Настоящая любовь и прочее вранье - Гаскелл Уитни - Страница 5

Я ошарашено уставилась на нее.

– Официанткой?

– Нет! В фирме «Найк»! В маркетинговом отделе!

– О Господи, просто фантастика! Я даже не знала, что ты была там на собеседовании!

– Я и не была, – сообщила Мадди, отплясывая джигу в тесной комнате.

– Расскажи, расскажи, расскажи! – взмолилась я. Мадди прервала танец, бросилась грудью на постель и приподнялась на локтях.

– Солнышко, у одной из наших официанток есть племянница, которой только что исполнилось двенадцать. Тетка никак не могла придумать, что бы ей такое подарить. Ну, я быстренько объяснила, что сейчас носят тинэйджеры – слава Богу, столько журналов прочла, – а какой-то тип, сидевший за моим столиком, нас подслушал. Представляешь, вмешался в разговор… слово за слово, и у меня вырвалось, что я училась на маркетолога, ищу работу по своей специальности, а он оказался какой-то шишкой в «Найк»! В отделе разработки перспективных тенденций! И ищет помощника! Велел мне прийти в понедельник и пообещал принять на работу с испытательным сроком. Представляешь, черт возьми?!

Я не представляла. Просто воображения не хватало. Вот со мной никогда ничего подобного не случалось. Кроме того, я подозревала, каковы истинные мотивы этого типа: не знаю, упоминала ли я раньше, что Мадди просто роскошная. В буквальном смысле слова. На уровне Кейт Мосс, Кейт Хадсон, Кейт Бланшетт.

Но я не собиралась доводить это до сведения подруги, которая как раз жизнерадостно излагала планы по добыванию нам бесплатных кроссовок. Не хотелось портить ей миг триумфа.

Когда «Кэт крейзи» предложил мне работу, Мадди искренне радовалась за меня, даже попыталась испечь праздничный торт в крохотной паршивой духовке. Честно говоря, торт получился такой подгоревший и скособоченный, что мы просто слизали с него глазурь, способную вызвать инсулиновый шок. Но я по достоинству оценила усилия подруги.

Итак, мы выпили за ее успех бутылку закупоренного настоящей пробкой вина – истинная роскошь в те дни, – а потом болтали всю ночь, долго-долго, после того как выветрилось хмельное головокружение, мечтая о том дне, когда сможем позволить себе квартиру достаточно большую, чтобы вместить еще и диван.

И даже если парень, нанявший ее, действительно имел сомнительные мотивы, выразившиеся в одном пьяном предложении во время офисной рождественской вечеринки, да и то столь неопределенном, что Мадди легко вывернулась, сама она проявила себя такой талантливой и трудолюбивой, что скоро сделалась незаменимой в маркетинговой команде «Найк». Три года назад Мадди перевели в лондонское отделение с большим повышением и прибавкой в зарплате. Я была счастлива за нее, но ужасно скучала. И хотя мы часто переписывались по электронной почте и почти каждую неделю звонили друг другу, все же встречались очень редко, когда она возвращалась на Манхэттен. В последний раз Мадди сделала мне сюрприз, прилетев в Нью-Йорк к моему дню рождения и устроив праздничную вечеринку в «Калле Охо» в Верхнем Вест-Сайде, поэтому мне не терпелось увидеться с ней. Нельзя сказать, что я человек общительный, а число моих друзей – легион. После Мадди мой ближайший друг – Макс, мой маниакальный соседушка. Он один из моих любимых человечков: одной коллекции футболок восьмидесятых достаточно, чтобы обожать его. Но мне недоставало кого-то, с кем можно делить всякие девчачьи увлечения вроде совместной покупки туфель, маникюра и торчания у стойки в барах. Единственное место, куда я способна была затащить Макса, – это магазин Кайла, там широкий ассортимент мужской парфюмерии. Макс твердил, что и так полжизни прожил, страдая от подозрений в гомосексуализме, и не желал рисковать, чтобы люди увидели, как он помогает мне выбирать босоножки.

Мадди не подняла трубку. Правда, была уже половина одиннадцатого, так что она, скорее всего, уже на работе. Не желая ее беспокоить, я оставила на автоответчике сообщение с просьбой позвонить, когда вернется домой, а потом вышла на шумные лондонские улицы.

