Как я торговал собаками - Гашек Ярослав - Страница 2

Чижек сел на стул, но тотчас съехал с него. Хватаясь за меня, он утвердился в вертикальном положении и возгласил таким торжествующим тоном, словно сделал великое открытие:

— Стало быть, он удрал!

И, усевшись на стул, захрапел вовсю.

Так он начал у меня работать.

Я стоял у окна и глядел на оживленное уличное движение. По мостовой бегали собаки, и мне казалось, что все они продаются. А этот человек бездействует, дрыхнет! Я попытался разбудить Чижека, меня мучила мысль, что придет заказчик покупать не одну, а несколько десятков собак сразу. Но никто не приходил, да и Чижека я не добудился. Кончилось тем, что он опять свалился со стула. Часа через три он проснулся сам и, протирая глаза, сказал сиплым голосом:

— Кажется, я что-то натворил?

Потом он стал вспоминать разные подробности о шпице — какой это был славный песик и как дешево ему достался: дама отдала его за десять крон, потому что Чижек уговорил ее, что собачка будет в хороших руках. Шпиц все упирался, и он, Чижек, отодрал его, как следует… Рассказав все это, мой служитель вдруг перескочил на другое: внизу, на Смихове, у него есть знакомый трактирщик, ну, и он, Чижек, зашел в этот трактир. Там ему встретилось еще несколько знакомых… Все пили вино и ликеры… Человек — слабое существо…

— Ладно, — сказал я. — Но вы получили от меня тридцать крон. Верните-ка двадцать.

Чижек нимало не смутился.

— Это верно, я нес обратно двадцать крон, но решил сделать вам удовольствие, а потому зашел на Швиганку к одному знакомому — его зовут Краткий — и дал ему задаток за щенят, десять крон. У них там породистая сучка на сносях. Интересно знать, какие будут щенята. Главное, что они уже за нами. Потом я шел мимо Палиарки, там продавалась отличная крольчиха…

— Опомнитесь, Чижек, я не торгую кроликами.

— Разве я сказал крольчиха? Это просто оговорка. Я хотел сказать шотландская овчарка. Она тоже на сносях, но там я дал задаток не за щенят, а за суку. Десять крон. Щенята останутся хозяину, а мы получим суку, как только она разродится. Потом я шел по Кроциновой улице…

— Уже без денег?

— Верно, без денег. Будь у меня деньги, я бы дал задаток Новаку, он продает большого кудлатого пса. А сейчас пойду-ка я на Школьную улицу. Шпиц, наверное, вернулся домой. Через час ждите меня вместе с ним.

Чижек сдержал слово': он вернулся раньше чем через час, запыхавшийся и трезвый. И, к великому моему удивлению, притащил на веревке черного шпица.

— Безумец! — закричал я. — Ведь эта дама объявляла, что продает белого шпица.

Чижек с минуту ошеломленно смотрел на пса, потом, не сказав ни слова, схватил его и выбежал вон. Часа через два он вернулся со страшно грязным белым шпицем довольно дикого вида.

— Вышла ошибка, — объяснил Чижек.-У этой дамы на Школьной улице два шпица, черный и белый. То-то было радости, когда я привел ей черного обратно.

Я взглянул на жетон приведенного пса: шпиц был с Жижкова (Жижков-окраинный район Праги, совсем не там, где находится Школьная улица). Мне захотелось плакать, но я сдержался.

Чижек тем временем снял со шпица жетон, сказав, что эти жетоны — опасная штука.

Ночью меня разбудил подозрительный шум: кто-то царапался в дверь. Я открыл, и черный шпиц, старый знакомый, с радостным визгом ворвался в квартиру. То ли он соскучился по нас, то ли ему было слишком далеко до дому. Так или иначе, у меня были уже две собаки. Не хватало только заказчика.

Заказчик явился утром, часов в десять.

— А где же собаки? — осведомился он, оглядываясь по сторонам.

