Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Искушение богини - Гейдж Паулина - Страница 38


38
Изменить размер шрифта:

Они тронулись, и скоро она умолкла, задумчиво глядя перед собой. Сенмут, нубиец и двое носильщиков обливались потом от жара, который одуряющими волнами исходил от раскаленного песка и скал, заставляя плавиться все вокруг, так что тропа перед ними расплывалась и дрожала от зноя. Скоро она резко нырнула вправо, но еще раньше Сенмут успел заметить другую тропу, совсем свежую и широкую. Она брала начало от дикой тропы, по которой шли они, и устремлялась прямо туда, где утесы встречались с пустыней. Но и там тропа не обрывалась, а бежала дальше. Сенмут разглядел на ней следы, оставленные быками, и отпечатки множества человеческих ног. Все это удивило его, но по команде Хатшепсут он свернул вправо, и скоро тропа, петляя, поползла вверх.

Через несколько минут у него заболели ноги, а подъем все не кончался. Как раз тогда, когда он понял, что не сделает больше ни шагу без глотка воды, утесы накрыли их своей тенью и Хатшепсут приказала остановиться у их подножия. Откуда-то из глубины носилок была извлечена фляга с водой, и люди пустили ее по кругу. Хатшепсут приказала носильщикам ждать, не сходя с места. Потом жестом велела нубийцу взять зонт и идти за ними.

– Он глух, – пояснила она деловито, – так что при нем можно говорить о чем угодно.

Хатшепсут, Сенмут и огромный негр снова пустились в путь. Но на этот раз долго идти не пришлось: внезапно их глазам открылась глубокая и просторная долина, чье ровное, точно пол, дно с трех сторон обрамляли утесы. Все трое остановились, и Хатшепсут едва слышно вздохнула.

– Узри священное место упокоения Осириса-Ментухоте-па, – сказала она.

Они умолкли, и Сенмут, стоя в тени зонта, почувствован, как его охватывает благоговение. Это и впрямь было священное, таинственное место, достойное владык. Он вдруг показался себе самозванцем, мелким и незначительным. Солнце лило в долину свет из вечно полной горящей чаши, и ни один звук не нарушал ее покой.

– Я хочу строить здесь, – сказала Хатшепсут, чей голос почти потерялся в гнетущей тишине. – Это моя священная долина, монумент, выражающий мою божественную сущность. Сюда будут приходить позднее люди, здесь они станут воздавать мне почести. Но как мне построить храм, достойный меня? Такой же прекрасный, как я сама? Я не хочу, чтобы это была пирамида наподобие той, в которой покоится могущественный Ментухотеп, ибо мне кажется, что нависшие над ней угрюмые скалы лишают ее величия. Но тогда что? Удастся ли нам вместе придумать, какая драгоценность достойна того, чтобы украсить собой венец этих гор?

Сенмут не отвечал. Цепким глазом архитектора он уже прикидывал расстояния, оценивал пропорции, измерял высоту. Не осознавая, что делает, он пошел вперед. Хатшепсут и нубиец следовали за ним, медленно ступая по песчаному дну долины. Маячившая вдали пирамидка стала приближаться, но даже когда они прошли половину пути, она по-прежнему казалась крохотной и неуместной. Сенмут остановился, нахмурившись. Наконец он повернулся к пирамиде спиной, и Хатшепсут, с головы до ног укутанная в белый лен, подошла и стала перед ним, не сводя черных глаз с его лица.

– Здесь можно построить величайший в мире храм, – сказал он медленно. – Ты сделала мудрый выбор, могущественная. Я вижу место, полное прохлады и света; возможно, несколько колоннад. Пусть будут углы, но никаких острых шпилей, бросающих вызов скалам. Я должен еще подумать. Позволено ли мне будет, ваше высочество, время от времени приходить сюда поразмышлять?

– Приходи когда захочешь, – ответила она. – А когда все решишь, мы начнем строить. Что ты думаешь о святилище, высеченном среди темных корней самих утесов, где будет сидеть и внимать молитвам мое изображение?

– Это возможно, но мне потребуется помощь хорошего инженера, такого, который любит камень и чувствует его суть. – Он тотчас вспомнил о Бенин. Бения сразу сказал бы, где и насколько глубоко можно резать скалу. Его наметанный глаз пронзил бы отвесный склон насквозь. Но где теперь Бения, одни боги знают, строит под началом Инени что-то таинственное для фараона. Сенмут рассказал о нем Хатшепсут, и та сразу сменила тон.

