Королевский подарок - Гарвуд Джулия - Страница 32

– Прости его, Ройс, Он не знал. Не мог знать. Ройс не понял, о чем она говорит. Вдруг Николя обмякла, и он понял, что ни на какие вопросы она уже не ответит. Да он и не мог ни о чем спросить. Ярость, охватившая его, затмила разум.

Лоренс спрыгнул на землю и расстелил плащ. Затем протянул руки, готовый принять у Ройса Николя, чтобы дать тому возможность спешиться, не причиняя ей боли, но Ройс покачал головой.

– Стрела все еще соединяет нас, – сказал он полным боли голосом.

Он не разрешил Лоренсу помочь себе. Руки у него тряслись, когда он вытягивал застрявший в доспехах наконечник стрелы. Освободившись от стрелы, он сделал глубокий медленный вдох, чтобы успокоиться, и спешился. Ройс с ужасом подумал о предстоящей для Николя пытке. Он осторожно опустил обмякшее тело на плащ, отломил оперение стрелы и за наконечник резким движением выдернул ее.

Николя закричала. Этот крик разорвал ему сердце. Он с нежностью шептал слова утешения, а ему на руку стекала кровь из ее раны.

У Лоренса было гораздо больше опыта в обработке ран. Умом Ройс прекрасно понимал это, но сердцем отказывался принять его помощь. Трижды Лоренс пытался приблизиться к Николя, прежде чем Ройс подпустил его. Она только начала приходить в себя, когда Лоренс вылил на ее рану какую-то огненную жидкость. На этот раз она не закричала, она по-звериному зарычала и попыталась броситься на своего мучителя, но Ройс удержал ее. Будь у нее в руках кинжал, она бы, не дрогнув, убила человека, пытающегося помочь ей.

Наконец сквозь туман в голове тревога на лице Лоренса дошла до сознания Николя. Мысли у нее прояснились, она поняла, что кричит, и замолчала.

Ройс стоял на коленях рядом с ней, поддерживая рукой за здоровое плечо. Николя только взглянула в его лицо, искаженное страданием, и едва не потеряла сознание опять. Боже правый, как он страшен в гневе. Похоже, он готов убить кого-то, решила она, а поскольку он буквально пожирал ее взглядом, она предположила, что именно ее он и готов убить. Да как он смеет так смотреть! Она же только что спасла ему жизнь.

О Господи, ее брат Терстон чуть не убил Ройса. Как вынести такое? Боже милостивый, что же теперь делать? Терстон жив, но надолго ли?

Она повернула голову, чтобы посмотреть на рану. Лоренс кинжалом разрезал ей платье на плече. Николя поняла, что рана не смертельная, но довольно серьезная, Кровь продолжала сочиться тоненькой струйкой. Ройс отвернул ее лицо в другую сторону.

– Не смотри, – велел он, – ты только расстроишься.

Голос его дрожал. Она решила, это потому, что он с трудом сдерживается, чтобы не накричать на нее.

Терстон жив и хочет убить Ройса. А ее муж обязательно попытается убить его, как только представится случай. Что же теперь делать?

Николя решила сделать вид, что ужасно испугана и боится. Она с трудом приподнялась, села, потом притворилась, что от этого у нее закружилась голова, и бессильно упала на Ройса, жалобно прося, чтобы он поддержал ее.

Неожиданно к горлу подступила тошнота. Она не знала, чем это вызвано, то ли ее притворством, то ли тем, что она потеряла куда больше крови, чем предполагала.

Лоренс приподнял подол ее платья, оторвал от края полоску и перевязал ей дергающее от боли плечо.

Николя посмотрела на изорванные бинты на обожженных руках и печально покачала головой. Господи, ну и состояние. С тех пор как она повстречала Ройса, с ней постоянно что-то происходит: или она получает телесные повреждения, или терпит одно унижение за другим. Если так будет продолжаться, она не протянет и недели. Она уже собралась сказать об этом мужу, просто для того, чтобы уколоть его самолюбие, но внезапное головокружение, которое она так искусно только что изображала, действительно охватило ее. На этот раз, когда она попросила Ройса держать ее покрепче, ей было уже не до притворства.

– Не пойму, что со мной, – тихо проговорила Николя и потеряла сознание.

– Она опять впала в забытье, – заметил Лоренс. Ройс кивнул и голосом, полным отчаяния, сказал:

– Она потеряла очень много крови.

