Толстый – сыщик подводного царства - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 28

Что ж, господа, самое время проанализировать ситуацию. Начинающий оперативник Александр Уткин ведет наблюдение за браконьером. Тот замечает слежку и… Отрывается. Все, можно забыть про Александра Уткина и ехать скорее продавать камбалу, пока не протухла. Так нет, ему зачем-то понадобилось отыскать А. Уткина и запихнуть его в свой дурацкий фургон… «Кому я нужен?» – горестно подумал Тонкий, и это была правда. Никому, кроме родственников, друзей и верного крыса. Так что скорее всего Плешивый его и не искал. Случайно наткнулся. Приехал по своим делам, а тут сидит на лавочке упомянутый Уткин, поджидает. Браконьер подумал, что его выследили, и Уткина сцапал, чтобы тот не сорвал ему сделку.

Тонкий мысленно воспроизвел пейзаж, который наблюдал последние часы. Перекресток, сквер, две девятиэтажки, дома поменьше… Все первые этажи – в витринах, он хорошо разглядел книжный и еще большую вывеску «Будинок одягу». «Будинок» по-украински дом, насчет «одяги» у Тонкого не было никаких идей. Похоже на «бодягу» – мороку, иначе говоря. «Дом мороки»? Забавно, но не в тему. Рыбой там наверняка не торгуют. Надо потом обойти дома вокруг сквера и засечь рыбные магазины, рестораны – словом, точки, где у браконьера могут купить много рыбы. А через недельку, когда Плешивый успокоится и начнет все сначала, Александр Уткин за ним опять проследит.

Фургон притормозил и, дважды громыхнув, перевалил через какое-то невысокое препятствие. Камбала ответила смачными аплодисментами; одна выскочила из коробки и шмякнулась под ноги Тонкому. «Опять», – подумал он, водворяя попутчицу на место. Это притормаживание-переваливание повторялось в третий раз. Сейчас будет четвертый… Точно! Опять двойное громыхание – передняя ось и задняя, – шлепки рыбьих хвостов. Склонную к побегу камбалу Тонкий на этот раз придержал в коробке. И начал считать, чтобы засечь время.

Раньше он думал, что браконьер хочет завезти его куда-нибудь в поле, высадить и вернуться к покупателю рыбы. Но неизвестное препятствие подсказало Тонкому идейку поинтереснее: браконьер катает его кругами, чтобы сбить с толку. «Ты подкарауливал меня в сквере, думал, что мой покупатель где-то поблизости? А я тебя буду возить целый час, а потом сгружу рыбу. И тебе придется искать покупателя по всему городу». Неплохо придумано, только Александр Уткин тоже не лыком шит!

На счете «триста» фургон притормозил-перевалил в пятый раз. На счете «триста десять» – в шестой. Препятствие было парным. Не люки – их можно объехать – и не трамвайные рельсы – где вы видели трамвай, у которого от колеса до колеса нужно ехать десять секунд на машине? Метров пятьдесят между ними… «Лежачий постовой» – сообразил Тонкий. Поперек дороги у их с Ленкой школы лежат этакие полосатые горбы, как половинки разрезанной вдоль колбасы. Между ними пешеходный переход. Самые отчаянные водители притормаживают, потому что с «лежачим постовым» не поспоришь. Если превысил скорость, сломаешь себе машину.

В седьмой и в восьмой раз «постовые» попались под колеса на счете «шестьсот тридцать пять» и «шестьсот сорок восемь». Сомнений не осталось: браконьер возил Тонкого по кругу!

Не прошло и минуты, как фургон остановился (еще одна зацепка: покупатель поблизости от «лежачего постового»). Щелкнул замок. Плешивый приоткрыл одну дверцу и влез в кузов, сразу заслонив собой проем:

– Иди-ка сюда!

Швырнуть ему под ноги самую скользкую рыбину и бежать! Тонкий потянулся за камбалой, как вдруг над ухом что-то захрустело, и он перестал видеть! Не понимая, что случилось, Тонкий схватился за лицо… И нащупал плотный бумажный пакет у себя на голове. Хотел сорвать, но Плешивый уже крепко держал его за руки:

– Не дергайся! Вот ведь нетерпеливый какой!

Браконьер выволок его из фургона и повел вниз по лестнице. Ступеньки Тонкий добросовестно сосчитал (восемь), дальше был лабиринт с пятью поворотами направо и тремя налево. Тонкий подозревал, что Плешивый специально вертит его больше, чем надо, – запутывает.

