Кладоискатель и доспехи нацистов - Гаврюченков Юрий Фёдорович - Страница 25

– Чем занимаешься, сынок? Мамин голос вывел меня из раздумий.

– Cogito, – ответил я. – Ergo sum.

– Один умный человек, академик, говорил: «Мыслю, тем и существую», – мама понимала мою латынь, хотя и относилась к ней с долей иронии, как к причуде любимого чада. – А у тебя как дела обстоят с наукой?

– С наукой, – ответил я, – у меня дела обстоят хорошо. С наукой мы дружим.

– И все? – разочарованно спросила мама.

– И все, – подтвердил я. – В более тесные отношения с теорией мешает вступить огульное увлечение практикой. Ты же меня знаешь.

Я помог маме накрыть на стол. Она как-то удивительно быстро ухитрилась обернуться со стряпней. Получилось обильно, красиво и вкусно. После Ксениной «коммуналки» вдвойне приятно было оказаться в родной, милой сердцу домашней обстановке. Я немного пожалел, что Маринка лишена сейчас этого удовольствия, но втайне радовался – на нашем маленьком семейном празднике она была бы лишней.

– С Маринкиной родней я теперь на дружеской ноге, – похвалился я своими успехами в области семенной дипломатии.

– Это правильно. – Тещу с тестем мама видела только на нашей первой свадьбе. Ей они, наверное, представлялись кем-то типа австралийских антиподов или представителями другого, малоизученного по причине крайней изолированности народа. – Надо будет собраться нам всем вместе. Какой праздник ближайший?

– Новый год, – буркнул я.

Устраивать посиделки не хотелось, чтобы не загружать маму новыми моими проблемами, которые обязательно всплывут при разговоре с родственниками. А молчать они не будут, домашний Колизей произвел на них слишком сильное впечатление, чтобы не поделиться им с матерью шоумена. «Вон какой у вас сынок, настоящий гладиатор! – Гладиаатор?! Надо же, как интересно. Ну-ка, ну-ка, сынок, поделись секретом». Нет уж, дудки! Ни о каком ристалище мама не узнает. Я и так доставил ей немало хлопот.

– И все же так нельзя, Ильюша, – с мягким укором сказала мама, – они ведь наши родственники, а я их совсем не знаю. Надо позвонить им, вместе обсудить, когда мы встретимся. Можно пригласить в гости к нам.

– Надо будет как-нибудь, – туманно ответил я.

– Тогда зачем откладывать в долгий ящик» звони сейчас, – предложила мама. Она не знала, на что Меня толкает.

– После десяти вечера – некультурно.

– Еще не вечер. – Мама кинула взгляд на часы, предательски тикающие на стене. – Иди звони сейчас, тогда успеешь соблюсти приличия. Ты ведь без понуканий никогда не соберешься.

– Ох, все из-под палки, – вздохнул я и поплелся в прихожую, где стоял телефон. Отговорок мама не принимала, упрямство у нас – черта наследственная. Пусть будет как ей угодно. Повинуюсь. Уговорю потом Валерию Львовну не распространяться о побоище. Надеюсь, поймет.

Трубку снял тесть.

– Илья? Хорошо, что вы позвонили.

Голос его был полон энтузиазма. Мне это не понравилось.

– Я не поздно? – выразил я готовность немедленно прервать связь.

– Нет-нет, нормально, – затараторил Анатолий Георгиевич. – Что-то я вас долго не могу найти. Звоним вам, звоним, никто не отвечает.

– Мы с Мариной переехали погостить, – доступно намекнул я. – Ну, вы понимаете, в связи с тем случаем…

– Скрываетесь, – обрадовался тесть. – Осмотрительно, хвалю. Даже не буду спрашивать, в целях конспирации, у кого вы гостите.

Доктор наук дорвался до игры в шпионов и теперь резвился как ребенок. Слушать его лепет было невыносимо.

– Я вот по какому поводу звоню, – стараясь оставаться вежливым, начал я. – Грядет день рождения Марины. Давайте соберемся в семейном кругу. Моя мама придет.

– Встретиться бы не мешало, – тесть пропустил мои слова мимо ушей, он был слишком увлечен чем-то своим. – Я добыл для вас информашку по незваным гостям.

