Апокалипсис Welcome - Зотов Георгий Александрович "Zотов?" - Страница 44

– А Дьявол это знает? – усомнилась невеста.

– Он знает все, – заверил демон, пропустив насмешливый взгляд Аваддона. – Например, то, что я сейчас смогу упредить ответом гениальный вопрос: «А почему „смертьфон“ находится именно в Кремле?» Но где ж ему быть? У нас с политиками давно программа натурального обмена – они нам душу, мы им – власть, силу и бабло при условии, что те будут продвигать наши взгляды. Россия уже давно находится под негласным адским управлением.

– Это я и без тебя знала, – вздохнула невеста. – Тут столько всякой лажи за последние сто лет случилось – ясное дело, без чертей не обошлись. Да и подобные бешеные цены, как в Москве, могут быть лишь с подачи Ада.

– Меня прикалывает, что война идет с переменным успехом, – весело признался Агарес. – Например, только разломали здесь церкви, как их заново начали строить – столько лет тяжелого труда, и все насмарку! В общем, сто пудов – «смертьфон» обязан быть поблизости. Но я не в курсе, кто до Апокалипсиса работал нашим агентом в Москве. Он отчитывается лично Сатане, и все строго секретно, даже помощники к этой информации не допускаются. «Смертьфон» предоставляют под отчет, в случае отставки агент обязан передать его следующему назначенцу, указав координаты тайника. Вероятно, нужно пошарить под теми кремлевскими башнями, где еще остались п е н т а г р а м м ы, – например, Боровицкой и Водовзводной. Лучше, конечно, исследовать весь периметр Красной площади: «смертьфон» может подавать слабые излучения. Есть вероятность, что я их почувствую.

– А если агент сбежал вместе со «смертьфоном»? – усмехнулся Аваддон, поглаживая ствол автомата. – О таком варианте ты, случайно, не думал?

– Само собой, брателло, – обнажил зубы в улыбке демон. – Но кому он сейчас нужен? В период Апокалипсиса, преддверии Страшного Суда и великой битвы на Небесах общаться по «смертьфону» с Сатаной означает одно – навлечь на себя тонну новых грехов. Слушай, я уже устал объяснять – хоть тут и Красная площадь, но сейчас не время для экскурсий. Предлагаю дружно захлопнуть рты и прогуляться быстрым шагом. С минуты на минуту здесь появится молочный мальчик, и тогда нам не придется скучать.

Его предложение было беззвучно принято. Расталкивая прикладами толпу, Агарес и Аваддон зашагали по брусчатке, направляясь к храму Василия Блаженного. Стволом автомата Аваддон едва не задел Григория Распутина – одетый в кумачовую рубаху и плисовые штаны, Григорий Ефимович, натянув на сальные патлы бандану «СуперХристос», вел масленую беседу с Хиллари Клинтон. Забыв о ТВ-признании в импотенции, Распутин втирал экс-президентше, что прекрасно осведомлен, как избежать попадания в огненное озеро, – надо покаяться и совместно смыть грехи в ближайшей бане. Хиллари, муж которой активно цеплялся к темноволосой школьнице в мини-юбке, в принципе была не против и жеманилась только для виду. Напротив памятника Минину и Пожарскому Светлане бросились в глаза экзотические одежды двух гостей, новоприбывших на Страшный Суд, – мрачного египетского жреца времен XIX династии и греческого гоплита – солдата в бронзовом шлеме с квадратными прорезями для глаз, украшенном настолько широким гребнем, что ему до кипучих слез обзавидовался бы любой панк.

Споткнувшись о камень, невеста остановилась.

В голове молнией пронеслась вереница недавних событий. Рекламный щит по дороге экскурсионного автобуса – сувенирный магазинчик с намалеванной неумелой кистью башкой такого же воина с гребнем. Буквы, над которыми они дружно ржали всем автобусом, так только турки умеют:

ДАБРО ПЫЖАЛАbАТЬ В ПЕССИНYНТ СYbЕНИРЫ НИСКИ ЦЕНИ.

Указатель на Пессинунт… руины в сотне километров от Анкары, у Сиврихисара… гид – веселая украинка Оксана, с неподражаемым харьковским акцентом пересказавшая побитую молью легенду – именно здесь жил правитель этого древнего города… От него уже давно почти ничего не осталось – кроме десятка кафе с кальяном и убогих сувенирок. Предлагают по дороге в отель туда заехать: дополнительно посмотреть гробницу у горы. Все устали, пресытились – жарко, никто не хочет гробниц. По рукам ходит рекламная открытка экскурсии: реконструкция из Музея анатолийских цивилизаций в Анкаре – восковая фигура на деревянном ложе, окруженном металлическими сосудами… Это принято в Турции, типичное разводилово для туристов – да, его в данный момент нет, но знаете, он лежал прямо здесь, как на открытке. Поэтому будьте добры, заплатите 10 баксов за вход.

