Земля лишних. Новая жизнь - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 11

– Я плохо приспособлен для действий в строю. – Я сделал защитный жест руками, как бы отрубая тянущиеся ко мне щупальца. – Одиночка. И возраст у меня совсем не призывной: сорок лет все же. В таком возрасте легко отклонять предложения.

– А если снайпером? – уточнила она. – Снайперы всегда одиночки, насколько я из фильмов знаю.

– Я уже был снайпером на войне. Больше не хочу.

– Не обиделись?

– Нет, ни капли. Говорю же, я не призывная возрастная категория. Я даже получил право скупать у них трофеи со склада. Чем и торгую.

– Оружейник-старьевщик? – Это уже с ехидством.

– Наверное, – пожал я плечами.

Если она хотела меня этим зацепить, то промахнулась. Не вижу ничего обидного.

– А на какой войне ты был раньше? Чечня?

– А этого вы не знаете? – искренне удивился я.

Она ответила – с расстановкой, даже похлопывая ладонью по столу в такт словам, как бы помогая мне лучше запомнить каждое слово:

– Орден – организация своеобразная, но у нее есть одно-единственное правило, которое она выполняет безусловно: тот, кто прошел «ворота», родился заново. – Она сделала паузу, глядя мне в глаза. – Мы не выясняем ничего об их прошлой жизни и не ведем никаких записей. Для Ордена – и меня, кстати, – ты родился считаные недели назад, а я приняла твои роды, зарегистрировав вход. А ты мало о себе рассказывал. Может быть, где-то и хранятся записи о прошлом, но это намного, намного выше моего уровня допуска. И я совсем в этом не уверена – думаю, что нет таких записей. Нет у нас системы сбора сведений о «прошлой жизни».

– Нет, в Чечне я не был. Я был в Афганистане, – ответил я.

– Долго?

– Примерно два года.

– И больше в армию ты не хочешь?

– Нет, мне достаточно, – сказал я как можно более категорично. – Это окончательно.

– Как ты думаешь сам, ты человек Русской Армии?

Я немного подумал над ответом, точнее – сделал вид, что думаю, затем сказал:

– Нет, я сам по себе. Мне с ними проще общаться, чем с другими, может быть, но не более.

Ей принесли карри, два белых рисовых купола среди кусочков курицы в оранжевом остром соусе. Она взяла вилку в правую руку. Перехватив мой взгляд, засмеялась:

– Что ты уставился? Здесь в основном американцы, у них всегда вилка в правой, даже если с ножом едят. Нарежут весь стейк, а потом вилку в правую руку – и едят по кусочку. Вот и я привыкла. А карри и нарезать не нужно.

Наколола кусочек курицы на вилку, попробовала.

– Все равно слишком острым сделали, – слегка поморщилась она. – Каждый раз одно и то же.

– Ты изменилась, – сказал я, глядя на нее.

– Потолстела.

– Нет, этого я не вижу. Ты сама изменилась.

– Ни капли, – покачала она головой, жуя курицу. – Я такая же, как всегда. А когда ты вышел из «ворот», тогда я – да, изменилась. Временно. У меня была депрессия, меня вместо повышения собирались переводить в Порт-Дели, где душно, влажно, скучно, где я никого не знаю и мне ничего не светит. И тут появился ты, затащил меня в постель, подарил мне три дня настоящего праздника. И я влюбилась. А потом все наладилось: меня повысили, а влюбленной я осталась. Видишь, как все здорово получилось?

– Да уж вижу.

– Ладно, не злись, – улыбнулась Светлана. – Твое мужское самолюбие ничем не задевается. Ты что, забыл, как я на тебя бросилась в офисе? Я не изменилась, я все та же и хуже не стала. Просто стала самой собой. И все.

– Здесь не о самолюбии речь, – осторожно ответил я. – Просто я был знаком с другой Светланой, а сейчас будто знакомлюсь заново.

– Не совсем заново. Все мои телесные стати и достоинства остались прежними, ты все знаешь. – Она даже выпрямилась и сделала некое движение плечами, демонстрируя грудь. – Появилась пара лишних килограммчиков на заднице, но я с ними справлюсь. К тому же она у меня и так не слишком маленькая, так что распределились они незаметно.

– А не телесные?

– Я – прежняя, – вздохнула она. – Я всегда такой была – я знаю, чего хочу, я знаю, как этого добиться, и я добиваюсь.