– Что?! – вырвалось у меня. Наверное, излишне громко, но я не был готов к подобным сюрпризам. – Что за ин… Откуда?!

– Это же «Светлое братство», верно? – с неподдельным восторгом, в который его привело мое замешательство, выдал Анатолий Георгиевич. – Им сейчас занимается шестой отдел РУОП. Эти, из братства, очень крутые ребятишки. «Светлое братство» находится в тесном контакте со структурой Алексея Леминга. Она зарегистрирована в Санкт-Петербурге весной девяносто седьмого как общество с многообещающим названием «Справедливость». Вполне в духе Леминга. Улавливаете, какие верхи?

Он так тараторил, словно боялся, что связь прервется и самое главное останется недоговорено.

– Откуда вы это узнали? – холодно спросил я. Заигравшийся в разведчиков тесть становился опасен.

– Сообщили, – кокетливо ответил он.

– Кто сообщил? – уже иным тоном, сухим и деловым, осведомился я.

– Ну-у, после известного вам инцидента я принял некоторые меры предосторожности, – посерьезнел тесть. – Врага следует знать, чтобы победить, верно? Я рассказал об этом своему знакомому, который работает в милиции, в главке. Он заинтересовался.

– Зачем вы это сделали? – простонал я.

– Считаю, что врага надо знать в лицо.

Весть о взаимодействии «Светлого братства» со структурой брата известного политического деятеля явилось для меня откровением. И откровением неприятным. Кто же знал, что меченосцы так круто стоят! Объединенные в тайный орден носители генофонда северной протонации казались чем-то мифическим, но общество коммунистического толка, ставящее целью восстановление справедливости, как это у красных водится, во благо народа, имело под собой твердую почву. Сам я волен был нафантазировать что угодно, но когда личные домыслы получают подтверждение из уст независимого источника, становится страшновато.

– …Так что лечь на дно, затаиться – самое умное, что вы могли сделать.

– Марина в безопасности, – интуитивно уловив продолжение, ответил я. Тесть, оказывается, что-то говорил, только я прослушал.

– Я не знаю, что вас связывает со «Светлым братством», только это очень сильная система, – произнес Анатолий Георгиевич. – Воевать с ними, как вы делаете, не надо. Они вам не по зубам, а мне не хочется, чтобы дочь овдовела. Считаю, вам следует пообщаться с моим знакомым. Милиция – это силовая организация, действующая на законных основаниях. Вы можете любить ее или не любить, но с ней надо сотрудничать.

– Обязательно подумаю, – дипломатично бортанул я вопрос о сотрудничестве с мусарней. – Кстати, каким боком там шестой отдел замешан? Он, если не ошибаюсь, занимается рэкетом.

– Это та еще история, – тесть был заметно доволен тем, что получил возможность поделиться строго конфиденциальными сведениями. Таким образом причастность к владеющему ими кругу лиц, ранее недоступному, придавала доктору наук значимости. – РУОП занялся «Светлым братством» после того, как председатель Комитета по приватизации Ленинградской области получил в феврале девяносто седьмого года послание следующего содержания: «Уважаемый Игорь Анатольевич Расе, мы Вам настоятельно рекомендуем отвлечь Ваш влиятельный взор от Подпорожского района, иначе воздействие может быть вполне радикальным». Но не само послание, а бумага, на которой оно было выполнено, привела господина Расса в сильнейшее расстройство. Как в прямом, так и в переносном смысле. Он занедужил в своем кабинете, прямо за столом, на котором обнаружил письмо. От переживания у него временно отнялась левая нога. Надо ли говорить, как он огорчился! Дело в том, что это бумага, на которой печатаются акцизные марки: тонкая, но непрозрачная, снабженная защитной металлической нитью, бумага особой фактуры, не дающая продавление оттисков при писании на ней. Такая бумага производится в Германии, в Россию поступает в виде рулонов, и расход ее ведется под строгим контролем. Тонкий намек с использованием недоступной спецбумаги достиг желаемого результата. Продемонстрировав в мелочах свои большие возможности, «Светлое братство» заставило считаться с собой. К изложенным в форме ультиматума рекомендациям влиятельной организации приходилось прислушиваться, тем более что речь шла об очень серьезных вещих.