Остаток дня прошел в тумане сонной одури и расстройства биоритмов. Я не просто устала: каждый клочок тела требовал сна, и только нечеловеческие усилия позволяли мне передвигать ноги. Ныло все, что может ныть, веки распухли и покраснели, чувство было такое, словно я блуждаю по фильму Стэнли Кубрика. Я останавливалась возле каждого кафетерия, опрокидывая в себя чашку за чашкой кофе с молоком. От кофеина началась нервная дрожь.

Кроме того, я постоянно забывала, что в Лондоне левостороннее движение, а это означало, что, переходя улицу, смотрела сначала направо, а потом налево и в трех случаях едва не пала жертвой трех злобных водителей. После третьего инцидента с участием огромного черного такси, которое – я могла бы в этом поклясться – просто охотилось за мной, стало ясно, что дела на сегодня пора сворачивать. Было уже три часа. Наскоро пообедав в дешевом, но неплохом кафе, я посмотрела три из четырех отелей в своем списке, два из которых смогла бы уверенно порекомендовать будущим путешественникам. Третий оказался расположенным в чересчур оживленной части города, он вряд ли подходил для пенсионеров. Я подумала, что в пятницу выберу время, чтобы посетить четвертый, но поскольку почти вся работа была сделана, можно считать себя свободной.

По дороге в отель остановилась в кафе «Старбакс» и выбрала несъедобный на вид сандвич с яйцом на ужин (несмотря на неоценимый вклад в мировое искусство, науку и литературу, британцы так и не овладели искусством изготовления обыкновенного сандвича), который и проглотила, едва добравшись до своего номера. Сбросила несвежую одежду, натянула уютную фланелевую пижаму в клеточку (отметив для колонки, что даже при включенном на полную мощность обогревателе в комнате прохладно) и к семи часам благополучно нежилась в постели. Раньше я часто страдала бессонницей и много ночей провела, мрачно уставившись в потолок, но сейчас могла не волноваться. Тяжелый, вязкий сон без сновидений мгновенно навалился на меня, но, казалось, не успела я провалиться в теплую пропасть, как в ушах зазвенела настойчивая телефонная трель.

Я нашарила очки и уставилась в циферблат дорожных часов. Половина одиннадцатого. Правда, из-за темных плотных штор я так и не поняла, утра или вечера.

– Алло, – хрипло пробормотала я.

– Я разбудил вас?

Кто это? Я не узнала. Голос мужской. Слишком низкий, чтобы принадлежать Максу, и слишком молодой для моего редактора.

– Кто это?

– Пожалуйста, скажите, что помните меня! Я тот дьявольски красивый, остроумный, талантливый мужчина, который имел счастье быть вашим соседом по самолету, – шутливо продолжал голос.

Сон мгновенно пропал. Я подскочила, села.

– О… привет. Я не… – Едва не ляпнула, что не ожидала его звонка, но поняла, что покажусь ему сварливой ведьмой, и прикусила язык. – Я вас не узнала… по телефону голоса меняются. – Я пыталась говорить связно.

– Что вы делаете? Неужели спите? – спросил Джек.

– Мм… я устала. Ведь мы всю ночь с вами разговаривали. Не помните? – почти промурлыкала я и сжалась от смущения. Надо же так неприлично выдать себя! Да что такое со мной творится? Почему стоит только заговорить с этим типом, как меня тянет бесстыдно флиртовать? Мне тридцать два года – возраст, в котором вряд ли пристало вести себя подобно глупенькой девчонке, втрескавшейся в смазливого одноклассника. Хотя, насколько я припоминаю, Джек действительно на редкость хорош. Правда, спросонья память вполне могла меня подвести…

– Да, я сегодня тоже не в форме. Уже собирался ложиться, но хотел прежде узнать, какие у вас планы на завтра.

– Что вы имеете в виду? – подозрительно осведомилась я, хотя на самом деле мне хотелось спросить, чем кончилось дело с подружкой. Имела ли я право встречаться с человеком, признавшимся, что он не свободен, даже если проблема с подружкой находится на грани разрешения? И это после того, как я столько лет оттачивала критерии, на которых стоит строить отношения с мужчинами! Первым пунктом было: никогда не встречайся с серийными убийцами, а вторым: Никогда не имей дела с несвободными мужчинами.