Ангел – хранитель - Гарвуд Джулия - Страница 24

– Болит? – спросил он.

Вряд ли он на самом деле так уж беспокоится о ней, ведь он едва подавил зевок. И посему она заявила:

– Да. Правда, не очень сильно, – торопливо добавила она, увидев, как его лицо мгновенно помрачнело. – А почему ты спишь в кресле?

– Потому что ты разлеглась на всю кровать, – отвечал он, снимая рубашку. – Мне не хотелось тебя беспокоить.

– Беспокоить? Это с какой же стати тебе меня беспокоить?..

Кейн задул свечи, поправил одеяла и улегся рядом с Джейд. А потом соизволил дать исчерпывающий ответ:

– Я побуду с тобой, только пока ты не заснешь.

– Но, Кейн, это же совершенно неприлично…

– Засыпай, любимая. Тебе надо отдохнуть.

Она застыла, чувствуя, как он обнял ее. Он положил руку ей на грудь, и все попытки сбросить ее привели лишь к тому, что он схватил девушку за руки.

– На самом деле это совершенно… – Она умолкла на полуслове, осознав, что протестовать бесполезно. Кейн уже успел захрапеть и наверняка не слышал ни единого слова.

Ладно, нет большого вреда в том, что она позволит ему немного поспать в ее постели. В конце концов, она изрядно вымотала этого мужчину, и он имеет право на отдых. Она уже отлично знала, каким он может быть грубым, когда устал и встревожен. И как ни странно, ей даже немного нравились эти его вспышки.

Джейд устроилась поуютнее и закрыла глаза. Какое-то шестое чувство подсказывало, что Кейн не сделает ей ничего плохого. Ведь он джентльмен, к тому же дал слово, что не будет ее принуждать.

Она явно устала не меньше, так как провалилась в сон, не успев додумать некой фривольности, посетившей ее рассудок.

Ах, если бы Кейн вдруг перестал вести себя как джентльмен!

Поиски доктора, сэра Харвика, заняли целых двое суток. Кейну пришлось рассылать гонцов и в Лондон, и по своим сельским усадьбам. Наконец его обнаружили в резиденции леди Мак-Вилльямс – он принимал там роды. Гонец прибыл с ответом, что, управившись, сэр Харвик немедленно отправится в поместье Кейна.

Кейн с ума сходил от беспокойства, но Джейд напомнила, что в таком ее состоянии угрозы для жизни не существует. Она и вправду стала чувствовать себя намного лучше, так что нет никакой необходимости ковыряться у нее в боку.

Роль умирающей страдалицы вскоре прискучила Джейд. Судя по всему, природа также решила всласть поиздеваться над ней. Дождь лил не переставая с момента их приезда.

Мрачным настроением Кейн, в свою очередь, напоминал загнанного зверя. Каждый раз, заходя в комнату Джейд, он принимался метаться взад-вперед, сцепив руки за спиной и донимая ее вопросами о прошлом, о брате и обо всем, что предшествовало увиденному ею убийству.

Он не в силах был скрывать снедавшее его раздражение. Разговаривая с ним, Джейд все больше нервничала. Она не позволяла себе выложить ни чересчур много правды, ни чересчур много лжи. Боже, какая же это была утомительная работа!

Между ними все чаще возникали перепалки. Джейд укоряла его, что он, видимо, сожалеет, что вообще связался с ней, а оскорбленный в лучших чувствах маркиз не располагал возможностью опровергнуть ее слова.

Кейн, видимо, уже перестал считать ее привлекательной. Ведь он ни разу не поцеловал ее, не попытался спать вместе с ней, а к исходу третьего дня вообще был не в состоянии нормально беседовать.

На следующий день клетка, в которую заключила себя Джейд, рухнула. Она сорвала свежую повязку, наложенную Стернсом всего пару часов назад, приказала приготовить ванну и заявила, что считает себя абсолютно здоровой.

Стернс помог ей вытереть волосы и усадил поближе к камину, в котором весело полыхало пламя.

Распорядившись, чтобы слуги сменили постельное белье и унесли ванну, дворецкий уложил Джейд в кровать.

Вечером, когда стемнело, Джейд дала сигнал своим людям и вернулась в постель. Раскрыла книгу из библиотеки Кейна и собралась было читать, как вдруг услышала первые раскаты грома.

