Кресси - Гарт Фрэнсис Брет - Страница 18

— Почувствовала и привела сюда его? — спросил Форд, отстраняясь.

— Отчего же? — отозвалась она безмятежно. — Если б он и увидел тебя, я все равно могла бы сделать так, чтобы дальше меня провожал ты.

— Но разве это было бы справедливо? Понравилось бы это ему?

— Ему-то? — лениво переспросила она.

— Кресси, — проговорил он, серьезно вглядываясь в ее затененное лицо. — Ты давала ему повод считать себя вправе вмешиваться? Ты понимаешь меня?

Она помолчала, будто соображая что-то.

— Хочешь, чтобы я его позвала? — спросила она спокойно, без малейшего намека на кокетство. — Хочешь, чтобы он пришел сюда, или мы можем выйти туда, к нему? Я скажу, что ты только что пришел и я встретилась с тобой в дверях, когда уходила.

Что мог он на это ответить?

— Кресси, ты меня любишь? — спросил он почти резко.

Нелепостью было об этом спрашивать сейчас — если да; и просто злодейством — если нет.

— Я, наверное, полюбила тебя, когда ты только приехал, — медленно ответила она. — Оттого, наверно, и обручилась с ним, — добавила она просто. — Я знала, что люблю тебя, и когда уезжала, только о тебе и думала. И назад приехала, потому что тебя любила. И в тот день любила, когда ты приходил и говорил с матерью, хоть и подумала, что ты пришел сказать насчет Мастерса и не хочешь брать меня назад в школу.

— Но ты не спрашиваешь, люблю ли я тебя?

— А я знаю, ведь ты теперь уже не можешь не любить меня, — отозвалась она убежденно.

Что еще ему оставалось, как не ответить столь же нелогично, еще крепче прижав ее к груди, хотя легкая дрожь, словно холодок из открытого окна, пробежала у него по коже. Верно, и она это почувствовала, так как сказала:

— Поцелуй меня, и я пойду.

— Но мы должны еще поговорить с тобой, когда… когда никто не будет ждать.

— Ты знаешь дальний овин у межи? — спросила она.

— Знаю.

— Я, бывало, туда по вечерам уходила с учебниками, чтобы… чтобы побыть с тобой, — прошептала она. — Отец не велел никому близко подходить, когда я там. Приходи туда завтра перед самым закатом.

Последовал долгий поцелуй, в котором их трепещущие, жадные губы, казалось им, выразили все, что осталось не высказанным в словах. Потом они разжали руки, и он бесшумно отпер дверь, чтобы выпустить ее. Она на ходу прихватила какую-то книгу с чьей-то парты, скользнула прочь, подобно розовому лучу близкой зари в меркнущем лунном свете, и вот уже до него донесся ее ленивый и совершенно ровный голос — она окликала своих спутников.

ГЛАВА VII

Подслушанный юным Джонни разговор между великолепным незнакомцем и дядей Беном, правда, недоступный его младенческому пониманию, для взрослых жителей поселка был исполнен значения.

Индейцев Ключ, как и многие другие населенные пункты в глубине Калифорнии, был первоначально старательским поселком. Его основатели и первые поселенцы владели участками на основе золотоискательских заявок, закреплявших за ними титул на землю. Титул сохранялся за ними и после того, как миновала золотая лихорадка и на бывших заявках выросли магазины, конторы и жилые дома. На окраинах этих новых городков и в их окрестностях жили уже не столь неоспоримые собственники — «скваттеры», то есть фермеры, занявшие земли, которые считались свободными. Мало кто из них заботился о том, чтобы узаконить обладание своими участками, они просто пользовались «правом владения»: заводили хозяйство, строили дома — но, в свою очередь, страдали от вторжения более поздних пришельцев — «хватунов», которые, как явствует из этого официального названия, норовили отхватить у «скваттеров» землю, если она не была огорожена забором или не охранялась внушительной силой.