– Так он твой друг?

В тени не было видно ее глаз, руки, до этого нетерпеливо жестикулировавшие, она спрятала под плащ.

– И он хороший инженер? Наверняка, иначе не работал бы с Инени.

Ее взгляд устремился вверх, за их спины, туда, где тропа вилась вдоль скалы и переваливала через ее вершину. Сенмут почувствовал ее замешательство.

– Тебе непременно нужен этот человек?

– Я знаю его, ваше высочество, и доверяю его суждению. Вместе мы многого сможем добиться.

– Может статься, это окажется невыполнимым, – отрывисто ответила она. – Он не может вернуться.

И снова она бросила взгляд на вершины скал.

Внезапно Сенмуту передался ее страх, усиленный непостижимостью места, где они находились, но он знал, что задавать вопросы бессмысленно.

Она скрестила на груди руки, и плащ еще плотнее натянулся вокруг ее тела. Нубиец стоял как каменный. Они даже забыли о нем.

– Посмотрим, может быть, мне удастся что-нибудь сделать, – резко сказала она, – но я ничего не обещаю. Никто, кроме моего отца, не властен призвать этого Бению назад или оставить его там, где он есть сейчас.

– Он достоин, – торопливо вставил Сенмут.

Она улыбнулась, ее настроение снова переменилось.

– Как и ты, Сенмут, – тихо сказала она.

Когда он услышал свое имя в ее устах, на него волной нахлынула радость.

– Я боготворю вас, ваше высочество, – шепнул он, зная, что это правда. – Я буду служить вам до самой смерти.

Видя, что эти слова были насильственно исторгнуты из его души, а не соскользнули с губ привычно, как у льстивого царедворца, она взяла его ладонь, положила в свою, подержала и медленно выпустила.

– Я давно это знаю, – ответила она, – а еще я знаю, что, осыплю ли я тебя благодеяниями или брошу в темницу, ты все равно будешь мой. Разве не так?

Услышав ее излюбленный вопрос, он улыбнулся.

– Это так, – ответил он, и они неторопливо пошли назад, к носилкам, где их ждали сонные, опьяненные жарой слуги.

Назавтра рано поутру его призвал к себе фараон. Сенмут нашел Тутмоса в кабинете визиря Южного Египта, где тот расхаживал взад и вперед, держа в руке целую пачку смятых свитков и депеш. Как только слуга объявил, что пришел Сенмут, Тутмос швырнул папирусы на стол, а отец Юсер-Амона поклонился и вышел из комнаты.

Фараон был не в духе, и Сенмут с трепетом ждал начала разговора, обдумывая, в чем он мог провиниться. В то утро Могучий Бык напомнил ему старого учителя, который был у него в школе, и юноша следил за тем, как фараон, играя мышцами, шел в дальний конец комнаты, разворачивался и шел обратно, подставив взгляду юноши мускулистую грудь. Наконец Тутмос остановился.

– Тебе нужен Бения Гурриец, – рявкнул он.

– Да, ваше величество.

– Выбери кого-нибудь из царских инженеров. Сетом клянусь, у меня их столько, что я мог бы строить по храму в день ближайшие тысячу хентисов! Выбирай. Любого бери!

– Ваше величество, я давно знаю Бению. Он хороший инженер и добрый человек. Мне нужен он и никто другой.

– Да что ты знаешь о добре, – закричал Тутмос, – ты, мальчишка?

– С этого года я знаю о добре и зле больше, чем знал в прошлом, – ответил Сенмут спокойно, хотя ладони у него взмокли и колени дрожали. – А еще знаю хорошего инженера, который, как мне думается, и человек хороший.

Неожиданно Тутмос хохотнул и опустил тяжелую руку Сенмуту на плечи.

– Ты выглядишь мужчиной и говоришь как мужчина! Да, моя дочь мудра, но избалована и капризна в придачу. «Сенмут будет строить для меня, – заявила она и вздернула нос – Но ему нужен этот гурриец. Отдай его мне, отец, умоляю». Но она не умоляет; нет, мой маленький царевич только приказывает.

Тут он посерьезнел, так же неожиданно отвернулся от Сенмута и тяжело опустился в кресло у стола визиря. Его короткие пальцы забарабанили по полированной столешнице.