День всех влюбленных - Лубенец Светлана - Страница 13

Возле школы Катя вытащила свою ладонь из руки Шмаевского.

– Не надо дразнить гусей, – сказала она.

Руслан, согласившись с ней, кивнул.

Школа встретила их невообразимым гомоном, который позволяется устраивать только в великие праздники. Из кармана синей форменной одежды охранника дяди Коли торчала ромашка с красной надписью на желтой серединке: «I love you», а румяное лицо излучало такую радость, будто его только что представили к награде за спасение юных жизней вверенных ему школьников.

Весь гардероб был увешан связками разноцветных шаров, а на стенде с расписанием уроков красовалось огромное розовое сердце. На нем кривоватыми и толстыми красными буквами было написано: «Поздравляем всех с Днем влюбленных! Желаем срочно влюбиться, если вы еще не успели!» Дежурные, стоящие у дверей, ведущих в коридоры школы, были нарядно одеты и всем входящим прикалывали на грудь небольшие и тоже розовые бумажные сердечки. На Катином было выведено «9-28», на Руслановом «9-29».

– И что это значит? – спросил Шмаевский у дежурного старшеклассника.

– Две последние цифры – это вроде адреса для «валентинок» и писем, а девятка означает, что вы в девятом классе учитесь. Чтобы почтальоны не путались.

Катя с Русланом прошли на лестницу. Она тоже вся была убрана шарами, увешана разноцветными бумажными сердцами, цветами, сказочными птицами и блестящими бантами из фольги. Школьники, разодетые, как на дискотеку, носились по ступенькам со скоростью баллистических ракет. Девчонки сверкали блестками на лицах и волосах. Губы их были накрашены ярче обыкновенного. Почти каждая могла похвастать новыми броскими украшениями, испускающими разноцветные искры не хуже драгоценных камней. Многие держали в руках палочки с прикрепленными к ним сердечками на дрожащих пружинках.

Катя в джинсах и синей спортивной куртке выглядела странно и нелепо. Дрожащей рукой, сильно уколовшись булавкой, она сорвала с груди бумажное сердце с номером и сунула его в карман. Шмаевский, разглядывая стены и уже снующих по лестнице почтальонов с яркими картонными сумками в руках и с бейджиками «Почта» на груди, не заметил этого ее жеста отчаяния.

Кабинет русского языка и литературы, куда зашли Катя с Русланом, был так перегружен украшениями, что напоминал игрушечный отдел магазина «Детский мир». На партах сидели разноцветные мягкие игрушки, на окнах гуашью были нарисованы все те же розовые сердца и стреляющие в них желтоволосые толстые амурята, а на стенах не было свободного места от прилепленных к ним поздравительных открыток, фотографий и чуть ли не елочной мишуры. Кате показалось, что к горлу подступает тошнота. Как же все это пошло! Как отвратительно! И зачем она пришла в школу? Все равно нормальных уроков в такой обстановке не будет. Разве можно заниматься придаточными предложениями под прицелом этих уродливых ангелочков на окнах?!

А в классе между тем заметили, что она вошла в дверь вместе с Русланом. Все перестали разговаривать и размахивать сердечками на палочках, но переполненная своими мыслями Катя этого не заметила. Она стояла посреди кабинета, размышляя, стоит ли уйти сразу или все-таки после урока классной руководительницы, чтобы она потом не придиралась.

Зато Шмаевский видел все. Он взял сразу вздрогнувшую всем телом Катю за руку и повел к своей последней парте. Тишина сделалась до того пронзительной, что ее наконец «услышала» и Катя. Она плюхнулась на новое место и замерла с прямой спиной и ломотой в затылке. Все-таки надо было уйти сразу, а то теперь как-то глупо…

А в класс уже влетела Ленка Ватникова из девятого «А» в канареечного цвета брючном костюме, с почтальонской сумкой наперевес и заверещала во все горло:

– Я почтальон девятых классов! Прошу любить и жаловать! Все «валентинки», письма и записки сдавать мне! Если кто хочет что-нибудь послать на другие параллели, например, восьмым или десятым классам, то ищите по школе их почтальонов. Про десятые ничего не знаю, а у восьмых почтальоном – Наташка Яковенко. А если кто стесняется передавать свои письма нам в руки, то возле столовки висит большой ящик для всех. После уроков его вскроем, а разносить послания будем вечером, на дискотеке! А если чьего-то номера не знаете, не страшно. Можете фамилию написать и класс. Разберемся! Вопросы есть?