— В моем загородном питомнике, — объяснил я. — В квартире сейчас только два шпица, черный и белый, я дрессирую их по заказу одного эрцгерцога. Остальных собак я держу за городом, чтобы они жили на свежем воздухе, не страдали от насекомых и не паршивели, от чего самый заботливый собачник не убережет их в городе. Принцип нашего кинологического института — свободная жизнь собак на лоне природы. Служитель каждое утро выпускает их, они весь день бегают по полям и возвращаются только к вечеру. Эта система имеет еще и то преимущество, что наши питомцы приучаются к самостоятельности и сами промышляют себе пищу. У меня арендованы для этой цели обширные угодья, где собаки могут лакомиться всякой живностью. Видели бы вы, какое это забавное зрелище, когда крохотный пинчер схватится с зайцем.

На заказчика все это произвело впечатление. Он кивнул и сказал:

— Значит, у вас есть злые собаки, приученные к сторожевой службе?

— А как же! У меня есть такие свирепые сторожевые псы, что я даже не могу показать вам их снимков. Их нельзя сфотографировать, они любого фотографа искусают до полусмерти. Некоторые из них уже не одного вора растерзали в клочья.

— Вот такой пес мне и нужен! — сказал заказчик. — У меня, видите ли, дровяной склад, и к зиме я хочу обеспечить его надежным сторожем. Можете вы привезти этого пса сюда? Я зайду взглянуть на него завтра днем.

— О, конечно, пожалуйста. Я тотчас пошлю за ним слугу. Чижек, Чижек! — закричал я.

Появился Чижек и, приветливо ухмыльнувшись, сказал, что где-то уже встречал господина заказчика.

— Чижек, — распорядился я, подмигнув ему, — поезжайте, привезите сторожевого пса, того, самого свирепого. Как его зовут?

— Фабиан, — не сморгнув, ответил Чижек, — отпрыск знаменитой Ведьмы. Вот страшилище! Он уже растерзал и сожрал двух детей; их, видите ли, по ошибке пустили играть с ним, и бедняжки попытались сесть на него верхом… Что касается задатка…

— О, конечно, я дам задаток, — сказал клиент.-Вот сорок крон. Сколько стоит ваш пес?

— Сто крон, — без запинки ответил Чижек. — И десятку чаевых. У нас есть пес и подешевле, за восемьдесят крон, но тот не такой злющий: всего-навсего отхватил три пальца человеку, который хотел его погладить.

— Я возьму самого злого.

Заказчик ушел, а Чижек, захватив с собой сорок крон, отправился искать сторожевого пса и к вечеру привел меланхолическую животину, едва волочившую ноги.

— Да ведь это сущая дохлятина! — в ужасе воскликнул я.

— Зато дешево, — ответствовал Чижек. — Я купил его у знакомого мясника. Тот как раз вел его к живодеру, жаловался, что пес уже не может возить тележку. Я думаю, из него выйдет отличный сторож. Кстати говоря, если вор не дурак, он начнет с того, что отравит пса, и заказчик придет к нам за другим.

Чижек вычесал псу шерсть, и мы сварили ему овсянку с требухой. Пес сожрал две миски и остался таким же жалким и апатичным. Он лизал нам башмаки, с безразличным видом слонялся по комнате и, видно, досадовал, что прежний хозяин не довел его до живодерни.

Чижек предпринял еще одну попытку сделать пса пострашнее на вид: разрисовал его тушью, проведя по желто-белой шерсти большие поперечные черные полосы, от чего он стал похож на гиену. Заказчик пришел на другой день и, увидев собаку, отшатнулся

— Какой страшный! — воскликнул он.

— Своих он не трогает, — успокоительно сказал Чижек. — Песика зовут Фоке. Попробуйте погладить его.

Заказчик боялся, и мы буквально подтащили его к этому страшилищу и заставили погладить. Пес лизнул ему руку и пошел за ним безропотно, как ягненок.

В ту же ночь нашего заказчика обокрали вчистую.

Приближались рождественские праздники. С помощью перекиси водорода мы перекрасили черного шпица в желтого, а белого превратили в черного, обработав его раствором азотного серебра. Оба пса страшно выли во время этой операции, создавая впечатление, что в нашем кинологическом институте не два, а по крайней мере шестьдесят питомцев.

Зато у нас была пропасть щенят. Чижек, очевидно, страдал навязчивой идеей, что щенята — это основа процветания собачьего питомника, и все время приносил мне щенят. Я послал его за догом, а он явился со щенятами таксы. Послал его за доберман-пинчером, а он раздобыл где-то щенят фокстерьеров. У нас уже набралось 30 щенят, и было дано за них 120 крон задатка.