Перед глазами, словно фотография, постепенно проявилось лицо Ирины, покрывавшееся страшной, блестевшей на солнце паутиной… имеющей металлический отлив, оранжевого-красного цвета, пронизанной розовыми прожилками, – как и полагается куску горной породы… Так значит, это…

САМОЕ НАСТОЯЩЕЕ ЧЕРВОННОЕ ЗОЛОТО.

Легендарный человек из древнегреческого мифа, чье проклятое прикосновение обращает людей в статуи… в бездушные з о л о т ы е изваяния… поучительная сказка о человеческой жадности… мутировавшая в реальность, став чудовищным коктейлем из больного честолюбия, жажды кровавой власти и одержимости идеей принадлежать к сонму полубогов…

Раскрытая старая книга из школьной библиотеки… летний ветер колышет ее потрепанные страницы, Светлана мучается с программой внеклассного чтения… «Метаморфозы» Овидия… толстая и скучная… как он умудрился написать такой талмуд одним гусиным пером? Миф о скаредном властелине из Древней Фригии… попросившем у бога Диониса дар – превращать в золото ВСЕ, к чему он прикасается. Золотым стал дуб в его дворе, и любимая дочь Зоя, подойдя к отцу, навечно застыла в металле, он не мог даже есть – куски мяса со звоном падали на пол большими желтыми комками. Согласно легенде, он избавился от своего дара, омыв руки в реке Пактол, – ее воды наполнились золотым песком, чьи крупинки до сих пор моют старатели…

КРАСИВАЯ СКАЗКА. ОЧЕНЬ. НО ВСЕ СЛУЧИЛОСЬ ВОВСЕ НЕ ТАК.

Лицо Ирины приблизилось к ней вплотную. Кожа замирала, превращаясь в червонное золото, кровяные сосуды увядали мертвой желтизной. Глаза заволакивались неживым блеском металла – колеблясь, смешиваясь с глупыми буквами на табличке турецкого магазинчика, чье название…

– Мидас, – отчетливо, вслух сказала Светлана. – Это царь Мидас.

Ангел и демон не слышали ее голос, они тревожно смотрели на небо. Агарес что-то говорил Аваддону, показывая рукой в середину густых облаков.

Невеста медленно шла к ним навстречу – шатаясь, словно пьяная.

На витые купола собора упала тень от подлетающего вертолета…

Часть 3 Пепел Вавилона

Глава I. Ковчег Завета

(Пятница – город Аксум, Эфиопия)

Африканская жара густо сцеживала воздух. Стекаясь горячими волнами, он обтекал тело плотной массой, ежесекундно вызывая желание встать под холодный душ и, нежась в ледяных струях воды, остаться там навсегда. Казалось, подобной погоды не выдерживали даже мухи цеце: они летали настолько медленно и вяло, что напоминали вальяжные дирижабли. Песчаный карьер, где, обливаясь потом, копошилась пара сотен чернокожих рабочих, олицетворял собой огромную духовку, запекавшую все и вся – включая малярийных комаров. Часть землекопов орудовала лопатами, сноровисто кидая за спину комки сухой земли: некоторые, ползая на коленях, что-то бережно обрабатывали крохотными совочками – словно маленькие дети в песочнице. Прямо из песка, как грибы без шляпок, вырастали мраморные колонны: величественные, потемневшие от долгого пребывания под землей, с осыпавшимися барельефами, на большинстве изваяний была изображена женщина. Ее лик, тщательно очищенный от песка зубными щетками археологов, поражал властностью и самоупоением. Ледяные глаза смотрели сквозь камень, пробирая до дрожи… полная грудь была бесстыдно обнажена, а ноги, напротив, тщательно скрыты плотным покрывалом. Колонны упирались в пустоту: крыша этого превосходного дворца, когда-то вмещавшего 50 тысяч гостей, давно рухнула – остатки мертвого величия застыли безжизненными обломками на мозаичном полу. Отчасти дворец напоминал ацтекскую пирамиду – с четырех сторон к нему тянулись лестницы, вырубленные из черного мрамора, ступеньки продирались из объятий земли. В круге тронного зала располагалась прямоугольная плита, вычищенная до блеска. Рядом с ней зияли вмятины в виде «яблочных» ямок, оставленных коленями усердно молящихся за сотни, если не тысячи лет.