О, это была жуткая гроза! Гигантское дерево, высотой почти с трехэтажный особняк Кейна, рухнуло от удара молнии, подставив под страшные отблески вырванные из земли могучие корни. От последовавшего за тем грома содрогнулся весь дом, сквозь шум дождя послышались шипение и треск горевшей древесины, словно кто-то жарил невообразимых размеров ростбиф.

Тотчас всех свободных людей потребовали на конюшню, чтобы утихомирить взбесившихся от страха и дыма лошадей. Позвали и Кейна, поскольку никто не мог совладать с его жеребцом. Правда, стоило благородному животному увидеть рядом хозяина, как конь тут же пришел в себя.

Кейн вернулся в дом уже далеко за полночь, и, хотя от конюшен до особняка было рукой подать, он вымок до нитки. В передней он скинул ботинки, носки, пиджак и рубашку прямо на пол и поспешил наверх. Кейн был уже на пороге своей комнаты, когда дом вздрогнул от нового, особенно мощного громового раската.

Он мгновенно вспомнил о Джейд – вдруг она боится грозы – и тут же сменил направление. Он только заглянет к ней, убедится, что с ней все в порядке, и если она крепко спит, то просто уйдет. Если же, напротив, она все еще не легла… что ж, у них есть возможность устроить дебаты о недостатках нашего мира и о женской неполноценности. При этой мысли Кейн улыбнулся. Джейд способна вынести что угодно, кроме подозрения в неполноценности. А кроме того, она с завидным успехом выставляла на посмешище все его прежние убеждения. Однако он скорее даст себя удавить, нежели признается в этом – ведь тогда навсегда лишится удовольствия наблюдать, как она пытается скрыть свою реакцию в ответ на его воззрения.

Правда, оказывается, он и впрямь с нетерпением ждет возможности с ней побеседовать. Черт побери, он с таким же нетерпением хотел бы проделать с ней еще множество всяких вещей, но эти мысли приходилось подавлять в самом зародыше.

Он остановился, чтобы постучать в дверь. Однако, не дожидаясь ответа, тотчас распахнул дверь и не спеша прислонился к косяку, чтобы полюбоваться ею. На душе сразу потеплело. В последние несколько дней он убедился: приятно знать, что Джейд – его гостья, и сердце его поет даже тогда, когда она злится. Впрочем, он, кажется, сходит с ума – иначе как можно радоваться тому, что на тебя сердиты? Но ведь если ему так легко удается вызвать у Джейд эту милую сердитую гримаску, не значит ли это, что он для нее небезразличен – хотя бы самую малость?..

Эта женщина околдовала его. Кейна не очень-то радовал сей факт… И все же она была так прекрасна, так мила, так женственна! Ни один мужчина не способен устоять перед таким обаянием. И спаси его Господь – он не в силах развеять чары.

Необходимость сдерживаться причиняла невыразимые муки. Естественно, это выражалось в его взвинченном состоянии. Казалось, все его нервы скручены в один болезненный узел, и всякий раз при виде Джейд он еле удерживался от того, чтобы не сжать ее в объятиях и любить ее, любить дико, ненасытно.

И в то же время он не в силах был находиться вдали от нее. Едва ли не каждый час он заглядывал к ней в комнату. Боже, он заглядывал к ней даже тогда, когда она спала!

Она ни в коем случае не должна была узнать о переносимых им мучениях. Вряд ли она оставалась бы такой чертовски безмятежной, догадайся хотя бы о десятой доли фантазий, сжигавших его воображение.

А она была действительно невинной. Это было ясно при одном взгляде на то, как она сидит, привалившись к подушкам, излучая чистоту и целомудрие, кивая ему в знак приветствия.

– Пожалуй, я напрасно оставила дверь незапертой, – заметила она – Кейн, я просто не в силах вынести еще один ночной допрос.

– Хорошо.

– Хорошо? – Ее явно удивило такое легкое согласие. Она подозрительно уточнила:

– Вы не ошибаетесь, сэр?

– Нет.

– Тем более тебе не пристало здесь находиться, – произнесла она тем хриплым, прочувствованным голосом, который особенно возбуждал его.

– Тогда приведи хотя бы одну вескую причину.

– Моя репутация и твой полуголый вид.