Мюрат - Дюма Александр - Страница 9

Мюрат не мешкая направился в находившийся всего в ста шагах от берега город по дороге, вымощенной большими плитами, ступенями поднимавшимися по склону. Было воскресенье, народ, сходясь к мессе, заполнил всю площадь. Никто не узнал Мюрата; все с удивлением смотрели на сопровождавший его блестящий штаб, но тут король заметил среди крестьян одного сержанта, служившего когда-то в Неаполе у него в конвое. Мюрат направился прямо к сержанту, положил руку ему на плечо и спросил:

– Тавелла, ты меня не узнаешь?

Тот ничего не ответил, и Мюрат продолжал:

– Я Иоахим Мюрат, твой король, у тебя есть возможность отличиться и первым воскликнуть: «Да здравствует Иоахим!»

Свита Мюрата тут же подхватила приветствие, но калабриец молчал, и ни один из его товарищей не раскрыл рта, чтобы повторить радостный клич. Напротив, по толпе пробежал глухой ропот. Мюрат понял, что зреет буря, и проговорил, обращаясь к Тавелле:

– Что ж, если ты не хочешь кричать: «Да здравствует Иоахим!», то хотя бы приведи мне коня, и я сделаю тебя из сержанта капитаном.

Тавелла молча ушел, однако и не подумал выполнить приказ, а отправился домой и больше уже не показывался. Между тем жители города продолжали стоять толпой, не проявляя ни тени дружеского расположения, на которое Мюрат так рассчитывал. Почувствовав, что если он не примет тотчас какое-то решение, то ему придет конец, Мюрат воскликнул: «На Монтелеоне!» – и первым свернул на идущую туда дорогу. «На Монтелеоне!» – повторили последовавшие за ним офицеры и солдаты. Толпа, все такая же молчаливая, расступилась и пропустила отряд.

Но едва он ушел, как площадь забурлила; некто Джордже Пеллегрино выскочил из дому с ружьем и побежал по городу с криком: «К оружию!» Он знал, что капитан Трента Капелли, командир жандармерии в Козенце, находится сейчас в Пиццо, и решил его предупредить. Его призыв нашел большой отклик в толпе, нежели слова: «Да здравствует Иоахим!» Поскольку у всякого уважающего себя калабрийца есть ружье, то, когда Трента Капелли и Пеллегрино вернулись на площадь, там собралось уже около двухсот вооруженных людей, и предводители повели их в погоню за королем. Они нагнали его минут через десять, в том месте, где теперь находится мост. Завидя погоню, Мюрат приказал всем остановиться и стал ждать.

Когда Капелли со шпагой в руке приблизился к нему, король сказал:

– Сударь, не хотите ли вы сменить капитанские эполеты на генеральские? Если да, то кричите: «Да здравствует Иоахим!» – и ведите со мною своих бравых парней на Монтелеоне.

– Ваше величество, – ответил Трента Капелли, – все мы – верноподданные короля Фердинанда и явились сюда, чтобы схватить вас, а не сопровождать, поэтому во избежание кровопролития вам лучше сдаться.

Мюрат с непередаваемым выражением взглянул на капитана жандармерии и, не соизволив даже ответить, сделал ему одной рукой знак удалиться, а вторую положил на рукоятку пистолета. Джордже Пеллегрино заметил это движение и крикнул:

– Ложитесь, капитан, ложитесь!

Тот бросился на землю, и тотчас же просвистевшая у него над головою пуля опалила Мюрату волосы.

– Огонь! – крикнул Франческетти.

– Стволы в землю! – перебил его Мюрат и, выхватив платок, шагнул в сторону крестьян, но тут раздался залп, поразивший офицера и нескольких солдат. В таких случаях, если уж кровь начала литься, скоро ее не остановишь. Мюрат знал эту печальную истину и мгновенно принял решение. Перед ним было пятьсот вооруженных людей, позади – тридцатифутовый обрыв, и король, не раздумывая, прыгнул вниз со скалы, на которой стоял, и тут же вскочил с песка, живой и невредимый. Генерал Франческетти и его адъютант Кампана последовали его примеру, так же удачно прыгнули со скалы, после чего все трое устремились в сторону моря через лесок, стоявший в сотне шагов от берега и сразу же скрывший их от глаз врагов. При выходе из леса их встретил новый залп, пули засвистели у них над головами, но никого не задели, и беглецы продолжали двигаться к берегу.

И только тогда король увидел, что оставшаяся на песке лодка исчезла, а составлявшие его флотилию три судна, вместо того чтобы поддерживать десант, на всех парусах шли в открытое море. Мальтиец Барбара отнял у Мюрата не только его состояние, но и надежду, спасение, даже жизнь, однако король никак не мог поверить в его предательство. Решив, что это просто очередной маневр, он увидел неподалеку, подле развешанных для просушки сетей, рыбачью лодку и крикнул спутникам:

– Лодку на воду!

Отчаяние удвоило силы беглецов, и они принялись сталкивать лодку в море. Никто из преследователей не решился спрыгнуть со скалы, и поэтому им пришлось пойти в обход, что давало Мюрату и его спутникам несколько минут выигрыша. Однако вскоре послышались крики врагов: Джордже Пеллегрино и Трента Капелли во главе всего населения Пиццо показались шагах в пятистах от того места, где Мюрат, Франческетти и Кампана, выбиваясь из сил, сталкивали лодку с песка. За криками последовал залп, и Кампана упал: пуля пробила ему грудь. Однако лодка была уже на воде; генерал Франческетти прыгнул в нее, Мюрат хотел было сделать то же самое, но не заметил, что шпорами зацепился за сеть. Лодка, повинуясь данному им толчку, ушла у него из-под рук, и король растянулся во весь рост – ногами на песке, а лицом в воде. Не успел он подняться, как крестьяне, набросившись на него, в один миг содрали с него эполеты, камзол и отняли знамя; они разорвали бы на куски и его самого, но Джордже Пеллегрино и Трента Капелли, подняв короля с песка и встав по обе стороны, взяли его под защиту. Так, уже пленником, Мюрат прошел по тому же самому месту, где час назад высадился как король. Конвоиры отвели Мюрата в замок, где его заперли в общей камере, и король оказался среди воров и убийц, которые, не зная, кто он такой, и приняв его за собрата по ремеслу, встретили его оскорблениями и насмешками.

Четверть часа спустя дверь темницы отворилась, и вошедший комендант Маттеи увидел, что Мюрат стоит, скрестив руки на груди и с гордо поднятой головой. В этом полуобнаженном, покрытом грязью и кровью человеке было столько величия, что комендант поклонился.