Золотой лотос. Сборник научно-фантастических повестей и рассказов - Альтов Генрих Саулович - Страница 39

Наконец было получено разрешение надеть новенькие комбинезоны. Легкие костюмы висели в герметических шкафах с цифрами размеров и роста на дверцах. Глухие, словно для полета на планеты, молочно-белые комбинезоны оставляли открытыми лишь лицо и руки. Еще один контрольный осмотр, и вот двор тюрьмы.

Свенсен указал на длинный корпус.

— Тут гриппы. Все, сколько их ни есть. Сто с чем-то. А этот корпус чумной. Тоже, как видите, не маленький.

— Чистый анахронизм, — поспешил добавить он, заметив, что Барч поежился при слове «чумной». — Один из парадоксов медицины заключается в том, что чума за то время, пока она находится здесь, под замком, так изучена и против нее найдены такие сильные и быстродействующие средства, что, вырвись она даже сейчас на свободу, это причинило бы только лишние хлопоты, и все. Если бы человечество располагало этими средствами прежде, чума считалась бы невинной болезнью, гораздо более безобидной, чем грипп. Я имею в виду обыкновенную чуму, конечно.

— А есть и особые?

— О, в последнее время открыто много видов, которых прежде не знали. Их не различали потому, что они встречались в виде ничтожных примесей к обыкновенной бубонной чуме. В том числе открыта чума, — в голосе Свенсена зазвучал оттенок гордости, — по сравнению с которой все, что знало человечество, — ничто. Против нее не действуют сыворотки.

— Я вижу, вы в восторге от нее. Так, чего доброго, вы станете приветствовать и танталуса?

— А почему бы и нет? — немедленно откликнулся Свенсен. — Вспомните историю с возбудителем возвратного тифа, — сказал он, останавливаясь и придерживая Барча за локоть. — Его уничтожили по приговору медиков. Что произошло дальше? Через десять лет после того, как был убит последний экземпляр, один микробиолог, изучая уже книжные труды, установил, что этот жизнедеятельный организм был бы чрезвычайно полезен — в соответственно трансформированном виде, конечно, — для человека. Попробуйте поищите теперь возбудителя возвратного тифа по всей вселенной!

Свенсен сжал с силой, которую трудно было ожидать в человеке столь щуплого телосложения, руку Барча. Тот посмотрел на собеседника. Его предупредили о «коньке» знаменитого тюремщика.

— Нет микробов только вредных, — торжественно, словно с кафедры, произнес Свенсен, — как нет микробов и только полезных. Взгляды на микробов меняются и будут меняться, но микробы — все, какие только существуют на Земле и других планетах, — должны быть под рукой у исследователя. Вот почему тюрьму микробов или санаторий микробов — называйте, как хотите, — я считаю гениальной идеей, надо отдать должное ее автору Карбышеву.

Барч с интересом выслушал эту тираду, хотя слово «одержимый» приходило ему раза два на ум.

— У нас немного бывает посторонних посетителей, — заговорил Свенсен совсем другим тоном. — Поэтому каждый, кто проникает за эту стену, становится как бы экскурсантом. Если вы хотите…

— Разумеется, — оживился Барч.

— А именно?

— Чумной корпус, — сказал Барч твердо.

В чумной корпус их пустили без особых церемоний. Видимо, считалось, что под куполом никаких микробов уже нет.

Широкий коридор вел в глубь здания. По обеим сторонам виднелись узкие двери с надписями — черными буквами по желтому полю — названия разных видов чумы.

Свенсен остановился у одной из дверей.

— Вот, — сказал он. — Pestis mortis. Та самая.

Глубоко заинтересованный Барч переступил порог. К его удивлению, их выдерживали в промежуточной камере довольно долго, пока, наконец, лампочка на потолке не вспыхнула зеленым светом.

— Чего же вы опасаетесь? — удивился он. — Заноса бактерий из коридора? Но что можно занести сюда более опасного?

— Мы вообще против смешения бактерий, — возразил Свенсен. — Это искажает картину. Ведь, собственно, из-за этого и Pestis mortis долгое время не могли обнаружить.

Лаборатория имела самый обыденный вид. Простой стол с колбами и пробирками. Ряды термостатов у стены.

«Тут она», - подумал Барч, покосившись на аккуратные шкафчики.

