Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Искушение богини - Гейдж Паулина - Страница 56


56
Изменить размер шрифта:

Выйдя из сада, друзья подошли к входу в ее покои и стали ждать, пока стражник сообщит, что им позволено войти. Когда он пропустил их внутрь, они вошли и поклонились.

Хатшепсут сидела у ложа в своем любимом низком кресле, рядом с ней была Нофрет. Тонкий, словно паутина, плащ окутывал Хатшепсут с головы до ног.

– Должно быть, случилось что-то серьезное, – приветствовала их она, – ибо никогда еще двое ближайших друзей царицы не находили нужным беспокоить ее в часы отдыха. Говорите же. Я готова.

И она сложила на груди руки.

– Тутмос призвал назад Менену, – сказал Сенмут. – Сейчас они беседуют в покоях царевича.

Она кивнула:

– И что же?

Он поглядел на нее, не веря своим ушам.

– Ваше величество, вы знали?

– Имела некоторое представление. Мои шпионы ничем не хуже ваших. Что вы об этом думаете?

Хапусенеб с Сенмутом переглянулись; и последний заговорил:

– Думаю, что Тутмос хочет стать фараоном и что он предложил Менене возвращение из ссылки, если тот поддержит его притязания. Думаю, что жрецы встанут за него. Ваше величество правит еще так недавно, что народ не успел убедиться в том, что как правитель вы ни в чем не уступаете остальным.

– А ты, Хапусенеб? На чьей стороне армия?

– Ваше величество, если вы начнете войну, Египет захлебнется в крови. Генералы предпочитают Тутмоса, потому что он мужчина. Армии нужен главнокомандующий-мужчина, но простые солдаты любят вас за искусное обращение с луком и умение править колесницей. Простой народ тоже выберет Тутмоса. Они чтят вас как дочь бога и могущественную царицу, но на троне Гора хотят видеть мужчину.

– Хорошо сказано. Теперь я знаю правду.

Она так долго молчала, что мужчины подумали, уж не забыла ли она про них, но тут она встала и хлопнула в ладоши.

– Нофрет! Принеси царское одеяние, то, которое я надевала на коронацию. Найди мой парик из ста золотых косичек. Достань шкатулку с драгоценностями да распечатай алебастровый сосуд с краской для век, который подарил мне Инени.

Ее губы скривились.

– Будь проклят Тутмос со своей щенячьей наглостью! Да, я вынуждена уступить, но править он не будет никогда! По всей стране не сыскать будет титула более пустого, чем его собственный. Даже управляющий Амона и визирь Севера будут иметь больше власти, чем он. Будь он проклят! – Она пылала гневом. – Правильно предостерегал меня отец. А я не слушала! Правильно молилась за меня моя мать, прося Исиду о покровительстве. Но мне ничего не нужно! Я сама бог! Тутмос узнает, кто есть Египет. Я дам ему землю на бумаге, и пусть радуется!

Сенмут и Хапусенеб поклонились и собрались уходить, но она приказала им остаться.

– С какой стати вам уходить? – заявила она. – Разве вы не приближенные царицы, не ее советники? Останьтесь и послушайте, что скажет предатель Менена!

Она скинула плащ и пошла в ванную.

Они слышали, как Хатшепсут распорядилась немедленно принести двадцать ламп, горячей еды, цветов и лучшего вина. Рабы, которые ночевали в маленькой передней, зашмыгали мимо Сенмута и Хапусенеба, стреляя глазами по сторонам, точно перепуганные кролики; и не успела Хатшепсут выйти из ванны, как лампы были уже принесены и зажжены. Вся комната превратилась в ослепительный кубок света: теплый, текучий огонь побежал по серебряным стенам, золоченым полам и ярко раскрашенным экранам.

Через полчаса она, совсем готовая, сидела на крытом золотыми пластинами тростниковом кресле, а перед ней ломился цветами и яствами стол. От нее самой, словно от лампы, исходил свет; сияло все ее убранство – от диадемы с коброй на голове до изукрашенных драгоценными камнями сандалий.

Мужчин она посадила рядом – одного по левую руку, другого по правую.

– Когда мой брат войдет, – предупредила она их, – молчите, не вставайте и не кланяйтесь. Он пока еще только царевич и мой подданный. Налей вина, Хапусенеб, но пить не будем. Пока. Нофрет, позови моего главного глашатая и управляющих. Позови хранителей царского опахала и царской печати, а служители его величества пусть встанут у двери, по одному с каждой стороны. Те, кто придет, увидят настоящую царицу!

