Год Кита - Шеффер Виктор - Страница 15

Утро наступает тихое, но в небе неспокойно, длинные кроваво-красные полосы облаков несутся с севера на юг. Капитан заглядывает в журнал, осматривает небо; ему все ясно, и он решает немедленно возвращаться в порт. Уже через час ветер начинает крепчать, судно высоко поднимается и падает на волнах, палубу заливают потоки дождя. На палубе, под спасательной шлюпкой устроился молодой биолог с фотоаппаратом. Объектив аппарата обернут куском развевающегося на ветру полиэтилена. Биолог упирается ногами в буксирный кнехт. Этот фотолюбитель в восторге от каждой возможности сделать необычный снимок. В сотне метров от судна он видит группу из шести китов, среди которых и наш маленький кашалот. Какой кадр для журнала «Лайф»! Шторм крепчает, но это еще только начало. Киты плывут парами. Волна поднимает двух китов одновременно, и телеобъектив ловит их черные раздувающиеся дыхала, которые моментально закрываются. Вода рядом с китами вспыхивает отраженным светом красных облаков. Головы китов черными тенями разрезают скат штормовой волны, над китами – облака белого тумана. Налетает порыв ветра с дождем, скрывая китов от фотографа. Быстро темнеет. «Что-то мне нехорошо»,- думает молодой человек, еще не знакомый с симптомами морской болезни. Спрятав драгоценный аппарат под плащ, он отпускает на ветер полиэтилен, служивший ему защитой от дождя, и торопится в кают-компанию, однако ему приходится задержаться у леера. Спустившись в душное, полутемное помещение, он видит, что его коллеги лежат пластом. По полу скользят игральные карты и журналы. Тошнотворный запах горючего проникает в каюту из машинного отделения – там что-то не в порядке. С потолка свисают мокрые плащи, они раскачиваются в унисон, словно танцуют под ритмичную музыку волн. Левые иллюминаторы каюты внезапно темнеют; их захлестнула зеленая волна; в следующую секунду темнеют иллюминаторы правого борта, затем снова левого, и снова правого…

Каюту сотрясает громовой удар. Судно на мгновение повисает на гребне вала, затем резко накреняется; в лаборатории звенит разбитая посуда, слышно, как по полу катится лавина осколков.

Капитан и старпом, забравшись в тесный рундук, торопливо сооружают плавучий якорь – нечто вроде парашюта из брезента и тросов. Полчаса спустя якорь летит за борт, и «Поиск» разворачивается носом к волне. Теперь его меньше качает, зато он регулярно зарывается носом. Двигатель работает в режиме «самый малый вперед». Проходит день, ночь, еще один день.

Черными тенями пролетают за стеклом рубки ведьмы в изодранных платьях. Вероятно, какие-то птицы: они исчезают, прежде чем их удается разглядеть.

Маленький кашалот ненадолго поднимается из тихого подводного мира в бушующий мир звука и движения – в море, сотрясаемое одиннадцатибалльным штормом. Китенок голоден, но его мать не хочет возвращаться на поверхность.

В каюте «Поиска» экипаж дрожит от озноба, хотя здесь вовсе не холодно. В сером сумраке каюты серые лица сливаются с серой тканью подушек. Кто-то вскрикивает в полусне. Кто-то медленно поднимается и, держась за наклонную стену, движется к трапу. По стенам непроветренной каюты текут струйки сконденсировавшейся влаги, но никто не обращает на это внимания. Бьют склянки.

Снова громовой удар по палубе. Это спасательная шлюпка сорвалась с места и, порвав леер, рухнула за борт. Судно сотрясается всем корпусом. С верхней палубы текут в открытый люк стремительные потоки поды. «Поиск» снова поднимается на волне.

Жестокая рука шторма немного отпускает судно, когда на горизонте появляются низкие синие холмы Сан-Франциско. Они, кажется, вовсе не приближаются. Однако бледные обитатели кают-компании оживают. Вот наконец Фараллон, за которым становится еще тише, а затем – «Золотые ворота», Сан-Франциско. Экипаж уже толпится на палубе, слышатся бессмысленные, но оптимистические возгласы; люди уже начинают предвкушать кофе с тостом, томатный суп, апельсиновый сок, омлет. («Нет, нет, лук пока не кладите, бекон тоже.»)

