Приключения Морса и Крюшона - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович - Страница 30

И он, желая образумить своего дружка, вывернул наизнанку все карманы.

Однако Морс настоял на своем, и гнэльфы вновь двинулись на поиски жемчужного ожерелья. Пройдя весь первый этаж и не найдя там ничего, что хотя бы слегка напоминало ту вещицу, за которой они сюда заявились, наши герои поднялись на второй этаж и торкнулись в первую же попавшуюся им дверь. Она отворилась, и гнэльфы вошли в большой, просторный зал, весь уставленный и обвешанный зеркалами всевозможных форм и размеров. Овальные и круглые, прямоугольные и квадратные, они стояли вдоль стен и висели на них, мерцая бликами солнечного света, проникающего в удивительное помещение сквозь небольшие окошки под самым потолком.

– Здесь ожерелья нет, – прошептал Крюшон и попятился обратно к выходу. – Идем-ка отсюда быстрее, Морс, иначе…

Он не договорил, потому что уперся задом в дверь, которая оказалась вдруг заперта на замок. Крюшон подергал ручку, попинал дубовые доски и горестно сообщил приятелю:

– Мы в западне, Морсик… Впрочем, этого и следовало ожидать…

– Но здесь нет монстров! А дверь мы, если понадобится, вышибем. Ее просто заклинило, наверное.

– Ты уверен, что ИХ здесь нет? Я не уверен…

Морс подошел к зеркалам и, заглядывая поочередно то в одно, то в другое, весело проговорил:

– Успокойся, Крюш, чудовищ нет! Это – комната смеха, в ней стоят кривые зеркала! Иди сюда и посмотри, какой я смешной! Я толще тебя, честное слово!

Нехотя толстячок приплелся к стене с зеркалами и нехотя заглянул в одно из них. Увидел страшного карлика с огромной, как тыква, головой и, не узнав в нем себя, в ужасе отшатнулся назад. Посмотрел в другое зеркало и брезгливо перекривился: он понял, что отраженный в нем толстяк на длинных спичечках – ножках, это он сам.

– И ничего не вижу в этом смешного, – сказал Крюшон, отворачиваясь от своего отражения, – юмор для злюков, а не для умных гнэльфов!

– Ты прав, но все-таки…

Морс вдруг замолчал и отшатнулся назад: его искаженное отражение внезапно перестало повторять вслед за ним движения, а вместо этого внимательно уставилось громадными, как чайные блюдца, глазищами на стоявшего к нему спиной толстенького гнэльфа. Это сделали и три других отражения: одно Морса и два Крюшона.

– Эй, Крюш… Только не дергайся… Медленно повернись и посмотри сюда…

Лучше бы он этого не говорил! Едва трусливый толстячок послушно выполнил просьбу, так тут же пустой, но огромный, зал заполнился поросячьим визгом. Крюшон так громко орал, что даже искаженные монстры – отражения не выдержали и зажали себе уши руками. А те, у которых ушей почему-то не было, затрясли уродливыми головами и бесшумно затопали ногами. Когда же поросячий визг наконец-то затих, а чудовища от него опомнились, то они стали один за другим выскакивать из зеркал и медленно окружать настоящих Крюшона и Морса со всех сторон.

– Их уже не четверо, а пятеро… Нет, шестеро!.. А вот седьмой… восьмой… – Насчитав первый десяток фальшивых Морсов и Крюшонов, толстенький гнэльф осекся и пожал плечами: предсказывать будущее Крюшон никогда не брался, хотя и не сомневался в том, что оно должно быть светлым и очень счастливым.

Самый мерзкий уродец – толстяк на длинных ножках с короткими руками и треугольной головой – вышел вдруг из плотного кольца вперед и, приблизившись вплотную к дрожащему, словно осинка на ветру, Крюшону, что-то беззвучно прошлепал жабьими губами.

– Что он сказал, Морсик? Я ничего не слышал!

– Я тоже. По-моему, его интересует кто мы такие и что здесь делаем.

– Мы – безумцы. А сюда мы забрели попрощаться с жизнью…

Ожившим уродцам – отражениям понравился ответ трусишки-гнэльфа, и они весело замахали кривыми ручками и что-то зашептали друг другу на только им понятном беззвучном языке придыханий и вздохов. Когда же веселье немного поугасло, фантомы – отражения еще теснее сплотили круг и стали медленно его сужать, все ближе и ближе подкрадываясь к своим пленникам.

Морс сжал кулаки, принял боксерскую стойку и прижался спиной к спине Крюшона.