Им не пришлось долго ждать. Не прошло и нескольких минут, как в коридоре раздались шаги, которые становились все громче, пока не сменились удивленным шепотом пришедших: у дверей не было стражи. Они постучали, по знаку Хатшепсут двое солдат распахнули дверь и тут же скрещенными копьями загородили проход. Изумленным взглядам верховного жреца и царевича предстала комната, залитая светом и наполненная молчащими людьми.

– Кто ищет разговора с царицей? – громким голосом спросил один из стражников.

Тутмосу пришлось назвать свое имя и звание, пока остальные не сводили с него глаз. И снова Хатшепсут кивнула, а солдаты по ее знаку вытянулись по стойке «смирно» и убрали копья.

Менена, Тутмос и еще трое жрецов прошли сквозь сгрудившуюся у входа толпу и оказались в присутствии правительницы и ее советников. Им тут же стало ясно, что их поставили в невыгодное положение. Золотая статуя холодно взирала на них из-за стола, ее лицо выражало сдержанное презрение, которому вторили суровые лица мужчин за ее спиной и по бокам. Менена и другие жрецы распростерлись на полу, а Тутмос вынужден был поклониться, хотя его пышущее здоровьем лицо стало багровым от смущения.

Хатшепсут оставила его свиту на полу в неудобных позах, а сама заговорила только с братом:

– Приветствую тебя, Тутмос. Странное время ты выбрал, чтобы нанести мне визит, да и компанию ты водишь странную. С каких это пор царевич Египта якшается с теми, кого царским указом изгнали из страны?

В ее голосе звучал неприкрытый сарказм, и дородная фигура на полу слегка пошевелилась.

Сенмут с отвращением, хотя и не без страха перевел на него взгляд. Менена не изменился. Он стал, быть может, чуть посуше телом, да и жирных складок на лице поубавилось, но коварства в глазах было не меньше, чем прежде. Сенмут не забыл призрачных голосов, которые шептались возле его дерева в саду, и одного напоминания хватило, чтобы внутри у него все сжалось и вновь проснулись угрызения совести. Он с трудом оторвал взгляд от лысой макушки жреца и перевел его на царевича. По лицу Тутмоса было видно, что он предпочел бы провалиться сейчас сквозь землю, чем стоять перед Хатшепсут, но руки он сложил за спиной, словно школьник, упорствующий в неподчинении учителю. Сенмуту невольно стало жалко этого человека, такого непривлекательного, чувствовавшего себя явно не в своей тарелке.

– Я не для того сюда пришел, чтобы выслушивать твои насмешки, Хатшепсет, – угрюмо начал он. – Отца больше нет, а тебе не хуже моего известно, что Менена потерял свой пост лишь по его прихоти. Почему он не может занять его снова, раз я сам его пригласил?

– Наш отец никогда в жизни не действовал по прихоти, – холодно ответила Хатшепсут, – а царевичу не по чину возвращать изгнанных. Это прерогатива царицы.

От яств на столе шел аппетитный пар, серебряные кубки с вином были наготове, но никто не двигался. Все чувствовали, как внутри Хатшепсут нарастает сила, как ее воля заполняет комнату, создавая ощущение присутствия почти сверхчеловеческой мощи. Но упрямство Тутмоса, поддерживаемого жрецом, тоже давало о себе знать, и все затаив дыхание ждали.

Тутмос кивнул, краем глаза косясь на Менену. Ему хотелось, чтобы Хатшепсут разрешила тому встать, ибо чувствовал себя куда увереннее, ощущая поддержку жреца, пусть даже безмолвную. Но она продолжала сидеть, вопросительно глядя на него с таким видом, как будто своим появлением он прервал какое-то важное совещание, которое продолжится, едва за ним закроется дверь. Ее окружение, все сплошь знать, люди, с которыми он вместе ходил в школу, встречали его блуждающий взгляд с такими каменными лицами, точно не видели его. Он злился и жалел себя, но слова, которые он жаждал услышать, не прозвучали, и он, понимая, что помощи ждать неоткуда, очертя голову взялся за дело сам.

– Царица, лишенная царя, может претендовать на такую прерогативу, – ответил он наконец, – но я решил, сестра, что пора избавить тебя от столь тяжкого бремени. Я желаю сию же минуту занять по праву принадлежащее мне место фараона Египта.