивизий расквартирована сейчас в Фивах?

– Дивизия Гора, ваше величество. Кроме того, здесь проводят маневры несколько отрядов дивизии Сета.

– Спасибо. Думаю, мне нет нужды больше тебя задерживать. С войсками пойдет, разумеется, Хапусенеб, и ты, Яму-Нефру. Джехути, мне понадобятся войска из твоего нома. Ты тоже пойдешь. Сен-Нефер, возвращайся в свой ном и приведи войска. Тогда мы сможем вывести из Фив только половину дивизии, а вторую оставить здесь на всякий случай. И еще возьмем по пятьсот солдат из номов Яму-Нефру, Джехути и Сен-Нефера. Вы довольны?

Все зашептались, кивая головами, но тут же умолкли, едва заслышав звонкий голос Хапусенеба.

– Ваше величество, зная ваши планы относительно этой операции, я, как военный министр, беру всю ответственность на себя. Но кто будет распоряжаться на поле битвы? Это, конечно, не война, а всего лишь карательная экспедиция, и все же нам нужен человек опытный, знающий местность и сражавшийся там раньше.

Все взгляды устремились на Аахмеса пен-Нехеба, но тот только вскинул руки и энергично замотал головой:

– Ваше величество, я уже стар. Помочь в разработке тактики я могу, но драться не буду.

– Это удар для меня, – нахмурилась Хатшепсут. – Я полагалась на тебя, но если ты сам не в силах сражаться, благородный Аахмес, то, может быть, укажешь нам кого-нибудь вместо себя?

Он заколебался.

– Такой человек есть, божественная, но я не уверен, что он вам подойдет.

– Назови его имя, тогда посмотрим.

– Так слушай же. Его зовут Нехези.