Двое людей в таких же комбинезонах, как на Барче и Свенсене, но в белых масках, закрывающих лица, и в белых же перчатках работали за длинным столом.

Барчу вдруг захотелось, чтобы и у него на руках очутились перчатки, а лицо закрыла маска. Он взглянул вопросительно на Свенсена. Но этот энтузиаст микробиологии, видимо, пренебрегал мерами предосторожности.

— Хотите взглянуть?

Свенсен подвел его к микроскопу, стоявшему на столе. Барч приблизил глаза к окулярам и вздрогнул: на светло-желтом фоне бульонной жидкости ворочалась огромная змея, правда, без головы и без утончающегося хвоста. Темное ее тело конвульсивно дергалось.

Свенсен тронул рычажок манипулятора, и Барч увидел, как к вытянутому туловищу приблизилось тончайшее острие ножа. Змея дернулась и подпрыгнула, но нож улучил момент и отрубил от змеи кусок. Затем быстрым, совсем неуловимым движением он рассек змею вдоль.

Автомат-оператор продолжал оперировать бациллу. Барч почувствовал что-то вроде тошноты. Ему приходилось не раз иметь дело с чудовищами, не видимыми невооруженным глазом, и наблюдать картины их страшного разрушительного действия, — он не был трусом. Но эта увеличенная бацилла, словно готовая схватить охотящийся за нею нож, производила неприятное впечатление.

Должно быть, мужественные люди работали в этой лаборатории, вырабатывая средства защиты против болезни, которые пригодятся, может быть, когда-нибудь при посещении другой планеты. Молчаливые люди в масках спокойно передавали друг другу пробирки с самой страшной смертью из всех существовавших когда-либо на Земле.

Свенсен вдруг спохватился.

— Пойдемте! — сказал он поспешно. — Наши временные маски на лицах и руках скоро выдохнутся.

Так, значит, пока они стояли в промежуточной камере, открытые части их тела были подвергнуты какой-то обработке! Барчу стало немного легче.

«Ну, всё», - с облегчением подумал он, когда лампочка на потолке выходной камеры загорелась зеленым светом.

Но радость его оказалась преждевременной. Выходная дверь оставалась закрытой… Прошла минута, и пол в камере тихо пошел вниз. Затем повторилось почти все то, что уже было при входе в тюрьму: обмывания, облучения, и, наконец, контрольные приборы объявили, что выход разрешается.

— Ну, а если бы? — спросил Барч.

— Карантин, — пожал плечами Свенсен. — Уколы! И все прочее.

— Но ведь сыворотка бесполезна?

Свенсен ничего не ответил.

— В отдел вирусов? — предложил он.

В отделе вирусов Свенсен долго водил Барча по всем лабораториям. Барч уже не надеялся найти здесь ни танталуса, ни какого-либо отдаленного его родственника. Тем не менее вирусы, заключенные в тюрьму, завладели его вниманием: многое из того, что делалось тут, нельзя было наблюдать в обычных земных лабораториях, где работали лишь с безвредными существами.

В одном месте он долго смотрел, как делились и размножались крохотные существа, похожие на пружинки. Форма пружинок без конца менялась. Это был какой-то фейерверк формообразования. Как объяснили сотрудники лаборатории, процесс был вызван искусственно.

— Мы уже создали около шестисот новых форм, — сказали они.

Барч достал блок-универсал и запечатлел и «пружинки» и рассказ сотрудников.

— Я очень благодарен за предоставленную возможность посетить тюрьму, — сказал Барч, расставаясь со Свенсеном. — Мне кажется, я не зря провел здесь время.

— Я на это и рассчитывал, — ответил тот несколько загадочно.

Сейчас Барчу, томящемуся на заброшенном вулканическом островке, кажется, что у Свенсена была какая-то тайная мысль, которую он так и не высказал. Зачем он уговаривал осмотреть тюрьму? Для чего водил по всем вирусным лабораториям?

Барч снова оглядел уже осточертевшие ему скалы. Больная нога не давала покоя. Колено распухло и посинело, острая боль пронизывала тело при малейшем движении… Он оторвал рукав от рубашки и сделал повязку. Если бы была еда и он мог развести огонь! Тогда все выглядело бы иначе.