Начало - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 40

— Кто это такие? — спросила его Маша. — Которые на людей бросаются?

— Я не знаю, — устало покачал он головой. — Упыри, вурдалаки, как хотите, так и называйте. Но я сам видел уже двоих, которые ели других покойников. Своими глазами, сегодня утром. А сейчас сам застрелил какую-то толстую тётку, которая полезла кусаться. Я бы в другой день ей бы просто подзатыльник дал, но дело в том… Я не верю, что она была живой. Она была мёртвой, когда кусалась.

— Что вы имеете в виду? — чуть не подскочив на месте, спросила Маша.

— У неё было горло перегрызено, — с расстановкой ответил собеседник. — Не надо быть Склифосовским, чтобы понимать, что человек без гортани и сонной артерии не может быть живым. Моих знаний хватает, чтобы понять это. У неё вся кровь давно вытекла, а её одежда была пропитана ею насквозь, как будто её искупали. А она бросилась мне под машину и потом укусила меня.

— И что теперь? — прищурилась недоверчиво Маша. — Это покойники ожили или что?

— Как хотите, так и понимайте, — пожал широкими плечами майор. — А я думаю, что это ожившие мертвяки. Я два часа назад видел, как омоновец такому мертвяку, который доедал свою семью, с расстояния в метр выпустил в грудь весь рожок из автомата, а это тридцать пуль в него угодило, почти пополам перерезало, а тот только покачнулся.

— Но я сама видела, как Сергей Сергеевич застрелил того, на улице. — Маша показала рукой куда-то за окно.

— Он ему в голову выстрелил, значит, — согласно кивнул он. — Если в голову, то они сразу умирают, как обычные люди. Ребята в дежурке сказали, что видели одного, которого в метро поездом располовинило, так верхняя часть на руках ползла вдоль платформы и пыталась кусаться. Потом ему в голову стрельнули, и он сразу затих.

— Что же происходит? — спросила Маша, судорожно прижав руки к груди.

— Не знаю, — качнул тот лысеющей головой. — Грех наших ради, как у нас уже кто-то сказал.

Маша поставила перед майором большую чашку крепкого кофе, сахарницу, жестяную коробку датского печенья.

— Угощайтесь. Вы с молоком пьёте?

— Нет, чёрный, только сахара побольше.

— Сахар вам сейчас нужен, — согласилась она. — Вы знаете, что кофеин без сахара почти не действует, как я где-то читала?

Где-то вдалеке за окном ударил сдвоенный гулкий выстрел. Маша даже не вздрогнула уже.

— Вы слышали? Из двустволки кто-то бабахнул, — сказал милиционер. — Люди защищаются, а начальство наше мудрое требует у них эти двустволки отобрать. А сами себя войсками окружают, и у каждого по взводу личной охраны, и это как минимум.

— Начальство у нас всегда было мудрым.

В комнате зазвонил телефон.

— Я подойду к телефону, а вы не стесняйтесь, угощайтесь. Если надо, я ещё потом сварю.

— Всё хорошо, спасибо. Я отдохну чуть-чуть, а то совсем расклеился от усталости. А у вас хорошо так, разморило.

— И на здоровье.

Маша прикрыла дверь на кухню, чтобы милиционер чувствовал себя спокойно, и сама пошла в холл, где висел на стене телефон.

Сергей Крамцов

20 марта, вторник, день

Машин было совсем немного, как будто рабочий день и не наступал. Пару раз через приоткрытое окно я слышал отдалённую стрельбу. Один раз стреляли очередями, второй раз явно бухали дробовики. Немногие прохожие, быстро идущие по тротуарам, при звуках стрельбы вжимали головы в плечи и ускоряли шаг. До Ленинградки мне удалось добраться от проспекта Мира минут за десять, максимум пятнадцать, что для часу дня в Москве, в будний день, просто невероятно. Возле стадиона «Динамо» стояло множество милицейских машин, пара омоновских автобусов. Здесь тоже что-то происходило.

Я проехал дальше. После стадиона было вообще пусто на улице, а уже подъезжая к огромному зданию автодорожного института, я увидел двух бредущих вдоль по улице зомби. И что делать? Пустить их гулять дальше или рискнуть проблемами с милицией, но спасти их будущих жертв? Вот вопрос вопросов, когда законы расходятся с разумом. По логике, один гражданин должен спасать других, если имеет оружие и умение его применить. А по правилам я буду крутом злодеем и положительным персонажем стану лишь в том случае, если наплюю на всё. Плевать не хочется.