Ввиду всего этого в Индейцевом Ключе немалое возбуждение вызвало известие о том, что властями штата недавно был признан старый мексиканский титул на землю площадью в три квадратных лиги, включавшую сам поселок и всю округу, и что теперь со стороны собственников ожидаются шаги к вступлению в права владения. Стало известно, что право на бывшие старательские участки в черте поселка оспариваться не будет, но что окрестным «скваттерам», как Маккинстри, Дэвис, Масстерс и Филджи, и «хватунам» вроде Харрисонов придется либо выкупить титул на свои участки, либо затевать длительные и безнадежные судебные тяжбы. Законные владельцы титула — крупные капиталисты из Сан-Франциско — выражали готовность пойти на соглашение с фактическими держателями участков, и, как стало известно, беззастенчивые «хватуны», которые не пахали, не сеяли, а попросту отхватывали землю у «скваттеров», вложивших в участки немало своего труда, уравнивались с этими последними.

Мнения по этому поводу, как всегда, разделялись: старшие поселенцы по опыту вольного прошлого с недоверием относились к восстановленным старинным правам, подвергая сомнению их законность и справедливость, но те, кто прибыл в Калифорнию позже, приветствовали такое подтверждение старых титулов, усматривая в нем гарантию для вложений капитала. Кроме того, довольно влиятельная и разрастающаяся группа переселенцев с Севера и с Востока с удовлетворением встретила эту меру, сулящую положить конец кровавым распрям между фермерами. Отныне бои между Харрисонами и Маккинстри за кусок земли, до последнего времени формально не принадлежавший ни тем, ни другим, превратятся в обычные уголовно наказуемые действия и утратят романтический флёр. С другой стороны, и Маккинстри и Харрисон получат возможность за разумную цену приобрести в законную собственность свои участки или же, наоборот, получить отступного. Опасались только, как бы оба семейства, народ дикий и беззаконный, не объединились, и тогда выдворение их будет делом не очень-то легким и довольно опасным; их дело пришлось бы отложить напоследок и пойти им на разные уступки.

Но еще больше переполошились в поселке, когда стало известно, что титул на участок, который оспаривают Харрисон и Маккинстри, уже выкуплен у владельцев и что новый собственник намерен незамедлительно вступить в права владения. Гениальное решение проблемы Харрисона — Маккинстри восхитило даже скептиков. Кем оно было придумано, в Индейцевом Ключе не знал никто — интересы нового владельца представлял один Сан-Францисский банк. Однако понятливый читатель, ознакомившийся с наблюдениями Джонни Филджи в праздничный день, без труда угадает в нем дядю Бена, и правдивому летописцу сейчас самое время предоставить этому персонажу возможность объяснить своими словами не только собственные намерения, но также и способы, которыми он добился их осуществления.

Это было на исходе дня. Только что кончился урок, который учитель давал наедине дяде Бену, и теперь оба поджидали прихода Руперта Филджи. Благодаря своему медлительному упорству дядя Бен за последнее время все же сделал определенные успехи. Сейчас он только что кончил переписывать из некоего пособия «письмо грузополучателю», в котором сообщалось, что он, дядя Бен, отправляет из Индейцева Ключа пароходом «2 центн. слоновой кости, 80 мешков риса и 400 бочонков лучшей столовой свинины», а также другое письмо, начинавшееся словами: «Досточтимая сударыня!» — и в небывало изысканных выражениях оповещавшее эту даму о «прискорбной кончине» ее супруга, заболевшего на Золотом Береге желтой лихорадкой. Дядя Бен взирал на свою работу не без некоторого удовлетворения, но в это время учитель вытащил из кармана часы и нетерпеливо поглядел на них. Дядя Бен оторвался от тетради.

— Я бы должен вам раньше сказать: ведь Руп-то нынче не придет.

— Вот как? Почему же?

— Потому что я вроде ему не велел. Я задумал переговорить с вами кое о чем, мистер Форд, ежели вы, конечно, не против.

Лицо мистера Форда не осветилось восторгом.

— Хорошо, — сказал он, — только имейте в виду, что мне скоро нужно будет уйти.

— Вам ведь уходить на закате, — мирно возразил дядя Бен. — Ну, а до тех-то пор я вас на задержу.

Мистер Форд покраснел и быстро посмотрел на дядю Бена.

— Вы что-то знаете о моих делах? — спросил он резко.