Кладоискатель и доспехи нацистов - Гаврюченков Юрий Фёдорович - Страница 11

– Нравится вам мое букинистическое собрание? – Стаценко обвел рукой шеренгу строго поблескивающих стеклами шкафов. От сигары в воздухе протянулся размашистый дымный след.

Я пожал плечами:

– Не знаю, покамест не имел чести узнать, какие в нем находятся экземпляры. Но выглядит, во всяком случае, внушительно.

– Так вы поглядите. – Остап Прохорович с неожиданной для распущенного на пятом десятке лет буржуйского брюшка с легкостью вскочил и распахнул дверку.

Посмотреть, вообще-то, было на что. Библиотека Остапа Прохоровича не относилась к разряду новорусских мулечек, когда «для виду» подчистую скупаются домашние архивы, лишь бы пыль в глаза пустить столь же темному гостю. Тут я паника недооценил. Господин Стаценко отнюдь не собирательством занимался.

– Что вы на это скажете? – выволок на столик Остап Прохорович пачку журналов. Судя по голосу, гордость коллекции.

– Издание начала прошлого века. – Я взял верхнюю брошюру в невзрачной обложке, украшенной рисунком кометы.

Журнал назывался «Ostara», и я держал первый его номер.

– Имеете представление, что это такое? – заговорщицки осведомился Стаценко.

Я имел. Носящий имя готской богини весны журнал был основан в 1905 году Йоргом Ланцем фон Либенфельсом – создателем теории расовой соматологии, поделившей народы на высшие и низшие. Идеи цистерцианского монаха-отступника породили арио-героический культ гитлеровской Германии, загрузивший работой печально известные лагеря смерти. «Ostara» же, согласно его манифесту, задумывался как журнал, использующий антропологические данные для того, чтобы научным образом сломить восстание низших рас и защитить благородство расы европейской. О реализации этого замысла мир с содроганием вспоминает до сих пор.

Но кое-кого история так ничему и не научила. «Ostara» было выпущено более сотни номеров, и у Остапа Прохоровича, похоже, имелась вся подшивка: шкаф был буквально набит стопками идентичных корешков. И он ею гордился – вот зто всерьез настораживало.

– Неплохая коллекция, – похвалил я. – Она полная?

– Целиковая, – похвастался Стаценко, подтвердив мои подозрения. – Здесь все номера.

– Ну-ну. – Я пролистал журнал, втягивая ноздрями сладковатую бумажную пыль.

– Вы ученый человек, – сказал Остап Прохорович, – и умный.

Кажется, наступал момент истины, чего и следовало ожидать, неспроста же меня пригласили. До сих пор я пребывал в неведении относительно его планов. Интересно, что ему может быть нужно от бедного археолога?

– Компетентный, я бы так сказал. В своей области. Никак не более того.

Я умышленно поскромничал, но на папика произвел впечатление.

– Ваша беспринципность мне даже нравится, – молния он. – Отсутствие идейной направленности, кроме четкой ориентировки на достижение личного благополучия, выдает в вас сибарита.

«Какой наблюдательный господин, – не без неприязни подумал я. Остап Прохорович, открывавший доселе незнакомую сторону личной жизни, удивлял все больше. – Какие еще сюрпризы ждут меня впереди?» Недооценивать работника партаппарата было попросту небезопасно.

– Вам известна система градации, существовавшая в кайзеровской армии? – Стаценко прошел к столу и сел напротив меня, отодвинув локтем пачку «Ostara». В моем лице он нашел отзывчивого слушателя – я постарался состроить соответствующую мину. – Между тем иерархия была весьма четкая. Высшую касту командного состава составляли глупые активисты, следующее место занимали не блещущие умом лентяи – вреда от них было значительно меньше. На более высокой ступени стояли умные, но излишне деятельные офицеры, а вот подлинной элитой армии являлись умные и ленивые. Они были самые полезные, но поскольку сочетание таких качеств – редкость, наверху находилось именно это интеллектуальное меньшинство. Что вполне естественно, так как наиболее рациональные управленческие структуры строятся по принципу пирамиды.

– Так устойчивее, – добавил я.