Да, так бывает часто – ученые пытаются проникнуть в тайны великого океана, подглядеть за Жизнью китов, тюленей и планктона, определить радиоактивность и химизм воды, прощупать динамику волны; а океан сопротивляется, прячет от них свои секреты.

ДЕКАБРЬ

Год идет, настал декабрь. Пронесся первый снежный ураган, побелив берега, от Аляски до границ Калифорнии, и припудрив верхушки гигантских мамонтовых деревьев в Юрике.

После чрезвычайно ветреной недели в проливе Королевы Шарлотты белокрылые морские свиньи уплыли в тихие заливы. Здесь дельфины будут отдыхать, принюхиваясь к резкому запаху кедрового дыма, поднимающегося от костров индейцев на берегу.

Острова в Беринговом море, где летом жили северные морские котики, сейчас безлюдны; их бурая поверхность кажется пустынной. Ветер гонит по песку высохшие, морские водоросли, сквозь иней светятся красные и оранжевые пятна лишайника. Детеныши морского котика, родившиеся здесь в этом году, устремляются на юг по проливам между островами Алеутской гряды. Они движутся неуверенно, пробуют свои силы, со многим сталкиваются впервые в жизни: молодые котики первый раз проведут целый год в море. Скоро они узнают, что такое шторм в северной части Тихого океана. Узнают, каково сутками не есть и не спать. Самые слабые из них погибнут. Сотни серебристых тушек будут выброшены на берег жестоким прибоем, облеплены водорослями, засыпаны песком.

В Северном Ледовитом океане быстро наступает зима. У северных берегов Берингова моря, где начиная с июля паслись серые киты, появляются льды; теперь серые киты решительно направляются на юг, проплывая по сотне миль в день. Их цель – Мексика. Там, в мелководных соленых лагунах, скрытых от человеческих глаз, беременные самки произведут на свет потомство, а затем снова начнут спариваться с самцами. Эти киты – последние представители своего рода, который удалось спасти только строжайшими законами, ограничивающими промысел этого вида. Было время, когда серые киты почти исчезли, но теперь число их снова растет. Каждый год, в декабре, когда они проплывают мимо утесов Сан-Диего, сотни тысяч людей приезжают на берег смотреть на них, а многие отправляются на прогулочных судах в море, чтобы увидеть китов совсем близко. На земном шаре нет другого такого места, где огромные толпы людей наблюдали бы за огромными стадами китов. Ни один другой вид китообразных не совершает ежегодных, таких регулярных и таких длительных путешествий, как мигрирующие серые киты. И ни один другой вид не приносит потомства в прибрежных водах – в заливах и лагунах.

Разные виды буревестников уже покинули север. Так, в сентябре тонкоклювые буревестники миллионами собирались в стаи, летали над волнами, то опускаясь на гребни, то проносясь над самой водой сквозь белые стены тумана, а теперь, проделав путешествие в семь тысяч миль, откладывают яйца на бесплодных островах у берегов Тасмании.

Наш маленький кашалот и его семья, по-прежнему пасущиеся у мексиканского побережья, начинают чувствовать, как остывают воды северо-восточного течения. Неторопливо, короткими переходами киты движутся к югу, в более теплые воды. Взрослым китам, одетым в толстый слой жира, холод не страшен: больше того, довольно часто им даже слишком жарко. Однако молодежь предпочитает более теплые воды.

В длительном процессе бесстрастной эволюции постоянно случалось так, что китихи, оказавшиеся на богатых пастбищах вблизи экватора, наиболее успешно рожали и вскармливали своих китят. И так как китята выживали и в свою очередь тоже приносили потомство, случайность постепенно перестала быть случайностью и превратилась в устойчивую привычку, которая помогает сохранению вида.

Молодые, но уже почти созревшие киты-самцы десяти лет и старше начинают чувствовать новые порывы, новые желания (хотя до весны еще три месяца). Они беспокойно кружат вокруг самок, ощущая все возрастающую тревогу. Самки отгоняют их, и молодые самцы снова отправляются охотиться и развлекаться. Некоторые из них уплывают далеко от своего стада, добираясь до Кореи и Курильских островов. Они обгоняют джонки и сампаны, отважные маленькие суденышки Востока. Киты встречаются со своей дальней родней – другими китами, чьи голоса звучат для них немного странно.