Вопросов не было.

– Может, у кого-нибудь уже есть готовые «валентинки»? – спросила Ленка. – Уже можно сдавать!

Девятый «Б» молчал. Все сидели и прятали глаза друг от друга.

– Да не бойтесь вы! – рассмеялась Ватникова. – Я ничего не узнаю. Мне ваши любовные записки читать некогда! У меня вот тут уже целая куча всего от других девятых. – И она потрясла своей картонной сумкой. – Раздавать буду не сейчас, а после этого урока. Мы так договорились: перед уроком собираю, а раздаю только после него. Так что сдавайте «валентинки», пока я тут, а то потом будете долго бегать за мной по школе!

Первой встала со своего места Ира Ракитина. Она подошла вплотную к Ватниковой и что-то быстро переложила из своего кармана в ее почтальонскую сумку. После этого будто прорвало плотину. Одноклассники окружили Ленку, стараясь засунуть ей в сумку свои послания так, чтобы окружающие не поняли, кому они предназначены. Ватникова, кулаком утрамбовав в сумке почту, ушла из их класса очень довольная своей сегодняшней ролью.

Как Катя и подозревала, все уроки этого дня выходили всмятку. На русском языке Нинуля даже не вспомнила про придаточные предложения, потому что на сегодняшний день ее гораздо больше волновало вечернее выступление девятого «Б» на сцене. Все, кто успел, еще раз прорепетировали свои роли. Мишка Ушаков неожиданно оказался неплохим Онегиным. Даже его смешное завывание куда-то делось. Катя с удовольствием поаплодировала ему вместе со всеми.

– Да, Ушаков, я тебя явно недооценивала! – призналась Нинуля. – Зря я тебе Лермонтова советовала. Как ты сейчас красиво прочел:

Молодец! Не ожидала! Здорово! Я прямо чуть не прослезилась!

– Это он ради Веронички старался! – ввернула Ракитина, и все рассмеялись, а Уткина покраснела натуральным маковым цветом.

– И что такого! – не стал отпираться Ушаков. – Как говорится: любовь – это страшная сила!

На перемене Кате с Русланом поговорить почти не удалось, потому что перекричать динамики, орущие модные песенки, было невозможно. На следующем уроке математики класс хихикал, пищал и шуршал полученными «валентинками». Математичка Зинаида Михайловна некоторое время пыталась призвать всех к порядку, а потом махнула рукой, написала на доске примеры и сказала:

– Кто умудрится их решить среди любовных записок, сдадите тетради, оценку обязательно поставлю в журнал.

Никакого математического оживления на лицах учащихся при этих своих словах Зинаида Михайловна не обнаружила, уселась за свой стол и, тяжко вздохнув, углубилась в яркий журнал под названием «Что хочет женщина».

В конце урока на учительский стол легло всего четыре тетради: Катина, Руслана Шмаевского, толстой Мани Коноваловой и маленького щупленького любителя математики Костика Петухова. Зинаида Михайловна им обрадовалась гораздо больше, чем коробке конфет в виде сердца, которую ей преподнесли девятиклассники. Она потрепала Костика по выпуклой, в виде репки, стриженой макушке и вытерла неожиданно выбежавшую на глаза слезу.

После третьего урока Катя получила письмо. Вместо ее номера «9-28», который, конечно же, никто так и не успел разглядеть, на сложенном в квадрат листке из тетради по русскому печатными буквами значилось: «Прокофьевой, 9 «Б». Катя развернула листок. Такими же печатными буквами там было написано: «Зря ты разинула рот на чужой каравай. Все равно он будет с тобой недолго, потому что ты – длинная уродина!» Конечно же, это писала Ракитина. Или, может быть, даже Танька… Конечно, это все про Руслана. Честно говоря, она, Катя, считает так же, но Ракитиной с Танькой совершенно незачем лезть не в свое дело.