– Вот именно, – согласился Стаценко. – Мне кажется, Илья Игоревич, у вас есть все данные, чтобы принадлежать к последней категории управленцев.

Мне сделалось не по себе.

– Благодарю за комплимент, – сказал я. – Только не понимаю, к чему вы клоните.

– Сейчас поясню. Хотя мне кажется, что вы больше осторожничаете, – показал в улыбке ровные белые зубы Остап Прохорович. – Дело в том, что отсутствие общественно полезных потуг характеризует вас как пассивного в положительном плане индивидуалиста. Кроме того, вы далеко не глупы, в чем я имел возможность убедиться, понаблюдав за вами в ходе наших бесед. Чего вам не хватает, так это навыков руководителя, но они легко нарабатываются практикой. А для этого у вас есть все способности, можете мне поверить.

Мне показалось, что господин Стаценко откусывает несоразмерно больше, чем может проглотить.

– Чего же вы хотите от бедного археолога? – задал я давно вертевшийся на языке вопрос.

– Чтобы он попробовал себя на руководящей работе.

– А ну как не справлюсь?

– У вас должно получиться.

– По-моему, вы малость переоцениваете мои способности, – не сдавался я.

– Уверяю вас, испытание не будет серьезным.

– Испытание? – слово очень не понравилось мне.

– Можно сказать и так. В конце концов, всякое вступление в новую должность есть маленькое испытание. Смена обязанностей увеличивает нагрузку, не скрою. Мне хорошо известны тернии власти – это ее неотъемлемые атрибуты. Я ведь сам управленец, как это называлось прежде – номенклатура.

Я заметил, что папик говорит моими словами. Подстраивается под манеру речи собеседника, значит, стремится расположить к себе. Трюк нехитрый, но действенный. Остап Прохорович проявил исключительную наблюдательность, чем и насторожил: а не является ли он агентом Большого Брата? Интерес ФСБ к моей особе вполне объясним, я крепко повязан с теневым рынком антиквариата. Правда, зачем разрабатывать меня таким дорогостоящим образом, когда можно просто изловить на нелегальной сделке? Да и других дел у меня наворочено немало – сколько угодно зацепок для добротного шантажа. Или чекисты решили сначала попробовать по-хорошему?

Должно быть, целая гамма сомнений отразилась у меня на лице, потому что Стаценко вдруг подался вперед и доверительно сообщил;

– Если справитесь, оплата целиком и полностью вас устроит. В этом вы не сомневайтесь, Илья Игоревич.

– А с кем, собственно, мне придется работать и, главное, на кого? – за хорошие деньги или нет, сотрудничать с Большим домом мне в любом случае претило.

– Работать придется с людьми. Не очень умными людьми. А на кого – сами рассудите, – хлопнул папик ладонью по пачке «Ostara».

Теперь я был почти уверен, что меня вербуют. Причем бездарно либо внаглую, то есть открыто, не пытаясь завуалировать заказчика фактически ничем.

– Нет, – улыбнулся я и покачал головой. – Боюсь, не получится.

– Да вы не бойтесь, – когда требовалось дожимать, Остап Прохорович мог быть наглее стаи колымских педерастов. – Не скрою, хлеб управленца поначалу кажется горек, но стоит попробовать, и он понравится. Потом никакой другой жизни не захочешь. Уж поверьте вы мне, дорогой Илья Игоревич!

– Нетушки, – куда более категорично отказался я. – Из меня плохой начальник.

Я бы скорее подмахнул собственной кровью дьявольский цирограф, нежели согласился взаимодействовать с органами.

– Но почему?

– Я не лидер, и командирских задатков у меня нет.

– Ну що ж вы так упираетесь, – мягко пожурил меня Остап Прохорович, сбившись на малоросский акцент. – Если бы знали вы, Илья Игоревич, какие замечательные перспективы открываются у вас на этой работе.

– Какие?

– Замечательные, – распространяться о подробностях новой работы, не добившись моего согласия, Стаценко не собирался. – Как в отношении денег, так и общественного положения.

С точки зрения банальной эрудиции даже для оперативной работы госбезопасности условия были слишком шикарные. Но если не госструктура, то что?