– Так просто я им не дамся, – сказал он и грустно усмехнулся: – ты уж прости, Крюш, если я слегка расквашу физиономии твоим отражениям! Надеюсь, ты не будешь за это на меня в обиде?

– Не буду, Морс… Я не успею обидиться…

Внезапно запертая входная дверь распахнулась, и на пороге возник лохматый страж с первого этажа.

– Я все съел! – доложил он незванным гостям, совершенно не обращая никакого внимания на зеркальных фантомов. – Но я хочу еще! У вас что-нибудь есть?

– Поищите на кухне, господин Глюк, – отозвался Морс, отталкивая от себя самого нахального призрака. – Мы с Крюшончиком вам, конечно бы, помогли, но нас не пускают…

– А вы скажите волшебные слова, они и исчезнут!

– А какие именно? – поинтересовался Морс и снова стукнул кулаком, похожего на шкаф, монстра. – Мы в суете их совсем позабыли!

– Да-да, – кивнул Крюшон, вежливо отпихивая от себя уродца с трехугольным туловищем, – они вылетели у нас из головы!

Лохматый сторож постоял в дверях, о чем-то раздумывая, затем подошел к фантомам.

– Чок дзынь бум! – сказал он довольно громко и, прокашлявшись, добавил: – Звяк хлоп бух!

Ужасные призраки еще сильнее замахали руками, быстро-быстро зашлепали беззвучно губами и вдруг, оттолкнувшись от пола, один за другим полетели обратно в зеркала – каждый в свое.

– Теперь идемте на кухню, – напомнил Глюк застывшим, как изваяния, гнэльфам. – Я хочу есть!

– С удовольствием! – очнулся от легкого паралича Крюшон. – Ведите нас туда, дорогой друг, да поскорее!

– Вы готовьте ужин, а я еще прогуляюсь по комнатам, – проговорил Морс, подмигивая приятелю левым глазом. – Здесь так много интересного!

– Даже слишком много, – буркнул толстячок и поспешил к выходу. – Одного я тебя не отпущу, Морсик, так и знай! Вот накормим господина Глюка, а уж потом отправимся вместе с ним на экскурсию.

– И опоздаем на поезд! – Морс был неумолим.

Вздохнув, лохматый сторож проговорил:

– Ладно, ребятки, я вижу, вы торопитесь. Проводите меня на кухню и зажгите плиту, а я уж сам позабочусь об ужине.

– Вот это другое дело! – обрадовался Морс. – Тогда – живо за мной!

И он первым вылетел из зеркального зала и вновь скатился на первый этаж. А через секунду неугомонный гнэльф уже гремел кастрюльками и сковородками, разогревая лохматому уродцу еду, предназначенную госпоже Скорпионе и ее сынку Мерзопаксу.

Глава тринадцатая

Наскоро разогрев бифштексы и сварив какао, гнэльфы усадили лохматого сторожа за стол и поставили перед ним тарелки с дымящейся едой и красивую чашку с блюдечком.

– Давненько я так хорошо не ужинал! – потер ладошки Глюк, и его глазки забегали от бифштекса к ромштексу, и от какао к вазочке с печеньем.

– Вот и поужинайте! Не спеша… – Морс помолчал и добавил: – Приятного аппетита!

Потом подмигнул Крюшону и попятился прочь из кухни. Раздираемый противоречивыми чувствами, грустный толстяк поплелся за ним. Поднявшись вновь на второй этаж, гнэльфы миновали зал с кривыми зеркалами и приблизились к комнате, в которой располагалась спальня хозяйки дома.

– Наверняка она ожерелье с Трехглазым Петером здесь прячет! – зашептал Морс, входя в полутемное помещение – окна в спальне были плотно зашторены. – Хочет, чтобы оно все время под рукой было, чтобы не украли какие-нибудь бродяги.

– Бродяги во времени, – уточнил Крюшон, – знаю, слыхал про таких…

Морс слегка смутился и прикусил язык. Молча порылся в двух больших шкафах, проверил все в туалетном столике, заглянул под кровать и за шторы – ожерелья где с зондерлингским оракулом нигде не было. В шкатулке и ящиках лежали ожерелья: рубиновые, самшитовые, янтарные, бриллиантовые… Но жемчужного среди них не оказалось ни одного.

– Может быть, она надела его в театр? – предположил Крюшон. Но Морс в ответ только яростно замотал головой и вновь принялся за поиски.

И вдруг он, мельком взглянув в большое зеркало на туалетном столике, застыл на месте как вкопанный. а потом тихо прошептал: