Мои друзья - Барков Александр - Страница 5

— Помнишь, как ты с Ваней Батуевым в лесу заплутал? Ушел на зорьке снегирей ловить, а вернулся с первой звездой. То-то страху в дом напустил!

— Снегиря-то поймал?

— Какое там снегиря!.. Чуть уши в лесу не оставил.

Мы хохочем и припоминаем другие забавные случаи.

Потом бабушка становится вдруг серьезной, достает из стола старый бархатный альбом с медными застежками — подарок матери. И передо мной родные, знакомые лица. Меть в окружении деревенских ребят. Первая учительница Мария Николаевна. Фронтовая фотография отца…

— Так-то, милок, — покачивает головой Арина Петровна, поправляет платок и захлопывает альбом. — Помянули, значит. Ну да хватит кручиниться. Глянь-ка теперь сюда.

Она встает, роется в ящике буфета и вынимает из него то разрисованные спичечные коробки, то зеленую рыбку из картона, то золотые шишки.

— Узнаешь?

Я перекладываю игрушки с ладони на ладонь и припоминаю, вновь припоминаю те военные новогодние праздники…

…Целым классом собирались, бывало, у школы и с криками бежали через глубокие сугробы к лесу.

Морозное утро. В бору тишина. Но вот леденящую тишь нарушают звонкий ребячий смех, крики, возня. Мы разбегаемся по сторонам и где-нибудь на краю снежной поляны облюбовываем пушистую красавицу елку.

Домой возвращаемся счастливые, с посиневшими от холода носами.

Помнится, бабушка Арина была настоящей искусницей. Помогала мне строить из коробков игрушечный поезд. Из шишек и спичек мастерила веселых плясунов, из тряпок и ваты шила зайцев, белок, медведей… Хоть неказисты были те звери и далеко им было до плюшевых магазинных, но праздник всегда удавался на славу.

Невольно я опускаю голову; мне становится стыдно. Стыдно за то, что редко писал письма, а ведь бабушка осталась после войны совсем одна. Старший сын погиб под Ржевом, младший пропал без вести…

Арина Петровна между тем кладет руку мне на плечо:

— Не надо, милок. Не надо. Давай-ка я лучше тесто замешу. Твои любимые маковые пироги испеку.

«Все-то помнит», — отмечаю я.

За окном идет снег. Я слушаю неспешный окающий говорок бабушки, и во мне пробуждается нечто светлое, доброе, вечное. Я вновь обретаю дорогу к своему далекому детству.

БЕЛЬЧОНОК НА ПЛЕЧЕ

Весна на нашей улице начиналась потоками талой воды, птичьим гомоном, звонким мальчишеским свистом. Ребята обновляли самокаты, гоняли на пустыре в футбол, резались в городки, только Петька Зуев просиживал допоздна в сарае — ракету строил. Все с нетерпением ждали: вот-вот полетит. Но в самую последнюю минуту перед взлетом к далекой голубой звезде Арктур случилась авария — вспыхнуло горючее. И по двору пронеслось облако едкого дыма. Дворничиха Настасья с перепугу пожарную команду вызвала.

Угрюмые пожарники долго бродили по двору, искали поджигателя, но Петька как в воду канул. Так пожарники ни с чем и уехали. А неугомонный изобретатель продолжал свою деятельность. Вскоре после ракеты он вздумал луну наблюдать. Из отцовского полевого бинокля соорудил телескоп и до часу ночи бегал по крыше — позицию выбирал.

Наутро снова вздыхали жильцы: ну и парень! Вечно что-нибудь сотворит…

Но больше всех ворчала мать.

— Ума не приложу, — разводила она руками. — Не для него ли стараюсь, а Петька совсем от рук отбился. Ну разве не чумовое дело по крыше ночью с трубой лазить! А что проку от этих звезд… Тьфу! На земле, чай, живем.

Но Петька жил чуть выше. Он без конца мечтал, фантазировал… А однажды в журнале увидел снимок лыжника с белкой на плече. В заметке прочел: в Архангельском, под Москвой, белки садятся людям на плечи и прямо из рук берут орехи.

И Петька во что бы то стало решил завести бельчонка. С того дня он стал заядлым театралом. Каждое воскресенье, отутюженный и нарядный, спешил в Театр юного зрителя.

«Вроде на человека походить стал…» — подумала мать. И тут-то сын и удивил ее.

Однажды после спектакля он явился к обеду сияющий.

— Ну как? — подняла голову мать. — Понравилось?

Вместо ответа Петя протянул ей бельчонка. Мать уронила половник в щи и побледнела от возмущения:

— Где взял?

— На рынке.

— Значит, заместо театра, ты на эту тварь экономил?

Петька покраснел, надул губы.

— Да где мы белку держать будем? Небось не зверинец у нас, а коммунальная квартира.

Но Петька не растерялся.

— На кухне…

— На какой такой кухне? — еще пуще возмутилась мать. — Там люди обед готовят, а ты им зверя.

Но все же Петька нашел место для своего дружка. Бельчонок стал жить на чердаке, в старой голубятне. А назвал его мальчик просто: Скок. Последнее увлечение сына вконец вывело из себя Марию Ивановну. Частенько она выходила во двор, заливисто кричала:

— Долго белку гонять будешь? А задачки кто за тебя решит?

— Да я… — оправдывался Петька, — я по арифметике исправлю.

— Исправишь… Второй месяц, поди, пошел, как исправляешь. А ну, марш за молоком!

И Петька, зажав а кулаке деньги, бежал через улицу к палатке.

Мария Ивановна недобрым взглядом провожала сына. А как-то притащила лестницу и ворча полезла к голубятне. Скрипнула распахнутая дверца.

Бельчонок вылез на крышу и, боязливо оглянувшись, не спеша побежал по карнизу к водосточной трубе. С нее прыгнул на старый тополь.

Мария Ивановна погрозила зверьку пухлым пальцем и ушла в дом: теперь-то Петька образумится.

Вернувшись из школы, мальчик сразу заметил пустую голубятню.

Долго махал платком над головой, звал беглеца:

— Скок! Скок!

Наконец бельчонок зацокал. И тут случилось невиданное… Когда Петя залез на тополь, бельчонок спустился на нижнюю ветку и прыгнул ему на плечо. Неуклюже ткнулся носом в щеку мальчика. А Петя в отчаянии: «Как быть дальше? Теперь мать обязательно прогонит бельчонка…»

И Петя уходит с бельчонком на плече. Так он и шагает по городу. Тонкий, голенастый, потерянный мальчик, чем-то похожий издали на маленького клоуна. Миновав площадь и несколько кривых переулков, останавливается у игрушечного магазина на углу улицы Чкалова. Там, за витриной, плюшевый мишка играет на трубе, машут крыльями забавные пингвины, качаются на качелях обезьяны. Рядом — железная дорога. Поезд совсем как настоящий. Точно такой, на котором служит проводником Петькин отец. Сейчас поезд отца мчится в далекую Алма-Ату. Отец сказал Пашке: «Алма-Ата значит по-казахски „отец яблок“».

Внезапно бельчонок испуганно вздрогнул и прервал раздумья мальчика. Петька повернулся и увидел малыша в кепке, съехавшей на ухо.

Малыш разинул от восхищения рот:

— Ручной? Продаешь?

— Нет, — коротко бросил Петька и, глянув на малыша, добавил: — Тебе… Тебе так отдам…

— Задаром? — удивился малыш.

— Да, бери, бери… — Петька протянул зверька. Его Скок зовут. Только ты за ним ухаживай.

— Как же?! — посерьезнел малыш. — У нас кролик Маркиз летом жил. Проводишь меня? А то еще убежит…

— Где ты живешь?

— Возле планетария.

— Ого. А сюда зачем приехал?

— В зоомагазин. Морскую свинку купить. А он сегодня закрыт.

— Свинку?

— У меня день рождения. Папка говорит: бери свинку.

— Ладно, тогда поехали.

Счастливый малыш спрятал бельчонка за пазуху, и ребята побежали к остановке. Сели в трамвай.

— Как тебя звать? — спросил Петя.

— Отгадай…

— Василек — глаза голубые.

— А вот и нет, — малыш шмыгнул носом и протянул: — Его-о-рушка…

— Егорушка — веселый скворушка! — Петя засмеялся и поправил малышу кепку.

А «веселый скворушка» долго рылся в карманах и опустил в кассу деньги вместе с семечками.

Пассажиры улыбнулись.

Трамвай долго кружил по городу. Но вот за окном мелькнули вывески клуба туристов, библиотеки, и показалась шарообразная стеклянная крыша планетария. Наконец они дома.

— Кого-то принес! По глазам вижу… — певучим голосом сказала мать Егорушки.

— Бельчонка, — так же певуче ответил сын.

— Да ну?! — удивилась мать.