Я сбросил скорость, прижался к тротуару. Мимо меня проносились редкие машины, милиции не было видно. Милиция, пожалуй, не успевает по бесконечным вызовам носиться, вряд ли им будет дело до какого-то мужика в военной форме, который застрелил бродячих мертвяков. Я протянул руку, взял «помпу». В конце концов, это легальное оружие, купленное для самообороны. Я выйду из машины, на меня нападут, хоть и без оружия, и получится эта самая самооборона. Маразм, конечно, но оправдывает поведение. Наверное.

Заглушил двигатель, выбрался, оглядываясь. Обошел машину с противоположной стороны так, чтобы ружьё не было заметно с проезжей части. Откинул приклад, передёрнул цевьё, патрон улёгся в патроннике. На этот раз я уже вёз его заряженным.

Мертвяки меня заметили. Как будто поколебавшись, оба повернули ко мне. Впереди шла молодая женщина с иссиня-бледным лицом и следом единственного укуса на правой руке. Она была одета в халат продавца из продуктового магазина, на груди даже уцелела табличка с именем. Следом за ней, отставая метра на четыре, шёл такой же бледный мужичок в дешёвом сером костюме, классический тип «инженера на зарплате». Коротко завязанный галстук свисал до середины груди, ни пальто, ни куртки на нём не было. Этому в своё время досталось больше. Вся рубашка на груди была изорвана, пропитана уже запёкшейся кровью. Изорваны рукава пиджака, видимо, он пытался защититься, подставляя руки. И опять у обоих выделялись глаза. Бешеные? Безумные? Никакие? Не могу подобрать я этому определение, но с ними что-то было не так, даже для мертвеца.

Я подождал, пока до женщины останется метров десять, затем вскинул ружьё, нажал указательным пальцем левой руки на кнопку фонаря, закреплённую на цевье. Сейчас пасмурно, чуть ли не сумерки, луч тактического фонаря яркий и контрастный. Пятно повышенной яркости в середине луча было прекрасно заметно, и я навёл его прямо на середину лба бывшей продавщицы. Потянул спусковой крючок. Грохнуло, толкнуло в плечо, струя дроби разнесла верх черепа мёртвой женщины вдребезги. Её отшвырнуло назад, на второго мертвяка, который тоже свалился. Кегли просто…

Я огляделся вокруг. Машины также проносились мимо, никто не бежал на выстрелы. Тогда снова перевёл взгляд на второго зомби. Он уже поднялся, сильно наклонился вперёд и очень быстро пошёл ко мне, почти побежал, открывая на ходу рот с перемазанными кровью зубами. Резвый какой! Я поймал его голову в прицел и снова потянул за спуск. Снова гулкий грохот, тяжёлый толчок в плечо и брызги мозгов с осколками кости вперемешку из его головы. И его тоже как ударом тарана швырнуло назад. Всё. С картечью не поспоришь, не хухры-мухры. Надо бы разрядить ружьё, да чёрт с ним. Я уже стреляю на улицах, не до того, чтобы законы соблюдать. К тому же у меня в кобуре, скрытой полой анорака, нелегальный пистолет, так что…

Огляделся вокруг — машины всё так же торопились, пешеходов в этом месте не было вообще, к валяющимся на тротуаре трупам никто не торопился. Кажется, всё, Катастрофа началась, всем на всё плевать.

Я врубил первую и отъехал от тротуара. Надо валить, валить за пределы города, который скоро превратится в гигантскую ловушку для всех его обитателей. Снова донеслась отдалённая стрельба, трижды я видел милицейские машины и машины военной комендатуры, несущиеся куда-то с включенными маячками. Было много «микрашек» «скорой помощи».

С часу на час в город должны ввести войска, никуда от этого не денутся. Скрыть и замолчать уже ничего не получится, бедствие с каждым часом становится всё страшнее и страшнее. Если бы чрезвычайные меры были приняты ещё ночью, то, возможно, удалось бы как-нибудь стабилизировать ситуацию. Теперь же…

Зараза разошлась по городу. Ведь необязательно быть укушенным, чтобы стать носителем вируса «Шестёрка». Достаточно просто постоять рядом с другим носителем. И никто никогда не заподозрит, что заразился, ведь никакой болезни от этого не случится! Совсем никакой! Может быть, даже человек излечится от других инфекций, вирус «Шестёрка» по первым экспериментам на обезьянах подавлял ВИЧ-инфекцию — настолько он боролся за здоровье своего носителя. И лишь когда носитель умрёт, вирус частично оживит его, не желая смиряться с гибелью носителя и своей собственной.