– Сиди тихо! – Браконьер толкнул его в спину. Захлопнулась дверь.

Глава XXVII

Где брат?

Многие девчонки мечтают о старшем брате. Чтобы делал за тебя уроки, убирался в твоей комнате, защищал, если надо. Ленка, у которой старший брат был, не понимала таких девчонок. В детстве она их молча била, не утруждаясь объяснениями, в школе – деликатно таскала за косички, а последние два года стала ограничиваться разъяснительными беседами на тему: «Старший брат – это гораздо хуже, чем ты думаешь». В самом деле: постоянно пасет: с кем ты гуляешь и где, вытаскивает за шкирку с дискотеки… И при этом оставляет за собой право свалить неизвестно куда на целый день и бросить тебя на малообитаемом полуострове.

Сперва Ленка просто скучала. Тетя не звонила и не появлялась, так что совсем некому было скрасить Ленкино одиночество. Она тупо нарезала круги под чинарой, пиная колышки палатки, ворошила кострище, взметывая хлопья золы, загорала, купалась, играла сама с собой в «догони меня, кирпич», а тетя с братом все не шли. Когда подошло время обеда, Ленка начала беспокоиться: ключи от багажника с продуктами тетя зачем-то утащила с собой.

Часов до двух она побеспокоилась, а после, когда желудок уже начал прилипать к позвоночнику, стала психовать. Тот, кто хоть раз видел психующую Ленку, уже никогда не будет бояться ураганов, землетрясений, контрольных и прочих радостей жизни. Один ее брат чего стоит: после тринадцати лет жизни с Ленкой под одной крышей он уже почти ничего не боится. Страшнее психующей Ленки может быть только мама (в те редкие дни, когда она дома) и тетя Муза.

Тетя вернулась в четвертом часу, выругалась не по уставу и тут же полезла в палатку. Ленкин психоз ее волновал не больше, чем брошенный камушек – море. Ленка хорошо знала тетю и поняла, что обеда сегодня не будет, зато может быть головомойка, если пристать к тете с просьбами, не дав ей отдохнуть.

Когда в палатке наступило затишье, Ленка вползла к тете и вынула из ее ветровки ключ от машины. Тетя лежала, закрывшись с головой. Пусть себе спит. Конечно, Ленке скучно одной, но в жизни каждого человека бывают моменты, когда самый приятный звук на свете – храп родных и близких. Например, когда эти родные не в духе. Обед Ленка и сама себе приготовит… Если, конечно, тетя не будет мешать.

– Елена, – глухо прозвучало из спального мешка, – где твой брат?!

– Уехал с дружками на мотике кататься, – быстро наябедничала Ленка и выскользнула на улицу. – С утра еще! – крикнула она, отпирая багажник.

– С какими дружками? – Из палатки высунулась всклокоченная тети-Музина голова.

– Из деревни, – сообщила Ленка, раскапывая в багажнике сухари. – Стоял, рисовал, а потом эти подъехали и увезли.

Голова тети помоталась из стороны в сторону, то ли оглядывая окрестности в надежде разглядеть отсюда племянника с дружками, то ли разгоняя сон. Ленка, воспользовавшись перерывом, набила полный рот сухарей. А голова тети все торчала из палатки. Должно быть, она раздумывала о том, какой сорванец ее племянник, и еще о том, что долгие прогулки на мотоциклах до добра не доводят. Потом тетя разглядела рисунок на мольберте, в пяти шагах от палатки.

– Где-то я видела эту рожу, – задумчиво изрекла она.

Ленка пожала плечами. Она, как никто, знала: если врачи разделяют всех людей на больных, выздоравливающих и выздоровевших, парикмахеры – на заросших, подстриженных и лысых, то оперы, в том числе ее обожаемая тетя, – на подозреваемых, потерпевших и свидетелей. Из потерпевших, помнится, в разговорах упоминались только рыбы, из свидетелей – брат, а знать всех тетиных подозреваемых в лицо Ленка не обязана.

– Вспомнила! – рявкнула тетя и выскочила из палатки целиком. – Ночной клуб!

– Что – ночной клуб? – не поняла Ленка, но тетя только отмахнулась:

– Сашка с ним знаком, не говорил?

– Не-а.

Тетя Муза сосредоточенно терла виски. Ленка поняла – она расстается с надеждой отоспаться. Сейчас опять поедет кого-нибудь задерживать и бросит Ленку одну… Так и есть. Дотерла и бодренько рванулась к машине.