Боль в его голосе не ускользнула от внимания все подмечающего Лоренса.

– Не страшно, Ройс, – отозвался Лоренс, – не так уж и много. Через неделю-другую поправится полностью.

Ни один не проронил ни слова, пока Лоренс не закончил обработку раны. Потом Ройс позволил вассалу подержать Николя на руках, пока он сам не уселся в седло. Устроившись, Ройс принял Николя. Он увидел, что повязка на плече уже пропиталась кровью.

– Она может умереть от потери крови, прежде чем мы доберемся до дома, – предположил он.

– Кровь идет уже не так сильно. Ройс, я вас не понимаю. От таких ран не умирают.

– Не хочу даже говорить об этом, – резко отозвался барон.

Вассал согласно кивнул.

– Почему она бросилась к вам, милорд? Ведь она не может не знать, что на вас надежные доспехи.

– Она не думала, – ответил Ройс. – Она просто бросилась защитить меня. – Однако собственное объяснение озадачило его. – Помню, Николя говорила о чем-то сразу после… Я не понял ее слов, Лоренс, но чувствую, за этим что-то кроется…

Он не закончил. Один из ратников отвлек его внимание, предложив свою накидку. Ройс с благодарностью принял ее и поплотнее укутал Николя.

Потом Ройс приказал собрать своих людей. Впервые в жизни он ретировался с поля битвы. Но он пошел на это, не раздумывая. Его беспокоила только Николя. Остальное не имело значения.

Однако оказалось, что в отступлении не было необходимости. Лоренс сообщил, что нападавшие исчезли так же внезапно, как и появились.

Ройс долго раздумывал над непонятным поведением врача. У восставших, конечно, было преимущество – они напали внезапно, но Ройсу ничего не стоило выиграть схватку, ведь его воины много опытнее саксонцев. Это было видно хотя бы по тому, как они напали на отряд Ройса. Они даже не прикрыли свои фланги, не подумали об окружении противника. Да и дисциплины им явно не хватает. Они стали бы легкой добычей для нормандских стрел.

До Роузвуда ехали долго. Ройс старался не смешивать мысли и чувства, хотя обычно это удавалось ему без труда. Но сердце никак не успокаивалось. Он снова и снова пытался убедить себя, что, приказав ретироваться, выполнил свой долг. Николя – его жена, и его обязанность – защищать ее. Почему же так дрожат руки? Почему ее ранение привело его в такую всепоглощающую ярость? Он даже не способен четко мыслить. Черт побери, он не в состоянии управлять положением. Все его мысли заняты только женой. До сих пор вся его жизнь была четко расписана и предопределена, а теперь только Николя занимает его голову.

И только когда они достигли замка и Ройс на руках понес Николя в ее покои, он осознал весь ужас своего положения.

Он не просто беспокоился о Николя, он, кажется, влюбился в нее.

Бог свидетель, открытие это настолько поразило его, что он едва не уронил жену.

Черт побери, да еще совсем недавно она ему вовсе и не нравилась. Как он мог влюбиться в эту упрямую, взбалмошную женщину?!

На помощь пришла логика. Он никак не может любить ее. Он вообще не умеет любить. Так он сказал себе. Всю жизнь он был воином, его не готовили к любви. Следовательно, рассуждал Ройс, он никак не может любить Николя. Она ему не безразлична, разумеется, она ведь теперь его собственность. Вот он и заботится о ней, как позаботился бы о любой другой ценной собственности.

Придя к такому заключению, Ройс почувствовал себя гораздо лучше. Но все же он противоречил сам себе, рыча на каждую служанку, которая хотела ухаживать за Николя. Пришедшего барона Хью встретила вереница рыдающих женщин. Хью остановился в дверях и с нарастающим изумлением смотрел, как Ройс пытается уложить Николя в постель. Казалось, что воин-богатырь никогда не справится с этой задачей. Дважды он склонялся над кроватью, но каждый раз выпрямлялся, по-прежнему держа Николя на руках. Со стороны казалось, что он не может расстаться с ней.

Хью сжалился над другом. Он выставил горничных из комнаты, оставив только одну – милую, пухленькую, соблазнительную Клариссу, которую он уже неделю пытался заполучить себе в постель. Он сделал ей знак отойти в сторону, потом велел Ройсу опустить Николя на постель.