– И чего ты добиваешься сейчас? – спросил я.

– И об этом тоже чуть позже, – в очередной раз ушла от этого вопроса Светлана. – Я не хочу говорить об этом сейчас и здесь. Все… – она неопределенно пошевелила пальцами, – взаимосвязано. А насчет «знал»… Ты ничего не знал обо мне и не знаешь сейчас. Ты не «знал», а «встретил», всего на три ночи. Ты не знаешь, кто я, откуда я взялась, почему я здесь. И я знаю о тебе столько же. Ни капли больше. Те три дня, что мы были вместе, ты думал в основном о том, как бы меня еще попользовать, чтобы получить больше удовольствия, а я думала о том, как бы дать себя попользовать, чтобы ты получил больше удовольствия. Вся наша совместная биография укладывается в список из «как», «куда» и «сколько раз». И все! Разве я не права?

– Все было так односторонне? – поинтересовался я.

– Нет, ни в коем случае! – Она даже руками замахала. – Мне понравилось все – и «как», и «куда», и особенно – «сколько раз». Я не жалею ни капли и помню каждую секунду. Но давай оставаться взрослыми людьми – у каждого из нас есть своя цель, и у каждого своя жизнь. Я добиваюсь своей цели, чего бы это ни стоило. Ты тоже, как мне кажется. Милый, симпатичный, в меру наглый, невозмутимый, спокойный и себе на уме. Когда я просила забрать меня отсюда – это была слабость, не свойственная мне. А сейчас я в порядке. И ты в полном порядке – резвишься в новом мире и вовсе не собираешься меня никуда забирать. Разве не так?

– Не совсем так, но углубляться в подробности не будем, – спрятался я в кустах.

– В подробности – не будем, – легко согласилась она и тут же пустилась в подробности: – Но ты поселился в городе кретинов, помешанных на оружии и Диком Западе, и уже превратился в местную знаменитость. Новый Дикий Билл Хикок, лучший стрелок и живущий с самой красивой девочкой города. Тебе рукоплещут, и ты счастлив. Ты вешаешь скальпы на пояс, а твоя подружка-мексиканка умеет вытащить нож из-за подвязки и метнуть его прямо в глаз любому злодею. Кино! Да, да, я знаю, что ты живешь с девушкой, и вы даже числитесь мужем и женой! Ты удивлен? Ожидал видеть меня рыдающей?

– Уже нет. – Я усмехнулся. – Но ты хорошо собираешь информацию. Правда, она не мексиканка.

Она посмотрела на меня исподлобья, затем, помолчав, продолжила:

– Естественно, я хорошо собираю информацию, иначе меня бы не поставили во главе отдела по сбору информации. Это вытекает из элементарной логики. Какой бы протекцией ни пользовалась. А я ею пользуюсь, и за протекцию нужно платить. И я плачу. Хочешь знать, как?

– Это не то чтобы обязательно.

– Не хочешь, – усмехнулась она. – Потому что что-то предполагаешь. Верно. Ну так знай – я сплю с начальницей-лесбиянкой, хотя сама таковой не являюсь. Вообще даже опыта такого не имела. Но я честно придерживаюсь правил, и когда она вызывает меня с докладом, я беру папки и с деловым видом иду к ней. И там делаю все, что от меня требуется. А ее тоже скоро повысят, и если я буду умницей, я займу ее место – она меня рекомендует. И тогда я стану вторым человеком на этой Базе. А это уже немало. И это – программа-минимум. А у меня еще и запасные варианты есть, программа-максимум. Поэтому не надо мучаться виной – ты никого не предавал, и верности от тебя мне не нужно. Пусть все остается, как есть.

– Тогда о чем мы говорим? – спросил я.

– Закажи еще пива, – заявила она. – Без пива ни слова не скажу.

Я засмеялся:

– Хорошо.

Я сделал знак девушке за баром, и она принесла еще две кружки.

– Ты уедешь – и я пойду в спортзал, – сказала Светлана, отпив из своей кружки и критически глянув на свои бедра.

– С понедельника – новая жизнь?

– Нет, – покачала она головой. – У меня все время одна и та же жизнь. Просто пойду в спортзал. И буду ходить, пока не уберу лишний вес. А почему ты меня не спрашиваешь, как я превратилась в такую стерву-карьеристку?

– А надо спросить?

– Надо. Тогда бы ты лучше меня понимал.